надо было рассказать ему о своих чувствах.
Когда я вышла на поляну, я обнаружила Тамама, Амира, Нассара, Саалима и незнакомую женщину, которые посмотрели на меня, когда я приблизилась к ним. Я не сводила глаз с Саалима и чувствовала себя точно ахира на рассвете, которая задавалась вопросом о том, захочет ли мухами повторить прошлую ночь. Натянуто улыбнувшись, я подошла к нему. Он улыбнулся в ответ, но сделал это более воодушевленно, чем я. Я замедлила шаг, заметив что-то в его глазах. Что-то изменилось.
Саалим указал на женщину.
— Эмель, это Эдала, моя сестра. Именно она… помогла нам, помогла мне.
Что-то действительно изменилось.
Её улыбка была искренней.
— Рада познакомиться с тобой без камуфляжа.
Амир наполнил миску кашей и передал её мне. А затем повернулся к Эдале. По тому, как он посмотрел на неё, я поняла, что я прервала их.
— Дай мне свою карту, и я тебе покажу, — сказала Эдала, беря у Амира карту. — Пещера находится вот здесь.
Эдала указала на чёрное пятно.
— И ты думаешь, что Касым там? — спросил Тамам.
Он уставился на Эдалу, на её руки, лицо, на её скрещенные ноги.
— Если он и находится где-то в пустыне, то только там. Захара проводила много времени в этой пещере. Подозреваю, что именно там живут даркафы.
— Думаешь, что та женщина, что уехала с ним, и есть Захара? — спросил Тамам.
— Да.
Она бегло посмотрела на него, после чего отвернулась и откинула волосы назад.
Я столько всего пропустила. Я не притронулась к каше и смотрела на Эдалу так же внимательно, как Тамам, Нассар и Амир.
Я вспомнила изображение Эдалы в её комнате. И хотя эта женщина была старше, она выглядела точно так же. Она совершенно точно была королевских кровей. У неё были такие же высокие скулы, как у Саалима, только цвет кожи был темнее, как у хаяли.
— Эмель, — сказала Эдала, когда Саалим и Амир начали обсуждать путь к пещере. — Мы можем поговорить наедине?
Я последовала за Эдалой, и мы пошли мимо деревьев и домов, обмазанных речным илом, внутри которых семьи готовились к предстоящему дню.
— Я могу менять обличье, — сказала она, когда я попросила, чтобы она объяснила изменение своей внешности.
Когда мы отошли подальше от любопытных ушей, она добавила:
— Я си’ла.
Си’ла? Раньше я не верила в их существование.
— А ты знаешь, кто ты? — спросила она меня.
— Я не понимаю.
— Магия, которую ты носишь с собой, ты знаешь о ней?
Несмотря на то, что я смотрела на землю и старалась переступать через каждую ветку, куст или корень, я все равно споткнулась.
— Ты про отметину Мазиры? — спросила я, обретя равновесие.
— Да. Это не просто отметка на коже. Сама богиня выбрала тебя, но я не знаю, почему. И поскольку ты носишь на себе эту отметину, ты можешь делать всё, что захочешь с помощью магии. Ты могла бы стать си’лой, как я. Или даже больше.
Её глаза засверкали, как у Альтасы, когда она пыталась уговорить меня начать обучение.
Я не хотела, чтобы она питала иллюзии насчёт того, что я испытываю интерес к магии.
— Я не желаю быть проводником непредсказуемой магии Мазиры.
— Си’ла не дёргает за ниточки изменчивых желаний Мазиры.
Она выглядела самодовольной.
— Я делаю с помощью магии всё, что захочу. Ты понимаешь разницу? Это не похоже на магию джинна.
Она сказала это так, словно знала, что я была с ней знакома.
— Ты говоришь как Альтаса. Она пыталась уговорить меня сделать то же самое.
— Альтаса.
— Знахарка из Алмулихи.
— Она владела магией? — сказала она с сомнением.
Я рассказала ей про сверчка.
Эдала пробормотала что-то себе под нос и провела рукой по волосам.
— Ты знаешь, что ещё дает тебе отметина Мазиры?
По близстоящему дереву начала подниматься ящерица. А в листве у нас над головами сидели на ветке две красные птицы.
— Магия не влияет на тебя — и на то, что тебе дорого — напрямую. Я видела это своими глазами, — сказала Эдала так воодушевленно, что мне пришлось перевести взгляд с птиц на неё.
— Я много раз пыталась заставить вас что-нибудь сделать. Но ты и Саалим не поддались.
— Саалим?
Она кивнула и тепло мне улыбнулась.
— Потому что ты его защищаешь. Наверное, по этой причине Захара и Касым не смогли заполучить его трон.
Я вспомнила обо всех тех случаях, когда Саалим чуть не лишился жизни: о нападавшем на корабле, который застал его врасплох, о шторме, который разломал корабль, однако все пассажиры остались живы, о той ночи, когда из дворца таинственным образом пропали все стражники, и туда ворвались даркафы. Неужели это я спасала его всё это время?
Я продолжила рассуждать вслух:
— В путешествии у нас пополнились запасы воды. Я ведь не могла сама это сделать…
— Нет. Но ты ведь не единственная, кому дорог Саалим.
Её глаза сверкнули.
— Эмель, разве ты не задумывалась о том, почему джинн не смог просто заставить Саалима исчезнуть?
Я задумывалась об этом множество раз во время нашего путешествия.
— Магия не влияет на него, если ты не желаешь того, что она просит. Это красноречивее всяких слов говорит мне о том, что ты к нему чувствуешь.
Она положила руку мне на спину.
— И за это Эмель я тебе благодарна, и я сделаю все, что смогу, чтобы тебе помочь. Ты уже дважды спасла моего брата.
Дважды.
— Благодаря твоей любви он живёт, а Алмулихи стоит.
Когда я, наконец, взглянула в её глаза, я увидела в них слёзы. Откуда она об этом знала?
— Всё, что ты захочешь. Всё, что тебе понадобится. Я считаю своим долгом исполнить то, что ты у меня попросишь.
В конечном счёте, я сказала:
— Ты тоже спасла Саалима. И я тоже тебе благодарна, если не больше…
— Я не могла найти своего брата и тут же его потерять.
— Если я чего-то и желаю, — сказала я, глубоко вздохнув, — так это не иметь больше дел с магией. Я не хочу, чтобы она свершалась со мной или вокруг меня. Я не хочу, чтобы она была в моей жизни.
Она с подозрением посмотрела на меня.
— Ты её боишься?
— Я боюсь той пелены, которой Мазира нас накрывает, когда использует магию.
Я подумала про Саалима и про его прошлое, которое он совсем не помнил. Про Фироза и Рашида, которые жили так, словно они совершили преступления, о которых ничего не помнили. Про то, как изменялись жизни людей без их ведома. Я вспомнила о своей