и как непобедимы вместе. Но сейчас были абсолютно бессильны и разбиты. Так же, как были разбиты и Арсений, и невероятная чемпионка Ксения, и Дима. Сильные духом и телом люди были разбиты на осколки и с ужасом ждали того, что будет дальше. С трудом вдыхали воздух, пропитанный больничным отчаянием, и ждали. Надеялись. Верили. Находились в подвешенном состоянии, пребывая мыслями где-то между небом и землей.
Где-то там, где пребывала сейчас Таня, без которой их жизни не будут прежними. Без которой эти чемпионы навсегда останутся разбитыми.
* * *
Темная зимняя ночь заволокла Ванкувер. Врачи до сих пор не выходили из реанимационного блока, в который увезли Таню несколько часов назад. Дима насильно забрал Ксюшу в съемную квартиру Громова, так как приступы истерики начинали охватывать её всё чаще. Арсений хотел отправить с ними Алису, но та вцепилась в безжизненно сидящего на кушетке Женю, крича, что не оставит его. И не оставила. А теперь тихо сопела на плече Арсения, сидя между ним и Громовым.
Евгений сделал тяжелый вдох, смотря на стеклянную дверь, за которой была Таня. Воспоминания душили. Сводили с ума, разжигая желание размозжить собственную голову, чтобы, наконец, они не клубились и не убивали. Чтобы самое свежее воспоминание о Тане не смешивалось с тем, что было пару дней назад, и с тем, что случалось между ними совсем давно. Эта смесь превращалась в высококонцентрированный яд, выжигавший всё изнутри. Убивающий так мучительно, но так сладко, потому что там, в этих воспоминаниях, была она…
– Всё, иди, тебе пора, – недовольно вздохнул Евгений, собираясь выходить из раздевалки, в которой они с Таней провели наедине последние двадцать минут. – Тебя ждет… Илья.
– Не делай такое лицо, пожалуйста, – засмеялась она, поднимаясь и поправляя короткую юбку белого платья. – Будто тебе физически больно произносить его имя.
– Мне физически больно осознавать факт его существования на белом свете! – возмутился Евгений, грозно нахмурив брови, отчего Таня лишь звонче залилась смехом. – Иди, пока я не передумал и не приковал тебя к себе наручниками! И был бы прав!
– Ты невыносим, – покачала головой она, подходя к двери, ведущей в коридор. До выхода на лёд для исполнения произвольной программы оставались считанные минуты.
– Это ваша последняя программа! Больше ты с ним даже рядом стоять не будешь!
– Я люблю тебя, Евгений Громов, – тепло улыбнулась Таня, этими словами вмиг успокоив разбушевавшуюся ревность, которая сейчас пусть и имела шуточное обрамление, но была действительно сильна.
– И я тебя люблю, – выдохнул он, счастливо улыбаясь и совершенно не догадываясь о том, что это, возможно, был их последний разговор…
Дверь открылась, и из неё в коридор шагнул врач. Он остановился возле кушетки, а затем сдавленно кашлянул, желая обратить на себя внимание. Громов был слишком глубоко в себе, чтобы заметить что-либо, Алиса беспокойно, но всё же дремала на плече Арсения. Именно он и подошел к врачу первым. Вторым подтянулся Антон, устроившийся на кушетке в другом конце коридора. Проснувшаяся Алиса начала тормошить Женю за плечо, но тот не реагировал. Он был не здесь. Он был в провинции Белла Кула. Он был в счастливых днях, которые они с Таней провели наедине друг с другом и красивейшей природой.
– Затянулось… – улыбнулась Таня и приподняла голову с груди Жени, проснувшись раньше него зимним, но невероятно теплым утром. Она осторожно коснулась мочки уха, прокола на котором больше не было видно.
Евгений открыл глаза и сонно сощурился, разглядывая любимую женщину.
– Помню, когда мне только сделали этот прокол, в ухо вставили какой-то гейский брюлик, блестевший так, что на МКС думали, будто я посылаю сигналы… – хриплым ото сна голосом начал он. – Снимать эту гадость запретили два месяца, но я продержался только два часа и сразу же вставил серебряное кольцо. Ухо кровило, покраснело и разбухло, но я был дико доволен собой…
– Мы похожи с тобой намного больше, чем может показаться, – сквозь смех констатировала Таня, вспоминая, как она, сразу же выйдя из салона, с таким же глупым упорством заменила сережку из медицинской стали на то самое серебряное кольцо.
