Барон де Валь-Пюизо, облаченный во фрак, медленно вышел из кареты и, с подчеркнутой галантностью примерного сына, подал руку своей матери.
— О Боже мой, — воскликнул в отчаянии князь, — прибыл барон со своей матерью! Что я им скажу?! Честное слово, я сойду с ума!
Из замешательства его вывел строго одетый человек, в этот момент вышедший из привратницкой. По стремительным шагам, ладной фигуре, свидетельствующей о ловкости и силе, по зорким и пронырливым глазам князь узнал в нем начальника сыскной полиции, господина Гаро.
На нем был шапокляк, черный фрак, бутоньерка[76] в петлице, он похож был на гостя, приглашенного на свадьбу.
Четверо сопровождавших его господ были также облачены в парадные костюмы, и от всех пятерых исходило ощущение опасности.
Взгляд месье Гаро уперся в барона, последний слегка побледнел, но тем не менее не потерял самообладания.
Тогда Гаро, слегка раздвинув лацканы фрака и показав трехцветную перевязь, резко бросил:
— Бамбош, детка, тебя повязали. Не надо шума, не надо скандалить, наших здесь много. Делай, что прикажут, иначе я применю силу.
Бандит попытался принять надменный вид, протестовать и решился даже на один из тех лихих маневров, к которым ему было не привыкать.
Его так называемая матушка, бледная, в предобморочном состоянии, дрожащая, потерянная, откинулась на подушки кареты.
Бамбош обменялся более чем красноречивым взглядом с Черным Редисом, кучером, который, заслыша полицейского, счел нужным действовать.
Рассчитывая на свою сноровку и ловкость, лжебарон оттолкнул Гаро с такой силой, что тот отлетел шага на четыре. Затем негодяй прыгнул в карету и крикнул:
— Пятьсот луидоров, если проскочишь!
Месье Гаро, ни на йоту не потеряв самообладания, достал свисток и пронзительно засвистел.
Тотчас же экипаж, стоявший против дома Березовых, перегородил ворота. Бамбош, или бывший барон де Валь-Пюизо, испустил крик ярости и хотел выскочить из кареты. Но у каждой дверцы уже стояло по человеку во фраке, нацелив на него заряженные пистолеты.
— Громы небесные! — вскричал бандит и заскрежетал зубами.
— Вот именно! — отозвался мигом подскочивший к экипажу Гаро. — И тебя сейчас увяжут, как добрую палку колбасы.
Вся эта неожиданная и весьма драматическая сцена длилась секунд двадцать, не больше.
Не успел еще князь Березов, наблюдавший за происходящим из окна второго этажа, спуститься и выяснить, что происходит, как бандит, с налившимися кровью глазами и с пеной на губах, был крепко-накрепко связан, как приговоренный к смерти.
Минутой позже скрутили Черного Редиса и по-братски втолкнули в карету к его патрону.
Чрезвычайно вежливо и обходительно месье Гаро предложил лжебаронессе выйти из экипажа и не менее вежливо попросил ее занять место в карете, преграждавшей путь.
Старая шельма отбивалась и кричала пронзительно, как попугай.
— В тюрьму Сен-Лазар! — громогласно приказал начальник сыскной полиции.
Видя, что дело сделано и все в порядке, он повернулся к князю, выбежавшему с искаженным лицом во двор, низко ему поклонился и, не дожидаясь вопроса, заговорил:
— Надеюсь, князь, вы извините меня за то, что мы вторглись в ваши владения и арестовали злодея, который еще немного и обесчестил бы ваше семейство. У меня не было другого выхода, ведь время не ждет.
— Барон де Валь-Пюизо… Жених моей свояченицы… Но это же ужасно…
— Куда ужасней было бы, если бы брак успел состояться. Главное, что мы подоспели вовремя и предотвратили новое преступление этого негодяя, на счету которого их множество…
— О Боже всемилостивый! — воскликнул князь и высказал страшную догадку: — Неужели Мария что-то подозревала?! Господин Гаро, моя свояченица недавно куда-то исчезла. С тех пор как было объявлено о ее помолвке, бедная девочка все время была грустна… Быть может, она догадывалась…
— Нет, князь, она не могла знать, что тот, с кем вы хотите связать ее судьбу, — разбойник, совершивший множество преступлений, что это человек, под именем барона де Валь-Пюизо, натворил уйму страшных дел в парижском свете, который, раскрыв объятия, но закрыв глаза, привечает каждого проходимца… А ведь этот тип, под именем Бамбоша, был главарем банды «подмастерьев»!
— Но, господин Гаро, куда же девалась моя свояченица?!
— Должно быть, у нее был человек, к которому она была неравнодушна. Припомните всех молодых людей из вашего окружения… Позвольте мне откланяться, князь, чтобы доставить моего пленника куда следует.
— Ума не приложу… О Господи, боюсь, как бы не было поздно!..
При этой вспышке отчаяния месье Гаро почувствовал к князю сострадание, отразившееся на его мужественном лице.
— Ох, я забыл!.. А ведь мы, полицейские, должны обо всем помнить! — воскликнул он взволнованно, тоном, противоречащим его обычному бестрепетному спокойствию. — Ведь он умолял меня сообщить господину Людовику Монтиньи, врачу-интерну, что бракосочетание не состоится, что человек, именующий себя бароном де Валь-Пюизо, арестован…
— Он? Но кто же это?!
— Да этот дьявол… бродяга Боско…
При имени Людовика Монтиньи на князя как бы снизошло прозрение. Его осенило:
— Ведь это же тот, в кого влюблена Мария! Конечно же она убежала к нему!
Мишель знал адрес студента и решил безотлагательно ехать к нему. Попрощавшись с начальником сыскной полиции, занявшим место в экипаже, где сидели Бамбош, Черный Редис и два жандарма, князь опрометью кинулся к Жермене, в двух словах сообщил ей все новости, и они, не теряя ни минуты, выехали на извозчике к Людовику.
— Скорее! Скорее, друг мой! — кричала потрясенная Жермена. — Гони!
Пока Гаро вез двух злоумышленников в тюрьму, князь Михаил и княгиня, нашедшая наконец ключ к мучившей ее загадке, мчались во весь опор на улицу Сосюр.
Покушение на жизнь Марии… Похищение Жана… Поиски, предложение руки и сердца, возвращение ребенка… Все это было делом одного разбойника. А теперь он отнял и любимую сестру… Девушка исчезла… Да, теперь Жермена понимала дьявольский план Бамбоша, и перед ее мысленным взором проходила вся череда катастроф, увенчавшихся исчезновением Марии… Княгиня в отчаянии задавалась вопросом — где сестра?! Молила: если месье Гаро не ошибается и девушка у Людовика, дай Бог, чтобы Мишель поспел вовремя!
По несчастному стечению обстоятельств Михаилу попался извозчик на едва живой лошадке. Князь пообещал кучеру двадцать франков на чай, и тот, привстав на козлах, изо всей мочи нахлестывал клячу, оставляя на ее крупе рубцы от кнута.