Меня бросило в жар. Ну, вот, незваную гостью внимательно изучили и нашли кучу недостатков. Громко чавкаю и неправильно держу вилку; неприветлива и замкнута; сгорбилась и одета не по случаю — сразу видно, что примчалась, не догадываясь о значимости сегодняшней даты.
Отложив вилку, я потупилась.
— Эва Карловна, не смущайтесь, — сказал на ухо Альрик. — И не бойтесь матушки. Последние лет десять она примеряет фату невестки к каждой моей знакомой.
Осознав сказанное, я схватила бокал и залпом выпила половину содержимого. В голове зашумело.
— Не будете её разубеждать? — спросила именинника заплетающимся языком. — Это нехорошо.
Он взял из моих рук бокал и поставил на стол.
— По крайней мере, сегодня я избавлен от допроса по поиску спутницы жизни, — пояснил тихо с несходящей улыбкой.
Слава богу, я ничего не пила и не ела в данный момент, иначе бы поперхнулась или подавилась.
— Не стоит обманывать, — сказала неуверенно, взглянув на профессора.
— Должно быть, это провидение, Эва Карловна, что вы дозвонились и приехали, иначе родственники съели бы меня с потрохами вместо десерта, — сказал он с весельем в голосе.
— Значит, вы ничего не поняли из моего звонка? — спросила я, перевернув вилку, и на моих глазах она превратилась в ложку. Металл плавно перетек на противоположную сторону ручки, приняв форму небольшой лодочки.
Одно дело читать о подобных фокусах, и совсем другое — увидеть наяву. Я опасливо потрогала пальцем свершившееся чудо. Заметив мое потрясение, Альрик сказал:
— Вилка, она же ложка, она же нож — три в одном благодаря символам в видоизмененной кристаллической решетке. Под упругой оболочкой металл поддерживается в вязкопластичном состоянии и смещается при изменении центра тяжести, принимая определенную форму.
— А как сделать нож? — спросила я, наблюдая завороженно за превращением ложки в вилку и обратно.
— Возьмите рукой, как если бы держали нож, и слегка встряхните.
Для опытного подтверждения профессор обхватил мою лапку своей ладонью и показал, как нужно делать. Металл потек вниз, принимая форму столового ножа, и горячая рука Альрика отпустила мою, беспричинно задрожавшую.
Чтобы скрыть замешательство, я с невозмутимым видом покрутила чудо-нож, и, дождавшись, когда образуются зубчики, взялась гонять вилкой одинокую горошинку по тарелке. Мужчина хмыкнул и снова наполнил посудину внушительной горкой вкусностей.
— Альрик Герцевич, не подумайте, что я голодная, — посмотрела умоляюще на него. — Уже объелась.
— Не стесняйтесь. У нас любят поесть и не морят себя диетами, — улыбнулся он. — Кто звонил, я не догадался и решил, что надо мной подшутили коллеги из лаборатории.
— А почему сегодня приглашены только родственники? — ляпнула я и испугалась за нескромное любопытство.
— День рождения в кругу семьи свят для меня, а остальные подождут до завтрашнего дня.
Мне не понять, — подумалось понуро. Завидно до чертиков. О моем последнем дне рождения отец вообще позабыл и не поздравил. Я сама сделала себе подарок, купив мороженое.
— Не переживайте, — профессор истолковал по-своему накатившее на меня уныние. — Ваш вопрос вполне уместен.
— Простите, не хотела испортить праздник.
— Покажу вам кое-что. Думаю, восторгаться текучей ложкой скучно, — сменил тему именинник и прикоснулся к зеленому листу из тугого букета. Словно по мановению волшебной палочки, розы превратились в огненные лилии, заполыхавшие оранжевым костром посреди стола.
Гости восхищенно ахнули и захлопали, даже капризная жена Лейва побила ладошки.
— Попробуйте, Эва Карловна, — предложил профессор, и я осторожно коснулась яркого цветка. Лилии исчезли, и вместо них появились ромашки с невероятными расцветками лепестков: малиновыми, черными, красными, зелеными, розовыми. Пока присутствующие, восторгаясь, разглядывали чудо флористики, в столовую внеслись двое мальчишек с разукрашенными краской лицами и уселись на свободные места с другого края стола.
