выбросил в сторону руку, схватил сумку, подтащил её к себе. Он сделал это почти бездумно, инстинктивно.
Тяжело дыша, Кеша волок Бориса, как мешок с картошкой. Из его глотки вырывался звук, похожий на скрежет ржавых механизмов и в этом звуке можно было различит слова:
— Я пригодился… Ты видишь, Хесс?.. Я пригодился…
До края платформы оставалось несколько метров. Галка сумела взлететь достаточно высоко, чтобы врезаться в лицо Кеши и клюнуть в переносицу. Тот отмахнулся свободной рукой, поморщился. Сознание Бориса прояснилось, слабость отступила, вернулась злость. Он принялся судорожно шарить в сумке, порезал палец. Нож! Схватил его за рукоятку, бросил взгляд на Кешу: монстр смотрел вперёд, голову не поворачивал и, видимо, мысленно уже праздновал победу.
Самонадеянный ублюдок!
Борис подался в его сторону, вонзил лезвие в предплечье, затем в ногу — хотел выше, но в полу лежачем положении это оказалось затруднительно. Кеша заорал, развернулся, растерянно замахал руками. Не теряя ни секунды, Борис вскочил на ноги и по самую рукоять вогнал нож в чёрный глаз серого монстра, вложив в удар остаток сил.
Кеша застыл в нелепой позе. Он всю жизнь боялся ослепнуть и его кошмар теперь стал реальным — за мгновение до смерти. Любитель овсяных печений пошатнулся и рухнул на платформу. Ноги задёргались, как будто в попытке убежать от смерти. Скоро конвульсии прекратились, тело обмякло и даже как-то расползлось, словно все кости разом превратились в труху. Гнилая сущность верного слуги Хесса отправилась сквозь вечный мрак к миру Великих Червей.
С трудом держась на ногах, Борис подошёл к поверженному монстру, выдернул нож из глазницы. Посмотрел на галку.
— Мы… мы справились? — он как будто ещё до конца не верил, что одержал победу. Они с птицей одержали.
Галка коротко крикнула, словно подтверждая: «Да, человек, мы справились!»
Борис чувствовал, что вот-вот рухнет. Голова раскалывалась, из носа и рассечённой скулы текла кровь, челюсть болезненно хрустела при малейшем движении, под глазом как будто раскалённый шар набухал. Да, победа далась нелегко.
«Держись! — приказал себе Борис. — У тебя есть ещё силы. Держись, мать твою!»
Он подошёл к сумке, вынул бутылку, отвинтил крышку трясущимися пальцами, сделал несколько глотков, а остаток воды вылил себе на голову. Постоял несколько секунд без движения, прислушиваясь к своим ощущения. Полегчало? Пожалуй, да. По крайней мере, дрожь унялась. А значит, нужно продолжать путь, пока бледный человек не вынул из рукава ещё какой-нибудь козырь.
— Пойдём, птица, — сжимая в руке свой кухонный «Экскалибур», произнёс Борис. — Я в норме. Ну… почти в норме.
Победа над серым монстром возродила боевой настрой и веру, что бледный человек не всесилен. Да, этот бой измотал Бориса, но где-то внутри него зарождалась новая сила, свежая — не физическая, а нервная, замешанная на чистом адреналине и гневе.
Зачесав пятернёй к затылку мокрые волосы, Борис двинулся вслед за галкой к центру платформы. Теперь он часто оглядывался, смотрел по сторонам — на всякий случай, ведь беспечность была сродни смерти.
Угловатые абстрактные фигуры за рядами сумеречных людей теперь появлялись, корёжились и рассыпались с большой скоростью. Эта фантасмагория походила на сон безнадёжного психа, существующего в своей бредовой реальности.
Борис дошёл до тёмной дыры, в которую уверенно запрыгнула галка. Это оказался вход в тоннель с пологим спуском. В глубине тоннеля мерцало слабое свечение. Борис не удивился бы, если бы здесь маячила вывеска с надписью: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Он ощущал себя так, словно стоял на пороге ада.
И ему стоило огромных усилий, чтобы начать спуск в неизвестность. Затаив дыхание и до боли в костяшках сжимая рукоять ножа, он вошёл в тоннель. Впереди сверкнули золотистые глаза галки. Борис резко выдохнул и зашагал более уверенно.
Тоннель повернул вправо и разделился на два коридора. Они были корявые, щербатые, словно вытравленные в толще металла потоками кислоты, стены испещряли фосфоресцирующие прожилки, мерцание которых, хоть и слабо, но всё же рассеивало мрак. Галка запрыгнула в левый коридор, и Борис возблагодарил Прапора за то, что он спас эту птицу. Тут ведь был лабиринт, а никакая Ариадна не снабдила Бориса путеводной нитью. Чёрт, да он даже элементарный фонарик не догадался захватить! Без галки эти тоннели стали бы его могилой.
Возможно, ещё и станут. Кто знает, какие опасности ждут впереди.
Стараясь не думать о возможной гибели, он устремился в коридор — тот был достаточно широким, чтобы не пригибать головы. Тоннель петлял, уходил вниз, поднимался, скоро он разделился ещё на три коридора. Галка выбрала средний, причём не колеблясь. Борису представилось, что он бродит внутри огромной головки сыра, испещрённой дырами. Эта аналогия вызвала у него нервный смешок, от которого хрустнула больная челюсть.
А потом ему расхотелось смеяться.
Он услышал какие-то скребущие звуки, заставившие его подумать о гвозде, царапающем лист металла. Звуки приближались. Борису невыносимо захотелось спрятаться. Но куда? Он растерялся. В какой-то момент едва не бросился назад, туда, откуда пришёл. Галка крикнула, но что на этот раз означал этот крик? Не бойся? Убегай? Сама птица прыгала на одном месте, сверкала глазами и убегать явно не собиралась.
Это немного обнадёживало.
Борису пришлось мысленно закричать на себя, чтобы пойти дальше. Не успел он сделать и нескольких шагов, как увидел, что впереди в тоннеле что-то движется — что-то массивное, чёрное. И оно стремительно приближалось. Борис попятился. Здравый смысл подсказывал: «Разворачивайся и беги со всех ног! Беги!..» Однако ноги не слушались, они стали как ватные и мощи в них хватало лишь на то, чтобы делать крохотные шажки.
— Вот чёрт, — застонал Борис, ощущая, как внутри него разрастается холод, как сердце оплетают ледяные щупальца.
Птица галдела, не переставая, скребущие звуки становились всё громче. Теперь Борис чётко разглядел, что приближалось по тоннелю. Это была насекомообразная тварь с шипастым телом, множеством ног и похожей на лошадиную головой. В широкой пасти блестели длинные кривые зубы, с челюсти стекала слизь, в выпученных, как у жабы, глазах плескалась первобытная дикость.
Борис посмотрел на нож в своей руке — тот больше не казался ему волшебным Экскалибуром. Всего лишь кухонный нож, который, наверняка, даже царапины не оставит на теле насекомообразной твари.
Чудовище было совсем уже близко, кривые лапы цеплялись за стены тоннеля, издавая скребущие звуки. Борис попрощался с жизнью, попросил прощения у Капельки, Марины, Виталия — у тех, кому подарил надежду и подвёл.
Когда тварь была уже в метре от него и её пасть причудливым образом растянулась от края до края тоннеля, Борис закричал, крепко зажмурился, инстинктивно прикрыв