собственной смелости, опустила ресницы, но успела заметить лёгкий согласительный кивок.
Будьте готовы к первым лучам солнца. Вас проводят. — добавил кто-то ещё, кажется «зелёный».
И всё. Сзади подошли те же товарищи, что вели нас сюда, и знаками предложили идти на выход. Аудиенция закончилась.
На улицу вышла со смешанными чувствами. Не знаю, какой встречи можно было ожидать, однако то, что произошло несколько минут назад трудно назвать особо сердечным приёмом. С другой стороны, а чего я хотела? Чтобы нас тут на руках носили? Это там, в нормальном мире мы — уважаемые ридгоны, а для самых настоящих жрецов, хранителей Святого источника — просто люди. Которые, к тому же, по неизвестной причине получили право вторгнуться в их уединённое, запретное пространство.
Вряд ли боги популярно объясняли своим служителям истинные мотивы нашего присутствия — просто дали указание каким-то способом (уж не знаю, как строится их взаимодействие), и баста — выполняйте. Кому же понравится, когда нарушаются веками установленные порядки?
— Хотя нет. — тут же была вынуждена честно признать я, — Никакой неприязни от «собеседников» тоже не исходило. Просто совершенно нереальная бесстрастность в степени абсолют. Вот ни горячо, ни холодно, а буквально никак. Ладно, чего гадать о пустом. Главное, что эта самая «особая воля» исполняется.
62
Поселили нас в одном из тех самых домиков, ещё при первом знакомстве с местностью померещившихся в отдалении. Ничего особенного — маленькая избушка без излишеств. Тепло, натоплено и чисто, хоть и до предела аскетично. Подозреваю — жильё одного из наших «глухонемых» проводников. Я уложила валящегося с ног Рона на узкую твёрдую кровать, застеленную свежими простынями, и пошла поискать, чем бы умыться. Пока рыскала по кухне, нашла котелок с кашей и вспомнила, что мы с мужем даже не успели поесть с дороги.
— Рон, нам тут оставили перекусить. — прямо с посудиной в руках вернулась в комнату, но муж даже не шелохнулся.
Я так испугалась, что чуть не выронила ношу из рук. Быстро поставила её на неказистый стол и бросилась к постели.
— Спит. — медленно выдохнула я, — А вы говорите, молиться.
Честно сказать, сейчас просто даже не знала, куда себя деть. С тоской посмотрела на койку — на двоих там места было явно маловато. Огляделась вокруг — никакого подобия кресла не нашлось. Сундук, табурет и стол со стоявшими на нём сиротливой свечкой в компании котелка. Ну, понятное дело, иконы по стенам. Прошла, поразглядывала изображённые лики…
Снова вздохнув, положила себе порцию каши, оделась, вышла на крыльцо и уселась на ступеньки прямо с тарелкой в руках. Знаете вот это паршивое состояние, когда голод требует пополнить силы организма едой, а кусок в горло при этом категорически не лезет?
Вяло поковыряв не слишком аппетитное варево, заставила себя проглотить несколько ложек, нашла глазами Источник и задумчиво уставилась на мерцающую водную гладь.
— Как вот молиться богам, которые даже, извините, не «родные»? Всё равно, что приехать в Африку в какое-нибудь дикое племя и попытаться искренне почитать молитву условному Мумбе-Юмбе. — подумала я и тут же на всякий случай себя одёрнула, — Простите, пожалуйста, эти крамольные мысли, но врать ведь тоже смысла не имеет. — в голове всё окончательно спуталось и смешалось, — Я просто очень на вас надеюсь. Умоляю, помогите Рону. Скажите, что я должна сделать? Отдать или совершить… Что?
Так бы, наверное, и просидела до самого рассвета, гоняя по кругу одни и те же вопросы, просьбы и мольбы, но скоро просто замёрзла. Вернулась в избушку, примостилась на краешек ущербной койки, стараясь не слишком тревожить Рона и уснула, чувствуя, как тёплая рука мужа обняла меня и притянула к себе, снимая угрозу в любую секунду свалиться на пол.
Как всегда в такие моменты, показалось, что едва я успела прикрыть глаза, как к нам уже явился посетитель. Оставив на столе две новые белые сорочки, помощник служителей богов велел переодеваться и ждать, когда за нами придут.
— Так, постойте, омовение — это же умывание? Или я что-то не так поняла, и жрецы имели ввиду более расширенную процедуру? — я потёрла никак не открывающиеся глаза, встряхнула принесённую спецодежду и с недоумением обнаружила, что та, что поменьше — будет мне как раз до пят. Обеспокоенно глянула на Рона, — А как?.. Ладно, я, но как совать больного человека в ледяную воду, когда вокруг лежит снег?
Поспорить было уже не с кем, да это и смысла никакого не имело. Всё, мы уже в процессе, обратного ходу нет, впрочем, и надежды, кроме как в этом месте, искать негде. Вспомнились сказанные на прощание слова Идриль: «Не дрейфь, милая, что бы ни случалось — помни, последней легла карта победы.»
— Только бы ты оказалась права. — бормотала себе под нос, помогая нарядиться в белёную хламиду Рону.
— Что ты говоришь, родная? — не расслышав, переспросил он — тоже никак не находил сил проснуться окончательно.
— Говорю, что верю в то, что всё получится, и отсюда мы выйдем новыми людьми. — сделав убедительное лицо, я натянула на мужа шубу, решив — уж до самого родника мы точно пойдём утеплёнными.
Только я успела набросить на себя верхнюю одежду, как дверь домика распахнулась, и нас позвали. Не знаю, что чувствовал Рон, но меня необходимость заботиться о нём, помогать преодолеть расстояние до Источника сейчас очень выручала — не давала страху перед неведомым, а также банально перед погружением в ледяную воду сковать разум и тело.
Здесь нас уже ждали. Выстроившись в традиционный полукруг, жрецы стояли на берегу родника, в глубины которого вела деревянная лесенка. Ну как в глубины… Судя по его размерам, мы вряд ли вымокнем по пояс, когда ноги достигнут дна.
Лестница для надёжности крепилась к небольшому помосту, куда нас поставили, разули и забрали шубы. Зубы моментально начали постукивать.
— И как вот это всё делают «моржи»? Надо только правильно настроиться. — тоскливо бодрила себя я, — Или наши на крещение. А, кстати, любопытная аналогия.
Жрецы тем временем по очереди затянули короткие молитвы, обращаясь каждый к своему богу, а затем запели общий гимн и единым жестом указали, мол, всё — пора.
Рассветное солнце серебрило снежинки, украшавшие землю, деревья вокруг, крыши домиков. Какой-то непуганый воробей, ну или какая другая местная птичка, приземлился рядом и деловито постучал клювом по дереву площадки. А у меня душа расставалась