Схоластик значит, собственно говоря, учитель. Но часто схоластик, официально назначаемый, не являлся непосредственно учителем, а нанимал в качестве учителей других, чаще всего студентов университетов, не закончивших курса, сам же оставался на должности старшего. Впрочем, это характерно уже для более позднего периода средневековья.
24
«В наше время, — писал Агобард (ум. 841 г.), — есть множество священнослужителей, которые с раннего детства до седых волос старчества тратят все дни своей жизни на изучение пения и на упражнение в нем. В этом занятии изводят они все время, которое должно было бы идти на полезные духовные упражнения, т. е. на чтение священных книг и на старание понять их смысл. И — в великий, конечно, вред своим душам — они воображают, что можно им совершенно не знать ни веры, ни Писания, и ничего не понимать в божественном, обходясь одним пением» (Agobardus. De correctione antiphonarii, [135, 104, 329—340]). А вот свидетельство Абеляра (XII в.): «Св. Бенедикт ничего не заповедал об учении пению или о занятиях им и очень много предписал о чтении… Так нельзя не дивиться, какое враждебное наваждение привело в монастырях дело к тому, что никто там не трудится над разумением Писания, а преподается только пение да умение складывать слова без понимания, как будто для овец важнее блеять, чем кормиться» [58, 56].
25
О каролингском ренессансе см.: [93а; 117; 118].
26
Характеристику этого периода, от второй половины XI в. до первой половины XIII в., можно найти в [74; 100; 101; 165].
27
Получение образования становится условием принадлежности к духовному сословию. Анализируя социальную функцию средневековых школ, Н. Сперанский (см.: [58]) приходит к мысли, что их задачей было формирование и пополнение клерикального сословия, так как обязательность для духовных лиц обета безбрачия закрывала путь для формирования духовного сословия по наследственному принципу.
28
Ранее всего по этому принципу организуется корпорация врачей, преподающих в медицинской школе в Салерно (середина XII в.); видимо, в медицине проблема квалификации становится весьма существенной прежде, чем в других областях.
29
Этот факультет в соответствии с характером обучения на нем — формально его программу составляли так называемые семь свободных искусств — по сути, был общеобразовательным. С ходом времени программа общеобразовательного факультета несколько меняется. В ней остается меньше предметов начального образовательного курса, все более доминируют философские дисциплины. Поэтому факультет искусств уже в XIII—XIV вв. вполне заслуживает названия философского факультета, как его порой и называют исследователи.
30
Петр Ломбардский — теолог XII в. (в 1159—1160 гг. — архиепископ Парижский). Его знаменитые «Сентенции» (Sententiarum libri quatuor) были основным учебным текстом на средневековых факультетах теологии, в котором была предпринята попытка расчлененного по проблемам изложения христианской доктрины, с приведением рациональных аргументов в пользу догматов церкви, а также с изложением и опровержением еретических учений. Тем самым был дан образец школьного изложения и изучения христианской доктрины, который стал одним из краеугольных камней схоластического метода вообще.
31
Здесь и далее диалоги Платона цитируются по: Платон. Сочинения: В 3 т. М., 1968—1972. Т. 2, 3.
32
Наряду со схоластической (букв. — ученой) литературной традицией на латинском Западе существовала и иная, ставившая своей целью дать практическое наставление в исполнении христианских заповедей, а также мистическая, описывающая экстатические состояния сознания и соответствующие им образы горнего мира. Эти традиции иногда сосуществовали в творчестве одного автора (например, Бонавентура — крупнейший мистик и один из великих схоластов XIII в.), но все же они достаточно четко отграничены друг от друга. В настоящем параграфе анализируется трактовка веры и разума исключительно в философской рефлексии средневековья.
33
Философские истоки воззрений Августина анализируются в работах [41; 49а; 79а; 94а].
34
Ранний период творчества Августина отмечен верой в то, что такое познание доступно человеческому уму (см., напр.: О жизни блаженной [4, 126—138]. И хотя в дальнейшем он ее утратил, он продолжает отождествлять счастье с познанием Бога.
