Читать интересную книгу Лакуна - Барбара Кингсолвер

— Очень смешно. Как зовут его кошку?

— А что, его кошки тоже под подозрением?

— Соседи говорят, он называет кошку неприличным словом.

— Никогда не слышала, чтобы мистер Шеперд называл неприличным словом хоть одну живую душу. И уж тем более своих кошек.

— Соседи утверждают обратное. Они заявили, что у кошки непристойное имя. Они боятся за детей. Говорят, сюда приходит мальчик.

— Господи боже мой, что они вам наговорили? Как он зовет кошку?

— Простите, мэм, слово очень грубое. Они сказали, что он называет кошку Писька.

— Ее зовут Чиспа. Это значит «искра».

Мерида, полуостров Юкатан

НОЯБРЬ 1947 ГОДА

Заметки к роману о закате империи.

Когда сюда прибыли солдаты Кортеса, они спрашивали по-испански: «Как называется это место?» И неизменно получали от аборигенов майя один и тот же ответ: «Юкатан!» На их языке это значит «я вас не понимаю».

Квартира довольно просторная: две спальни, большой рабочий стол в гостиной, окно на улицу. Кухня и ванная ужасны, но готовить нет нужды: утром и вечером можно просто сойти по лестнице в ресторанчик во внутреннем дворе. Видимо, предыдущие постояльцы тоже ленились, потому что, когда мы приехали, из водостока раковины на кухне рос длинный белый побег фасоли. Я предложил пересадить его в горшок, поставить на балконе и считать нашим садом.

Миссис Браун не улыбнулась шутке. Здесь она не допускает даже намека на семейственность; разве что варит кофе, как дома. Комнаты ее я так и не видел: мы сразу выбрали двери, так что ее логово остается для меня загадкой. Каждое утро она появляется оттуда в перчатках и шляпке от Лили Даше, и это можно предсказать так же точно, как то, что торгующие на рынке низкорослые женщины-майя завтра снова наденут белые вышитые блузки и юбки с кружевными оборками по подолу. Перчатки и шляпа от Лили Даше — национальный костюм миссис Браун.

На письменный стол водрузили печатную машинку, которую привезли вчера; явный признак прогресса. Возможно, вскоре появятся и водитель с машиной для поездок по древним местам. Миссис Браун уже с ног сбилась: каждый божий день отважно ходит за покупками без провожатых. Ухитряется как-то организовывать дела, невзирая на препятствие в виде незнакомого ей языка. Я дал ей совет (который она, впрочем, оставила без внимания): если будут что-то спрашивать, отвечать: «Юкатан!» То бишь «не понимаю».

Хорошее название для романа: «Как называется это место».

Но пока что название этого места смешано с грязью. По крайней мере, по мнению миссис Браун, вынужденной брать дело в свои затянутые в белые перчатки руки. Одной она сжимает подлокотник откидного сиденья, а другой придерживает шляпку на голове, когда мы трясемся по отвратительным дорогам полуострова, влекомые бесстрашным водителем по имени Хесус. После того как мы потратили уйму времени, чтобы найти все вместе — водителя с машиной, — я не отваживаюсь спросить, достаточно ли он взрослый для такой работы. Он еще мальчишка, несмотря на величественный профиль и внушительный индейский нос. Так странно это осознавать — нет, не его молодость, а свой собственный возраст и то, что Хесус, должно быть, видит во мне мужчину, ровесника его матери, который едва ли стоит его внимания. Ряд указаний, которые нужно выполнить, да деньги в конце поездки.

Однако он уже явно кое-что повидал в жизни. Его ветхая рубашка истончилась, как газетный лист, а на одном ухе нет мочки. Я не сразу это заметил. Ухо левое, с противоположной от пассажира стороны. На вопрос, как так получилось, Хесус невозмутимо пояснил, что откусил ягуар. Опыт опытом, а в воображении ему точно не откажешь; что еще нужно, чтобы работать у писателя? Не задумываясь рассуждает на любые темы. Сегодня по дороге в Чичен-Ицу рассказывал о войнах древних майя. «Смелее десяти армий федералов», — прокричал он сквозь стук осей и хлопки мотора дряхлого «форда». Точнее, почти «форда»: одна дверь и передние крылья — другой марки. Мы едем по земле метисов в машине смешанного происхождения.

— Здесь, в Вальядолиде, — перекрикивая грохот, рассказывал Хесус, — мы видим сцену последнего восстания майя. Сотню лет назад юкатека отбили полуостров у ладинос. Мы провозгласили независимость от Мексики, как ваш Техас от Америки, и воссоздали государство майя.

Кроме Мериды, поправился Хесус, где во время восстания окопались федералы. Но судьба Вальядолида была предрешена. Близилась окончательная победа над мексиканскими войсками, как вдруг старый шаман принес срочное известие: согласно древнему календарю, пора возвращаться в деревни сажать кукурузу. Майя сложили оружие и разошлись по домам.

