дней. Таня жива. Таня чувствует ноги. Впереди ещё серьезные обследования на предмет скрытых поражений нервной системы, но сейчас Громов был самым счастливым человеком, который при этом чувствовал себя абсолютно обессиленным.
* * *
– Я слышала, как ты говорил моей маме, что женишься на мне, – улыбнулась Таня, когда врачи перевели её в обычную палату и пустили Евгения, что за те пару часов, пока был без неё во время обследований, успел изрядно соскучиться. – Что-то я не помню, чтобы давала согласия…
– У тебя амнезия. Ты не помнишь последние события до травмы, – улыбнулся Громов, позволяя Тане заметить серость своего лица. Пусть он и был одним сильным мужчиной, но организм его очень устал за прошедшие дни. Он был истощен физически.
– Сколько ты не спал? – Таня приподняла ладонь, не в силах дотянуться до его лица, но Евгений понял без слов. Он обхватил её ладонь и приложил к щеке, чувствуя, что теперь руки любимой женщины не мертвенно холодные. Они вновь наполнены жизнью. Они вновь исполнены нежностью.
– Ровно столько, сколько спала ты, – тихо ответил он, с удовольствием отмечая, что синяки под её глазами начали становиться светлее. Скоро их не будет вовсе.
– Испугался?..
Громов кивнул. Он до сих пор не отошел от ужаса, в котором жил несколько дней и понимал, что жизнь без Тани перестанет иметь хоть какой-то смысл.
Таня тепло улыбнулась. Она видела, что Женя как никогда слаб. Его хотелось прижать и пожалеть, но не было сил. Тело до сих пор не слушалось настолько, что Тане казалось, будто все её прошлые победы, тренировки и жизнь спортсменки не больше, чем глупый сон. Казалось, что она больше никогда не сможет контролировать себя так, как раньше…
– Какое сегодня число? – поинтересовалась Таня, едва поглаживая пальцами щетинистую щеку Громова.
– Девятнадцатое.
Таня прикрыла глаза, сдерживая смех, от которого травмированная голова начинала болеть ещё сильнее. Евгений нахмурился.
– Ты не помнишь, что было в этот день год назад? – поинтересовалась она, смотря на Женю искрящимися от счастья глазами, что были красивы даже в обрамлении синяков и бледной кожи.
– Не помню, – честно ответил Громов, глупо и виновато улыбнувшись. Дверь в палату скрипнула и в неё несмело прошла Алиса, держа таблетку и стакан с водой. Она протянула всё Жене и пояснила, что это успокоительное от Антона, которое поможет поспать и восстановить силы. Громов спать не хотел. Слишком хрупким было счастье, которое к нему вернулось. Он боялся, что, если закроет глаза, всё это окажется лишь игрой воспаленного усталостью сознания. Но партнерши в один голос настояли и противостоять им Громов не смог.
– Мельдоний? – улыбнулась Таня, как только Евгений запил таблетку водой.
– Мышьяк, – кивнул, понимая, что ровно год назад они сели в самолет до Кёльна, уже в статусе пары отправляясь на первые совместные сборы.
– Так ты помнишь! – воскликнула Таня, намереваясь ударить Женю по плечу, но снова не смогла поднять руку. Один из аппаратов, к которому она всё ещё была подключена, издал неприятный писк, намекая Громову, что если он продолжит тревожить Таню, то останется без невесты.
– Разумеется! Не могу забыть момент, когда в жизни появилась самая несносная женщина на свете.
– Однако именно мое желание уйти от тебя поставило твои мозги на место!
– Ага, – мрачно добавил Евгений, – и чуть не лишило тебя собственных. В прямом смысле.
– Где Илья? – опомнилась она, порываясь встать. – Надеюсь, не в соседней палате?
– Мельников отказывается сдавать мне его местонахождение, – монотонно ответил Громов, снова вспыхнув от злости.
– И правильно делает, – вздохнула Таня, понимая, как тяжело сейчас Томилину. Как только представится возможность – она обязательно с ним поговорит, вот только когда это произойдет, учитывая, что Евгений теперь не отойдет от неё ни на шаг, сказать было трудно.
