Но сам источник находился не в ней, а в глубине старого дремучего бора. Отправляться к нему планировали… да не знали, как планировать. Теоретически, спозаранку на следующий день — нужно было найти проводника и вообще разобраться, как всё тут дальше должно происходить. С бухты барахты всем обозом в такие места точно не являются.
В деревне обнаружился не слишком большой, но вполне приличный постоялый двор для тех, кто имел намерение посетить священный водоём, ну и остальных проезжающих. Жители богатой столицы предпочитали общаться с высшими силами в единственном в бывшей империи огромном храме, объединившем под своей крышей сразу всех богов. Но были и такие, как мы, стремившиеся к первоисточнику.
Наш обоз, наконец, вкатился во двор «гостиницы», и люди с огромным облегчением потянулись в тепло и безопасность. Пухлощёкий душевный дядька с простым именем Хром — хозяин заведения — сам вышел встречать почётных гостей, то есть нас с Роном. Ридгоны, как-никак. Он же охотно и подробно рассказал, что дальше делать.
При гостинице, согласно специфичности её роли, имелся специальный гонец, оповещавший служителей родника о прибытии новых посетителей. Его отправляли с известием к источнику и ожидали ответа о том, когда можно явиться уже непосредственно к основному месту действия.
Мы с Роном даже не успели по нормальному разместиться, как вестник вернулся с приглашением отправляться к жрецам родника немедленно. Взять с собой только себя и ехать вдвоём с мужем без помощников на санях, которые уже поджидали у крыльца.
Мы все даже опешили от подобной скорости решения. Флита растерянно сокрушалась, перетряхивая наши вещи.
— Не то, всё не то… — расстроенно бормотала она, — Да разве ж в дороге по-хорошему настираешься? И времени совсем не дали. Вон, всё мятое, как в таком перед богами появиться?
Мне, честно говоря, было всё равно, что на себя нацепить, только благодарила этих самых богов за то, что события ускоряются. Выдала тётке денег на прокорм в наше отсутствие и попросила подать уже что угодно, лишь бы переодеться и побыстрее.
В общем, без лишних слов, через пятнадцать минут экстренных сборов мы уже катились в открытых санях по зимнему лесу.
Ронан с последнего невесёлого приключения отказался от снадобий Мираза, чтобы больше ничто не туманило разум и возможно было чётко контролировать остаток пути. Средства, обеспечивавшие искусственную бодрость, перестали поступать в организм, и вот тут стало понятно, насколько он на самом деле ослабел.
Состояние мужа теперь не просто тревожило, а вызывало какую-то моросящую панику.
— Скоро всё закончится, родной, скоро всё будет хорошо… — тихо шептала и ему, и себе, сжимая в руках ладонь Рона и напряжённо высматривая, когда уже белая лента извилистой лесной дороги закончится.
Тропа привела нас в маленькое поселение, так показалось на первый взгляд. Да и на второй — тоже. Как иначе можно было назвать это место? Уже темнело, когда молчаливый возница остановил коня поодаль и повёл нас к человеку в светлом балахоне, ожидавшему у какой-то одним им ведомой границы.
Новый провожатый оказался таким же «разговорчивым», как и предыдущий. Самой задавать вопросы пока не тянуло, поэтому, поддерживая под локоть Ронана, я во все глаза разглядывала представшую перед нами картину. Семь срубов располагались в круг. Один, к которому шли — посолиднее, и шесть поменьше. Дальше, кажется, тоже виднелось несколько домишек, но это не главное. В центре периметра, очерченного главными строениями, серебрилось крохотное озеро. И ничего, что явно бы обозначало его значимость рядом не наблюдалось.
Я имею ввиду, никаких там пафосных табличек, статуй и прочих вычурных конструкций — просто искрящийся под лунами незамерзающий водоём. Как-то даже… не знаю, подспудно ожидалось что-нибудь более грандиозное, что ли.
Однако, рано я переживала за такую внешнюю обычность окружающей обстановки. Чем ближе мы подходили к священному месту, тем сильнее ощущалось его воздействие. В солнечном сплетении заворочалось волнение, от кончиков пальцев побежали уколы тонких иголочек… Подняла глаза, и кровь полыхнула огнём — мощной волной, как от инъекции хлористого кальция.
На дверях, которые перед нами открывал проводник, светилась эмблема — та самая сияющая клякса с последней карты Идриль.
— Мы добрались. — забилась, запульсировала в поплывшем сознании одна единственная мысль.
Внутри нас встретили ещё двое служителей, в полной тишине помогли раздеться и, отворив следующую дверь, отвели в большую совершенно необыкновенную комнату. Я так понимаю, весь дом практически и состоял из прихожей, где остались наши вещи и этой… этого… само собой напрашивалось определение «тронный зал».
Только находились мы не в каком-то дворце, а в деревянном доме посреди леса.
На массивных стульях с высокими спинками, расставленными в незавершённый круг, сидели шестеро мужчин почтенного возраста в свободных одеждах, каждый в цвете одного из известных мне богов. Вон в огненном (согласно стихии) красно-оранжевом облачении поднял на меня серьёзный взор жрец Даркана-Вершителя, рядом в белоснежном — служитель Эрины Милостивой, с другой стороны зеленел совсем знакомый балахон представителя от Асфиты, ясно-голубой цвет — Герстэр — повелитель воздуха, покровитель наук и ремёсел, ну и так далее.
Ясно. Шесть срубов — это дома, в которых обитают хранители родника. Наверняка, на каждом из них тоже имеются соответствующие обозначения, просто я их в сгущающихся сумерках не разглядела. А это помещение… что-то вроде совещательной залы, что ли?
Несмотря на то, что комнату отапливал огромный камин, по коже бесперебойно катались мелкие мурашки. Каждой клеткой чувствовалось, что сейчас мы находились в одном из самых закрытых мест этого мира. И люди, что сидели перед нами, вряд ли часто общаются с гражданами «из-за периметра».
Как приветствуют подобных недосягаемых по значимости личностей, мы с Роном совершенно не представляли. Поэтому почтительно поклонились и замерли в ожидании, когда кто-то из них прервёт затянувшуюся паузу.
— Очень редко допускаются люди к священному источнику. Но в этот раз воля богов была особенной. — как и ожидалось, первым заговорил жрец «старшего» в пантеоне — Даркана-Вершителя. Кстати, подтвердив мою предыдущую догадку и родив новый вопрос.
— Как же не допускаются, если в деревне целый постоялый двор для посетителей имеется? — озадачилась я, но тут же бросила думать о всякой неуместной ерунде.
Слово взял «белый»:
— Эту ночь вы проведёте здесь в молитвах. А на рассвете пройдёте ритуал омовения. — почему-то глядя именно в мои глаза, неожиданно глубоким и низким голосом сообщил старик довольно хрупкой комплекции.
— Я без мужа никуда не пойду. — испугавшись, что предложение адресовано только мне, вперёд головы тихо, но твёрдо брякнула я.
Смутившись