35
Выразительные образцы символического истолкования можно найти в сборнике «Римские деяния», составленном как пособие для проповедников и необычайно популярном в средние века и эпоху Возрождения. Каждый из рассказов книги состоит из двух частей — повествования и нравоучения. Как отмечает в предисловии к своему переводу новеллы о папе Григории М.Л. Гаспаров, «нравоучения, приложенные к этим рассказам, единообразным образом истолковывают все вплоть до мельчайших персонажей и ситуаций рассказа так, что они оказываются обозначающими бога-творца, спасителя-Христа, человека, диавола, грехи, пути к спасению, церковь, царствие небесное и т. д.» [40а, 405]. Подстановка означающих элементов аллегорий под означаемые часто бывает совершенно неожиданной. «Чем более мирским, бытовым или экзотически-диковинным был сюжет повествовательной части и чем более неожиданноконтрастным было осмысление его в нравоучительной части, тем больше такое назидание врезалось в сознание читателя или слушателя» [там же, 405—406]. В частности, вот какое толкование получает рассказанная в упомянутой новелле история о том, как некий кесарь Марк, умирая, завещал своему сыну блюсти честь своей сестры, а сын, став кесарем, через некоторое время понуждает сестру к кровосмесительному союзу, от которого рождается будущий папа Григорий: «Оный кесарь (Марк. — Авт.) есть господь Иисус Христос, завещавший сестру, снречь душу, брату, сиречь человеку, ибо все мы, Христовы верные, братья ему, а душа есть сестра и дщерь божия, с человеком же соединяясь, она сестрою плоти по праву нарекается. — Поначалу плоть содержит душу во всяческой чести и против нее ничего не делает, богу неугодного… — Но увы! горе! часто по наущению диаволову человек сестру свою насилует, сиречь пороками и похотями душу свою растлевает, так что чреватеет она и приносит сына» [там же, 420]. Пример символического толкования научного текста приводился выше (см. отрывок из трактата Рабана Мавра О 1.2).
36
Трактат Боэция «Троица есть один Бог, а не три бога» (Trinitas unus Deus an non tres dii) обычно называют «О Троице» (De Trinitate); под этим названием мы и будем далее на него ссылаться.
37
Полное название этого трактата: Item eiusdem ad eundem. Quomodo subslanliae in eo quod sint bonae sint cum non sint substantialia bona (От того же к тому же. Каким образом субстанции тем, что они есть, являются благими, тогда как они не являются субстанциальными благами). Везде далее мы будем при упоминании этого сочинения Боэция использовать принятое сокращение: Quomodo substantiae…
38
Цитата приведена в переводе Т. Ю. Бородай.
39
Здесь уместно, по-видимому, оговорить ракурс рассмотрения проблем античной философии, которого мы пытались придерживаться в данной работе.
В нашу задачу не входит изложение философских систем античных мыслителей, в частности Платона и Аристотеля, претендующее на полноту отображения сосуществующих в их рамках, нередко противоречивых, тенденций. В историко-философской, в том числе советской, литературе есть немало трудов, в которых дается их целостное описание (см.: [20; 26а; 29; 406]). Обращение к анализу этих систем в настоящей работе вызвано стремлением, во-первых, указать на античные прообразы тех или иных понятий средневековой науки и философии, а, во-вторых, выделить в построениях античных философов особое — теоретическое — измерение, из которого вырастает схоластическая наука средневековья. Это измерение создавалось за счет принципиально иного использования языка, чем в случаях общефилософского рассуждения. Для последнего важно сформулировать мысль и сделать ее интуитивно ясной и понятной; для теоретического же рассмотрения недостаточно интуитивной ясности, нужен еще определенный стандартный способ представления мысли в языке, гарантирующий ее единообразное понимание, что является предпосылкой для формального оперирования с нею, например, по правилам логики и математики.
В произведениях Платона и Аристотеля наряду с обсуждением проблем мироустроения и созданием «умосозерцаемой» картины мира ярко проявляется тенденция к конструктивно-теоретическому заданию универсума рассуждения с помощью логико-грамматических средств. Основной предпосылкой, на которую опираются теоретические срезы их доктрин, является постулат об изоморфизме двух структур: языковой и предметной. О структуре предмета исследования недостаточно высказать то или иное суждение, она должна быть продемонстрирована самим способом членения языка; только благодаря отсутствию расхождения между тем, что язык хочет выразить, и тем, как он выражает это, знание приобретает определенность. Концептуальная схема предмета становится прозрачной и четко различимой, поскольку она совпадает с логической структурой его описания, легко обозримой и однозначно фиксируемой. Это объясняет значимость, придаваемую Платоном и Аристотелем логико-грамматическим категориям в ходе онтологических построений.