– Я так понимаю… – несмело начала Таня, оглядевшись по сторонам и только сейчас замечая огромное количество плюшевых игрушек и цветов. – На лёд мы не…
Таня замолчала, заметив, как брови Громова съехались к переносице от недовольства. Она понимала, что поспешила с этим вопросом, ведь до сих пор даже не пыталась вставать и ходить самостоятельно. И если она вполне возможно нашла бы в себе силы вернуться через год или два, чтобы отправиться на следующую Олимпиаду, то Громов… Громов этого уже не допустит.
– Нет.
Таня неудовлетворенно вздохнула. Она вполне могла бы прожить без льда, но Громов… Громов был в отличной форме и мог бы дотянуть до следующих игр. Он достоин не одной, а нескольких олимпийских медалей высшего достоинства.
– Я не говорю про сейчас, – попыталась оправдаться она. – Может, через три года? Вернемся прямо в олимпийский сезон? Три года на то, чтобы прийти в себя, это достаточный срок и…
– Это исключено, Таня! – разозлился он, пытаясь не повышать голос.
– Значит, поговорим позже, – мягко улыбнулась она, понимая, что такая улыбка действует на Громова успокаивающе. Для более быстрого эффекта нужно было поцеловать его, но самостоятельно Таня дотянуться до него не могла. – Когда я стану твоей женой.
Глаза Евгения округлились, а лицо вытянулось от радостного изумления.
– Ты действительно думал, что я могу отказаться? – засмеялась она.
– Таня, я знаю, что если я и лучший партнер, то вот мужчина – вряд ли. Но я готов меняться, готов стать лучше, только…
– Есть одна проблема, – строго перебила она.
– Какая? – глухо поинтересовался Женя, ощущая, как сердце пропустило удар.
– Я люблю тебя таким, – улыбнулась Таня, наблюдая, как страх в глазах Громова сменился облегчением. – Я слышала, как ты сказал, что никто без меня. И это самое романтичное, что я могла услышать от тебя, – договорила Таня, снова поймав на себе его взгляд. – Я согласна, Женя. Потому что в тот день ты был прав. Я без тебя действительно никто. Не как фигуристка. Как человек.
Громов блаженно выдохнул, ближе пододвинув стул к кровати Тани, и положил тяжелеющую голову на её живот, закрывая глаза.
– Но к разговору про олимпийские игры мы ещё вернемся, – угрожающе произнесла она.
– Нам нужно будет пройти весь сезон, прежде чем отправиться на Олимпиаду, а это несколько крупных стартов… – сонно ответил он, под конец фразы прерываясь, чтобы зевнуть.
– Кому ты об этом рассказываешь? Я, вообще-то, олимпийская чемпионка.
– Да ну? – хмыкнул он, не открывая глаз. – Я знаю олимпийскую чемпионку Татьяну Алексееву. А вот олимпийской чемпионки Татьяны Громовой не существует. Смирись, Плюша.
Таня ошарашенно приоткрыла губы, не зная, как возразить. Она хотела треснуть Женю по голове, но услышала тихое сопение. Женя уснул, а Таня удобнее откинулась на подушку, мечтательно улыбаясь. В душе распускалось сладкое осознание, что все невзгоды позади. Путь их был долгим, изнурительным, а иногда и вовсе прерывался, расходясь в разные стороны. Они расставались, но продолжали думать друг о друге, побеждали других, побеждая, в первую очередь, самих себя. Они любили. И будут любить.
Таня сонно зевнула и прикрыла глаза, запуская пальцы в волосы Жени. Совсем скоро наступит новый год, в котором Татьяна станет женой Евгения Громова. Того самого, которого судьба подкинула по воле случая. Того, в которого влюбилась вопреки всему. Того, что мирно спал и мечтал взять в жены, уже получив благословение её мамы.
Впереди новая жизнь, в которой, льду обязательно найдется место в том или ином смысле.
* * *
Вернувшись в Россию сразу после праздников, которые они с Женей провели в Санкт-Петербурге вместе с мамой Тани, Громов занялся ремонтом загородного дома, чтобы в нём можно было сначала отметить свадьбу, а затем жить круглый год. И пока Евгений с горящими глазами каждое утро уезжал в ближайшее Подмосковье на пару с Плюшей, Алисой и Сеней, Таня рвалась с ними, но её было решено не брать. Во-первых, Таню берегли после травмы головы, во-вторых, хотели сделать сюрприз. Громов желал, чтобы этот дом она увидела в день свадьбы.
Так и вышло. Правда, поначалу он напугал Таню – слишком большой и пока ещё, несмотря на всю красоту отделки и мебели, необжитый и чужой. Но это