– Раз мы похожи, расскажи, о чем ты мечтаешь, – внезапно попросил Евгений, поглаживая её обнаженную спину.
– Не скажу, – покачала головой Таня, – это прозвучит глупо и по-девичьи.
– Всё, что ты делаешь, – глупо и по-девичьи, – ухмыльнулся Евгений. – Рассказывай.
– Хочу жить в своем доме, – мечтательно вздохнула она, – в таком же большом и красивом, как этот.
Громов задумчиво нахмурился. В его собственности есть загородный дом, но он не был в нем несколько лет. Всё там напоминало о маме. О времени, когда они вместе проводили долгие летние часы в большой белой беседке, читая вслух книги. Но Евгений понимал, что прошлое пора отпускать. Пора вдохнуть новую жизнь, в которой у них с Таней будет светлое и счастливое будущее. В конце концов, не место красит человека, а человек место. А Таня способна украсить собой, своей улыбкой и смехом всё, что угодно. Возможно, через пару лет они будут сидеть вдвоем в этой белой беседке, пить чай и смотреть, как по траве бегают их дети?..
– У Татьяны ушиб мозга, – начал врач, обращаясь к Антону.
– Какой степени? – внезапно включился Громов, очнувшись сразу же, как только услышал её имя. На некоторое время к нему даже вернулось прежнее понимание английского. Вся его сила будто вновь собралась в одно целое, осознавая, как важно то, что он сейчас рискует прослушать.
– Средней, – кивнул врач.
Евгений выдохнул с долей облегчения, на секунду прикрывая глаза. У него, после драки в подъезде и ударом головой об одну из ступеней, был ушиб этой же степени. Он это пережил.
– Почему она не приходит в себя? – поинтересовался он, поднимаясь с кушетки.
– Организм истощен.
– У меня был ушиб мозга, – оскалился Громов, заставляя остальных присутствующих заметно напрячься. – Я очнулся через сутки. Таня без сознания девять часов! Как скоро она очнётся?
– Вы – здоровый мужчина! – парировал врач. – Она – слабая женщина. У неё были какие-то серьезные оперативные вмешательства или тяжелые болезни в последнее время?
– Операция на плечо, – кивнул Евгений. – Она была здесь же. Почти год назад.
– Про это нам известно. Было что-то ещё?
– Нет…
Арсений и Антон переглянулись. Только они знали об операции, которую Таня перенесла летом. Несколько секунд они безмолвно и опасливо смотрели друг на друга, но, когда врач задумчиво кивнул сам себе и собрался вновь вернуться к Тане, в один голос позвали его обратно. Громов подозрительно нахмурился. Он вопросительно посмотрел на Алису, но та непонимающе развела руками.
– У Тани была операция на органы репродуктивной системы, – собравшись с мыслями, озвучил Арсений.
Громов на несколько секунд оторопел. Он думал, что уже не способен что-либо чувствовать, чему-либо ужасаться.
– Почему ты не сказал мне об этом? – зарычал он, обращаясь к Мельникову.
– Вы были не в самых доверительных отношениях на тот момент, – спокойно отвечал Арсений. – Вы разошлись! Вы были даже не друзьями!
– Я хочу тебя касаться, – пояснил Громов и положил ладони на запястья Тани, начиная медленно вести ими вверх по тонким рукам, запуская волну мурашек по телу. За окном шумела олимпийская деревня Ванкувера, а в груди быстро билось сердце. По тому, как Таня замерла, кажется, даже переставая дышать, Женя убедился, что она действительно чувствует то же, что чувствует он.
– И я не могу отказаться от этого, – тише пояснил он. – Я бы и рад, Таня, правда, но я не могу.
– Может, мы всё же… – с трудом начала она, опуская глаза. – Останемся друзьями…
– Мы не можем ими остаться, – строго ответил Громов, понимая, что она собиралась сказать, – мы никогда ими не были.
Таня встретилась взглядом с ним, поднимая голову. Она приоткрыла рот, пытаясь сказать хоть что-то, но не нашла в голове ни одной мысли и просто обняла, устало уткнувшись в его грудь…
Громов снова застонал от нахлынувших и накрывших с головой воспоминаний и опустился на кушетку.
– Найдешь нам чего-нибудь поесть? – обратился к Алисе Арсений, садясь рядом с Громовым.
Алиса растерялась, боясь оставлять их наедине, но Мельников успокаивающе