— Господь говорит с моим народом в сердце каждого из нас, — сообщил мальчишка по имени Хесус, стукнув себя кулаком в грудь. Голова его с темными миндалевидными глазами была расслабленно запрокинута, несмотря на то что колеса машины то и дело попадали в очередную выбоину на дороге и наш водитель подлетал на сиденье. Майя подчинялись древним законам выживания. Отказались от власти, позволили федералам отобрать полуостров и вернуть его под владычество Мексики.

В самый разгар рассказа он сбился с грунтовой дороги в джунглях и пригласил нас к себе домой, в деревню; оказалось, как раз к обеду. Мы уже были неподалеку от Чичен-Ицы; над верхушками деревьев маячили вершины храмов одного из отдаленных городов. Памятники былого благополучия отбрасывали тень на соломенные крыши и голых детей, собравшихся посмотреть, кого привезла эта ужасная машина. С тем же успехом мы могли приземлиться на летающей тарелке.

Мать Хесуса, с такими же темными миндалевидными глазами, как у сына, предложила нам присесть, пока она раскладывает по мискам фасоль из котелка, который, должно быть, день и ночь не переставал булькать во дворе хижины. Звали ее Марией; как же еще? Ее обшитый дранкой домик, как все в деревне, венчала высокая островерхая крыша из соломы, открытая с торцов для вентиляции. Внутри хижины виднелся неподвижный клубок коричневых конечностей; должно быть, там спали дети, продавив гамак до пола — так, что он приобрел обратную крыше V-образную форму. По боковой стене вились растения, но перед самим домом не было ничего, кроме грязи да бревен, на которых мы и примостились. Миссис Браун поставила миску с фасолью на обтянутые твидовой юбкой колени и придерживала ее рукой в перчатке. Брови моей секретарши от удивления уползли на лоб; ноги в башмаках из телячьей кожи она поставила ровно, стараясь не испачкать обувь в пыли. Вокруг нее в ржавых банках из-под лярда буйно цвели сотни орхидей. Белые, розовые, желтые, сдвоенные лепестки, точно бабочки, порхали над листвой и корнями.

«Мои красавицы, — назвала их Мария, подавшись вперед, чтобы смахнуть крупинку пепла с поношенной рубашки сына и нежно потрепать его за здоровое ухо. — Лишь красота имеет смысл».

У окна довольно светло, а вид радует глаз. На улице кипит жизнь в любой час дня и ночи — неподалеку от нашей квартиры находится центральная площадь с рынками и старинным каменным собором. Видимо, это древнейшая часть Мериды, судя по ее очарованию и внушительным фортификационным сооружениям.

Днем, когда свет заливает оштукатуренные дома на противоположной стороне дороги, можно насчитать с дюжину разных оттенков, на самом верху стены полинявших на солнце: желтый, охряный, кирпичный, кровавый, кобальтовый, бирюзовый. Национальные цвета. Запах Мексики — такая же причудливая смесь: жасмин, собачья моча, зелень кориандра, лайм. Мексика пропускает вас сквозь каменную арку в заросший деревьями дворик своего сердца, где собака писает на стену и, раздвигая занавес из жасмина, к вам спешит официант с лепешкой и тарелкой супа, источающей запах кинзы и лайма. Среди глиняных горшков вокруг фонтана кошки гоняются за ящерицами; на цветущую лозу садятся голуби и воркуют благодарственные молитвы за то, что существуют ящерицы. Неслышно дышат цветы в горшках, переросшие свои глиняные пристанища. Как мексиканские дети, они терпят молча, не жалуясь на слишком тесные прошлогодние ботинки. Камень, брошенный в ущелье, подпрыгивая, катится вниз по склону.

Здешняя жизнь дурманит, подавляет. Даже слова. Для того чтобы просто заказать завтрак, нужно произнести что-нибудь вроде toronja[207] — три сильных слога, полных страсти и слез, струя, бьющая прямо в глаз. Это вам не беспомощное «грейпфрут» — слово, чья форма противоречит смыслу.

Господь наш Хесус сегодня нашел правильную дорогу в Чичен-Ицу. Это ли не чудо. Храм воинов, большое поле для игры в мяч, огромная пирамида под названием «Крепость». Величественные здания из известняка на поросшей травой площади молча меряют друг друга свирепыми взглядами. Все ослепительно-белое — каменные строения, неподвластные времени. Изысканные и отчужденные. То, за чем я сюда приехал, прячется от меня, затаив дыхание. Ни преступления, ни наказания не обнаруживают себя брызгами крови на стенах. В отличие от жутких ацтеков с их высовывающими язык богами святыни майя кажутся невозмутимыми. Все, что осталось от них, выглядит столь же возвышенно и изящно, как мраморные греческие храмы.