Однажды вечером, когда они гуляли среди деревьев, она оказалась в его объятиях. Встав на цыпочки, Энн-Мари поцеловала его. Он ответил, как и в прошлый раз, его сердце заколотилось, тело напряглось. Она притянула его руку к своей груди, и; Эрик ощутил ее мягкость, но, овладев собой, убрал ее руки и отстранился. Затем он нежно погладил ее по щеке.
— Я женатый человек, Энн-Мари. Ты слишком хорошая женщина, чтобы стать чьей-то любовницей.
— А если мне все равно? — прошептала она.
Он протяжно вздохнул, ощущая на себе в темноте ее взгляд. Энн-Мари улыбнулась.
— Кажется, я опоздала, лорд Камерон! — поддразнила она с доброй улыбкой. — Когда ты был неудержим и необуздан и, казалось, коллекционировал женщин, я мечтала о кольце на своем пальце. А теперь я готова довольствоваться несколькими ночами с героем в своей постели, и мне по-настоящему безразлично, если после этого меня назовут самой распутной женщиной на континенте. Эрик, отправляйся за своей женой! Привези ее домой. Я не верю в ее окончательное предательство!
Он взял девушку за руки.
— Энн-Мари, я не могу. Может, мне не стоит больше приходить…
Она прижала пальчик к его губам.
— Нет. Не обрывай нашу дружбу. Вы мне нужны; ты и Дэмьен.
— А! Мой кровожадный родственник! Он по-прежнему разговаривает со мной сквозь зубы и только по крайней необходимости. Но он прекрасный молодой человек…
— И к тому же влюблен, ты не знал?
— Нет, не знал, — признался Эрик.
У Энн-Мари на щеках заиграли очаровательные ямочки.
— В леди Женевьеву. Мне кажется, это началось давно, еще в Уильямсберге. Нынче он чахнет по ней, когда не может выбраться на Юг. Думаю, что она приедет сюда, чтобы быть рядом с ним.
— Неужели? Женевьева ценит удобства жизни.
— Ты так хорошо ее знаешь?
— Знал, — пробормотал он. — Но может быть, ее тоже охватила лихорадка патриотизма. Только время даст на, это ответ.
— Только время. — Энн-Мари целомудренно поцеловала его в щеку. — Поезжай за своей женой, Эрик.
— Я не могу, — сказал он таким тоном, что она поняла: их разговор подошел к концу. Увидев лед в его глазах, твердо сжатые челюсти, Энн-Мари замолчала.
В ноябре американцы начали отступать на юг, в глубь Нью-Джерси. Вашингтону были предоставлены диктаторские полномочия.
Эрик переоделся в кожаное одеяние следопыта и пробрался через линию фронта, чтобы разведать расположение британских позиций. Он все время вспоминал Натана Хэйла и молился, чтобы, если его схватят, Бог послал ему столько же мужества, сколько было у этого молодого человека. Британцы будут плясать от радости на его казни, это точно.
Но ему удалось раздобыть нужные сведения довольно легко.
Хоув, уверенный в скорой окончательной победе весной, отвел войска на зимние квартиры. В основном в Нью-Йорк и в южную часть Нью-Джерси.
Накануне Рождества Эрик и другие командиры сидели в штабной палатке и следили за тем, как Вашингтон расхаживает по ней и разъясняет ситуацию, показывая их позиции на картах:
— Мы в отчаянном положении. В отчаянном. Наша армия трещит по швам; Те, кто остался в строю, все чаще заговаривают о том, что сроки их службы давно вышли. Но у меня есть план…
Его план был рискован, дерзок, опасен и… гениален. В ночь на Рождество они переправились обратно через Делавэр, в девяти милях от Трентона. В снежный буран через реку переправились две тысячи четыреста человек. Мороз был жесток, ветер ужасен, вода холоднее льда. Эрик почувствовал, как обожгло лицо и занемела кожа, когда на него попали брызги взбаламученной веслами речной воды. Но в слабом свете впереди он видел Вашингтона, стоявшего на носу своей лодки. И все остальные тоже видели его. Они переправились благополучно.
На рассвете колонисты обрушились на гарнизон гессенцев в Трентоне. Победа была полной. Пьяные, ничего непонимающие, ошарашенные наемники, воевавшие за британцев, пытались выбраться из своих постелей, но рядом уже были колонисты. Эрику почти не пришлось отдавать команды, поскольку его бойцы действовали быстро и эффективно и нападение стало полной неожиданностью. Когда все закончилось, из тысячи четырехсот гессенцев тысяча человек сдались в плен, тридцать были убиты, а американцы потеряли только семерых — двое замерзли и пятеро были ранены. Но наверное, самым важным было то, что они захватили изрядное количество оружия, снарядов, других боеприпасов.
Этой ночью их небольшой отряд праздновал победу. Но не прошло и суток, как над ними нависла новая угроза. Британский генерал Корнуэльс приближался очень быстро. Уже второго января напротив американских позиций стояла его пятитысячная армия и еще две с половиной тысячи резерва в Принстоне ждали только приказа присоединиться к нему.
— Нам ни в коем случае нельзя принимать этот бой, — сказал Вашингтон. — Лагерные костры… — пробормотал он затем.
— Оставим их гореть?
— Оставим гореть.
Ночью они ускользнули от врага. Третьего января воздух огласили боевые кличи, когда колонисты обрушились на британский отряд, направлявшийся на воссоединение с Корнуэльсом. Битва была яростной и беспощадной, но в конце концов американцы одолели. Они поспешили в Принстон, где захватили много войскового имущества, и отошли к Морристауну.
Этой ночью они праздновали вновь.
— Тебя провозгласят самым выдающимся полководцем всех времен, — сказал Эрик Вашингтону.
— Да, пока я не проиграю несколько сражений. Тогда меня распнут.
— Бог мой, никто не смог бы сделать больше, чем ты.
Генерал улыбнулся и устало вытянул ноги.
— Значит, до весны я останусь героем. Корнуэльс покидает свои позиции в Нью-Джерси, потому что мы нарушили его полевую связь.
Пора и нам забираться на зиму в берлогу. — Он чуть замешкался. — У меня для тебя есть письма.
Эрик был зрелым мужчиной, военным, под его началом воевали сотни людей, повиновавшихся его приказам, он без страха шагал навстречу штыкам и пулям. Он изрядно постарел на этой проклятой войне. Но все же у него задрожали пальцы, а ладони сразу стали влажными.
— От моей жены?
Вашингтон покачал головой:
— Нет, но тоже из Франции. Одно от твоего человека — Кэссиди. Другое от мистера Франклина.
— От Франклина!
— М-м-м. Бедный Бен. Конгресс направил его туда, чтобы он добился от французов поддержки для нас. Бену уже семьдесят. Но он, как говорят, покорил Париж. Дамы очарованы его речами, его юмором, даже его очками. Сама молодая королева попала под его обаяние.
— Он выдающийся человек, — пробормотал Эрик, вскрывая письмо от Кэссиди и быстро пробегая его глазами. Новости были хорошими: путешествие прошло гладко, жили они под покровительством королевской семьи в Версале. Все выглядело на первый взгляд безоблачным, но все же Кэссиди просил его приехать. Эрик посмотрел на конверт и увидел, что письмо было написано в сентябре. Нахмурясь, он взглянул на Вашингтона.