— Я же говорил, у них нюх на сладости, — сказал Айк жене.
Увидев фокусы с цветами, мальчишки тут же принялись экспериментировать, хохоча, когда шары гортензии превратились в подсолнухи, а акварельно-голубые георгины сменили облик, став зарослями колючих кактусов.
— Разве такое бывает? — спросила я у Альрика, с трепетом следя за удивительными превращениями.
— Иллюзии, — пояснил он. — Когда развеются, букет станет статичным.
— Любите живые цветы?
— Моя матушка. Белые розы — её любимые. Без неё не было бы меня.
Вот оно что. Букет из тысячи бутонов явился своеобразным символом признательности профессора к матери, благодаря которой он появился на свет. Может, мне тоже высказать благодарность папеньке за свое рождение? Представила, как говорю элементарное "спасибо", и поняла, что мой рот никогда не выдавит это слово.
Пока общество развлекалось с цветочными иллюзиями, я через силу впихнула в себя праздничное изобилие с тарелки. Как оказалось, вовремя, потому что в столовую вплыл торт, который несла матушка именинника. Айк отогнал хулиганов от букета и велел им утихомириться. Пацанва присмирела под незыблемым авторитетом отца, но ненадолго.
Торт оказался изумительным как по внешнему виду, так и по содержанию. На вершине сказочной снежной горы горела одинокая свеча в виде буквы "А", и по пляшущим бликам я вдруг заметила, что за окном начало темнеть. Мальчишки захихикали, перешептываясь, а Альрик, снисходительно улыбнувшись, задул огонек и разрезал ножом шедевр кулинарии. Гости захлопали, еще раз поздравили именинника, и мальчишки пустили салют из мелких бумажных клочков, засыпав ими стол. Сдалось мне, на эффектное конфетти были изорваны последние научные записки профессора. Я посмотрела на бесстрастного Альрика. Наверняка он знал, что ценные наработки следует держать подальше от малолетних вандалов, и предусмотрительно спрятал в тайное место.
Зажгли люстру, и в столовой стало уютнее. Каждый получил по внушительной порции торта, но не успела я съесть и двух ложек, как блюдо опустело, причем мужчины докладывали себе по два и по три куска. Еще бы, попробуй, прокорми исключительную мышечную массу сухариками и ключевой водой. Маленькая Сибилла увозила мордашку и нарядное платьице в креме, и мать увела её за руку, чтобы умыть и привести в порядок.
После чаепития мой живот надулся как арбуз, и я тайком икнула от переедания. Первыми откланялось и ушло шумное семейство сестры профессора со всеми имеющимися племянниками. Следом попрощались Лейв с женой, и остались мы втроем: я, Альрик и его матушка.
— Чудесный праздник, — поблагодарил он мать. — Ты, наверное, устала. Приляг, отдохни.
— Вот еще, — фыркнула женщина. — Сейчас быстренько перемоем посуду, и поеду домой.
— Я прекрасно справлюсь сам, — попробовал настаивать именинник.
— Эвочка, поможете? — обратилась женщина ко мне, проигнорировав последний аргумент.
— Конечно, — кивнула я, посмотрев растерянно на профессора, и поймала его сочувственный взгляд. Меня проводили на кухню, где матушка Альрика взялась споро перемывать тарелки, а я протирала их и составляла стопочкой. Мужчина занялся тем, что приносил грязную посуду из столовой.
— Альрик, когда вилки и ложки сами будут появляться в раковине, чтобы не приходилось бегать за ними? — посетовала Медея Артуровна, проявляя беспокойство за больную ногу сына. — Помнится, ты работал над этим вопросом.
— Еще работаю, мам, — поцеловал ее в щеку Альрик, составляя фужеры в мойку. — Непрерывно работаю, а заодно над тем, чтобы они вообще не появлялись в раковине.
— Как так?
— Представь, зачем тратить время на мытье? Надо придумать посуду, которая бы самоочищалась без посторонних усилий.
Медея Артуровна показала на угвазданную тарелку:
— После Максима ни у одной посудины не хватит резерва, чтобы самоочиститься.
— Тогда проще вылизывать её, — добавил Альрик и получил от матери шутливый шлепок по плечу.