К сожалению, красавица Франсина д’Аржан была немалой эгоисткой — она старалась узурпировать свободу своего драгоценного Боско, называемого Бэбером, полностью его поработить и присвоить.
Боско не очень-то и сопротивлялся, и, вместо того чтобы прямиком бежать к Людовику и рассказать ему все как есть, он ограничился тем, что написал ему письмо.
Письмо это он вручил горничной Франсины и наказал снести на почту, а сам, со всем своим нерастраченным пылом, кинулся в омут наслаждений.
А барон де Валь-Пюизо перво-наперво решил проверить, надежную ли сообщницу он имеет в лице горничной, благоволившей ему из-за тех подарков, которые он время от времени ей делал.
На этот раз он дал ей крупную сумму и потребовал, чтоб она докладывала ему обо всем, что происходит в доме Франсины, и передавала всю поступающую корреспонденцию.
Вот таким образом письмо Боско к Людовику Монтиньи и попало в его руки.
Он прочел письмо и холодно сказал себе:
«Пора принимать меры».
И бандит их, разумеется, принял, как человек, находящийся всегда настороже и никогда не могущий быть уверенным в завтрашнем дне.
Здесь следует искренне восхититься недюжинной организованности этого человека — у него хватало времени и на то, чтобы вести светскую жизнь, заниматься приготовлением к свадьбе, назначенной на завтра, а также руководить «подмастерьями», всюду поспевать, быть одновременно и Бамбошем, и бароном де Валь-Пюизо, короче говоря, одному выдерживать то, что было бы не по силам и четверым.
Тем не менее, несмотря на достойное изумления хладнокровие, в глубине души он чувствовал беспокойство и изо всех сил желал, чтобы ничто не воспрепятствовало его брачному союзу со свояченицей князя Березова. А когда он будет обладать этой женщиной, а также прекрасным приданым, обещанным князем Березовым, он сделает все возможное, чтобы предвосхитить возникновение малейшей опасности, пусть даже для этого ему придется уехать за границу и дать на время о себе забыть.
Пока все шло как нельзя лучше, и теперь, приблизившись к финишу, Бамбош нервничал и лихорадочно шептал:
— Завтра! Боже мой, завтра!
Боско же рассуждал следующим образом:
— Завтра, господин лжебарон, вам придется отказаться от всех ваших претензий и найти уважительный повод для того, чтобы разорвать помолвку и отменить свадьбу, иначе — берегитесь суда присяжных!
План Боско обдумал до мелочей. Завтра в восемь утра он явится к барону и прикажет ему немедленно под благовидным предлогом расторгнуть помолвку. Естественно, тот будет брыкаться, но одно из двух: либо барон пренебрежет приказом, и тогда Боско сдаст его властям, либо он попытается убить Боско. Во втором случае барон будет предупрежден: если Боско по той или иной причине исчезнет, подробнейшее досье, содержащее достоверные сведения как о Бамбоше, так и о бароне де Валь-Пюизо, будет передано надежным доверенным лицом начальнику сыскной полиции месье Гаро.
При таких условиях Боско мог быть совершенно уверенным в успехе.
И, сияющий, как человек, выполнивший свой долг, бывший бродяга очертя голову кинулся в вихрь развлечений.
Они поехали в театр, и Боско, уже изрядно подрастративший данные ему Людовиком четыре тысячи франков, заказал ложу в бенуаре.
Там, в ласковом полумраке, позволявшем видеть все, что происходило на сцене, не будучи видимым, он наслаждался и соседством с обворожительной влюбленной Франсиной, и одной из тех захватывающих драм, до которых так лакома парижская публика.
После спектакля они вернулись домой и сели ужинать.
Ужин прошел очень весело, Боско отдал ему должное — ведь он никогда не мог наесться досыта.
Была уже половина второго, в особняке царили покой и тишина.
В тот момент, когда Боско и его подруга собирались уже встать из-за стола и перейти в спальню, створки двери бесшумно распахнулись настежь и в дверном проеме появилась группа мужчин.
Боско сидел спиной к двери и ничего не видел.
Но повергнутая в безумный ужас Франсина, не в силах вымолвить ни слова, с блуждающим взором, выпрямилась с вскинутыми руками…
Заподозрив опасность, Боско вскочил, схватив со стола разделочный нож, и приготовился защищаться.
От группы отделился человек в черном и, распахнув на груди редингот[75], показал трехцветную перевязь комиссара.
— Именем закона! — холодно возвестил он. — Следуйте за мной! Предупреждаю, что в ваших же интересах не оказывать сопротивления.
— Вы меня арестуете? — Боско оторопел до такой степени, что ему казалось — все это происходит не наяву, а во сне.
— Да, следуйте за мной.
И тут к Франсине д’Аржан, перед лицом грозившей любимому опасности, вернулся дар речи.
— Вы лжете! — завопила она, яростная и негодующая. — Никакой вы не комиссар! Комиссары не врываются в запертый частный дом среди ночи!.. Да еще затем, чтоб арестовать невиновного!.. Но даже если бы он был виновен… Смелее! Защищайся! Я крикну на помощь!.. У меня есть оружие!..
Она рычала, как львица, великолепная в своем гневе.
Очень спокойно и корректно, жестом приказав ей замолчать, комиссар заявил:
— Мадам. — Он поклонился. — На этого человека, обвиняемого в преступлении, по всей форме закона подана жалоба.
— Я?! В преступлении?! — с сердцем прервал его Боско. — Я порядочный человек, и если кто-то утверждает обратное, то он — обманщик.
— Это дело ваше и прокуратуры. Я не судья. У меня инструкция, и я должен ее исполнять. Следуйте за мной.
— Ни за что! Нет такой инструкции, которая повелевала бы вам врываться в дом, подобно злоумышленникам, отпирая замки отмычкой!
— Повторяю вам: на вас поступила жалоба. А так как заявитель, отчасти являющийся хозяином этого дома, дал мне разрешение войти, то я действовал по закону.
При этом комиссар подался вперед, а из-за его спины выдвинулся бледный молодой человек.
И Франсине и Боско было довольно одного взгляда, чтобы узнать его: Малыш-Прядильщик!
«Ай-ай-ай! — думал Боско, скорее огорченный, чем взволнованный, потому что не испытывал ни малейших угрызений совести, — вот удар так удар, не ожидал».
— Ты?! — Нервы Франсины совсем сдали. — Это ты, противная обезьяна!.. Вот, значит, какую ты сыграл со мной шутку! Ты у меня за это еще наплачешься!
И вне себя от ярости, не владея собой, Франсина ринулась на Малыша-Прядильщика, чтобы задать ему привычную трепку, в которой была большая мастерица.
Внезапно комиссар и два полицейских расступились и на сцену вышел новый персонаж, до сих пор державшийся в тени.