в то, что все могло пройти настолько спокойно.
– Да. Ты права. Не верю.
Он все-таки споткнулся, но причина этого крылась не в собственных мыслях по поводу танца или отца. Просто аромат Лены, ее близости, это знакомое ощущение: ощущение, которое теперь навсегда будет возможно лишь мимолетно, на миг выбило почву из под ног. Люциану даже не надо было оборачиваться, всего лишь несколько танцевальных движений – и он увидел их. С Альгором.
Конечно, с Альгором, с кем же еще. Рука темного настолько властно лежала на ее талии, что Лена в его объятиях казалась безвольной куклой. Но это уже совершенно точно выдумки, Лена никогда не была ничьей куклой, и никогда таковой не будет. Только не она.
Лена на него не смотрела, а вот ему потребовалось много усилий, чтобы не смотреть на нее. В этих попытках он и заметил одну очень необычную странность, на которую раньше не обратил бы внимания. Танцующие. Да, в военной форме были все, но некоторых он в принципе не знал в лицо. То есть аристократию – будь то драконы или люди, Люциан изучил хорошо, этих же мужчин видел впервые. Кроме двоих. Их он встречал, когда приходил прощаться с Этаном.
Военные.
В этом зале действительно было очень много военных, и не только высокопоставленных. Отец собрал здесь чуть ли не целую армию. Зачем?..
Вопрос остался без ответа, поскольку музыка стихла, и на миг воцарилась тишина. Которая, не успев наполниться голосами, шелестом платьев и шагами была нарушена заявлением Аникатии:
– Дорогие гости! Прошу вашего внимания! – Голос у драконессы всегда был звучный, а сейчас она еще усилила его артефактом. – У меня есть важная информация, которая потрясет вас всех. Дело в том, что эта девушка – не та, за кого себя выдает! В ней не просто темная магия, в ней опасное существо, которое непонятно что из себя представляет.
Аникатия подняла ладонь, в которой сверкнул артефакт.
«…С первого своего дня здесь, с того момента, как я оказалась в теле Ленор, с меня все требуют ответов. Поступков. Доказательств…»
Это был голос Лены, и у Люциана потемнело перед глазами. Он слишком хорошо помнил этот разговор. Их последний разговор. Но как?!
– Это чистая запись ее признания, – продолжила та. – И если исследовать этот артефакт, вы можете в этом убедиться.
Люциан перевел взгляд на Лену и почувствовал себя так, словно горло сдавили по меньшей мере лапой дракона. Горло, грудь, сердце, словно все это выдавливали из него – она смотрела на него так, будто считала, что он об этом знал. Что он был в курсе, и в ее глазах было такое… столько боли, столько отчаяния, столько неверия, что только слепой решил бы, что он ей безразличен.
А еще он наконец-то понял, что задумал отец. К сожалению, слишком поздно.
Мгновенно оставив своих спутниц, военные взяли в два плотных кольца Альгора и Лену.
– Валентайн Альгор, вы арестованы за сокрытие опасной информации. Самозванка под именем Ленор Ларо будет немедленно…
В зале в одно мгновение стало очень холодно. Настолько, словно сама Тамея явилась, собрав всю мощь зимы и своей магии в одном месте, вот только нихрена это была не Тамея. Черный сгусток, в одно мгновение тонким коконом облепивший Альгора и Лену, источал лозантирову мерзлоту, а потом, подчиняясь движениям пальцев темного, из него во все стороны брызнули черные ленты.
Они вонзались точно в грудь военным, не успевшим даже опомниться, одна из этих лент жалом вонзилась в декольте Аникатии. Мгновения тишины, звучащей как сама Смерть, оборвались дикими криками. Миг – и жала лент снова взмыли ввысь, а все, кого они обожгли, рухнули на пол черными иссушенными мумиями. Рассыпавшись от удара прахом.
Лена
Они не ожидали. Никто не ожидал. Поэтому даже не успели поставить защиту.
Я чувствовала себя вросшей в пол или пригвожденной к нему под давящей силой стоящего рядом мужчины. Кажется, даже дышать не могла, потому что внутри рождался страшный ком, мешающий сделать вдох. Тогда как большая часть собравшихся с криками заметалась по залу, бросаясь ко всем возможным выходам, я чувствовала себя так, словно посмотрела в глаза горгоне Медузе.
Правда, и убежать никто не успел: в один миг в зале стало темно – из него знакомо «выпили» все краски, и очень холодно.
– Вы никуда не денетесь с территории дворца. – Голос Валентайна прозвучал знакомо, но мне он сейчас казался чужим. Такие нотки я слышала в нем впервые: мертвые, холодные, идущие словно из самого Загранья. – Если попытаетесь – умрете.
Мне стоило невероятных усилий повернуть голову. За окнами и так царила кромешная тьма вечера, но сейчас я увидела, что там тоже нет красок, только вдали, за известным мне лабиринтом, переливалась стена купола, накрывшего дворец и прилегающие территории. Непробиваемая стена темной магии, по ней бежали серебристые искры, и не было никаких сомнений, что если кто-то попытается войти или выйти, с ним будет все то же самое, что с Аникатией и военными.
Проекция Фергана подергивалась дымкой и таяла на глазах.
– Посмотрите на своего правителя, – холодно произнес Валентайн, и на этот раз его голос погасил остатки всхлипов, воцаряя в зале мертвую тишину. – Он хотел арестовать меня и мою женщину, подставив вас, тогда как самого его нет не просто в этом зале. Его нет даже во дворце.
Последние слова взорвались среди присутствующих бомбой. По залу полетели сдавленные вздохи и выдохи, перешептывания, которые снова оборвались, когда погасли последние всполохи проекции.
– Зная, чем все может обернуться, он поставил вас под удар. На балу мира, – в голос Валентайна ворвалось снисходительное презрение, – вас всех. Ваших близких. Ваших детей. А сам сбежал, рассчитывая отсидеться подальше, чтобы никто об этом не узнал.
– Не может быть! – раздался чей-то сдавленный вскрик.
– Может, – последовал ответ, мужской голос дрогнул. – Магия проекции была отрезана темным щитом, будь Ферган здесь, с проекцией бы ничего не случилось.
Обрушивающиеся на меня потрясения шли один за другим, как морские волны. Будь я в самом деле в море, меня бы уже переломало о камни такими темпами, а после выбросило бы на берег тряпичной куклой. Сейчас же я каким-то чудом держалась и зачем-то посмотрела на Люциана. Он стоял рядом с побелевшей Женевьев, и я быстро отвела взгляд.
– Теперь вы увидели своего правителя таким, каким и должны были. И меня тоже, – холодно продолжил Валентайн. – Как и то, что я буду защищать своих любой ценой. Те, кто присягнут мне, будут под моей защитой. От моего