Из 4 новых эскадренных броненосцев типа «Бородино» только 1 — «Император Александр III» прошел испытания летом 1903 г. Они показали крайне неудовлетворительные результаты. Остальные корабли этой серии начали испытания механизмов и артиллерии только летом и даже осенью 1904 г., в таком же состоянии находился крейсер 1-го ранга «Олег» и крейсера 2-го ранга «Жемчуг» и «Изумруд», постройка которых не была закончена к лету 1904 г. Полностью испытания плаванием и стрельбой из современных судов прошли лишь броненосец «Ослябя», бронепалубный крейсер 1-го ранга «Аврора» и два легких крейсера — «Светлана» и «Алмаз», которые годились только для дозорной службы. Более половины эскадры состояло из устаревших кораблей, на которых стояли устаревшие орудия разных систем и калибров{1733}. В расчете на возможность пополнения за счет покупки кораблей заграницей выход 2-й Тихоокеанской эскадры из Балтики был задержан на 1 месяц{1734}.
«Ведь не секрет, — писал в январе 1905 г. старший флаг-офицер походного штаба 2-й эскадры ст. лейт. Е. В. Свенторжецкий, — что вторая эскадра была сформирована внезапно из судов или только что едва-едва закончивших постройку, или судов устарелых типов, что в эскадру было зачислено все, что возможно; личный состав также набран без особого выбора, казалось лучшее, что в это время было, и таким образом было образовано скопище совершенно неподготовленных судов, которые форсированным ходом должны были длиннейшими путями следовать на театр военных действий. Короткий подготовительный учебный период в Ревеле, одновременно с окончанием постройки некоторых судов и постоянными приемками, не мог принести существенной пользы в деле боевой подготовки эскадры, и адмирал главным образом заботился собрать, наконец, свою эскадру, чтобы двинуться в путь. Работа эта шла при постоянном понукании со стороны русского общества, обвинявшего Зиновия Петровича в нежелании поспешить на Восток, выручить Порт-Артур. Но согласитесь, что такое понукание могло быть только со стороны тех, кто незнаком с организацией боевой подготовки флота, кто не знает, что обучить флот — работа многих лет, а не двух-трех недель, что корабли без обученного личного состава — груз, легкая добыча для неприятеля. Этого именно не сознавало русское общество, кричавшее на всех перекрестках о необходимости скорейшего отправления нашей эскадры»{1735}.
Из Кронштадта корабли пришли в Ревель, где за недели напряженной работы командующему удалось добиться значительных результатов — эскадра уже сносно маневрировала. Рожественский, вспоминал один из офицеров, «своею работою день и ночь и применением крутых и подчас доходивших до самодурства мер»{1736}. Меры эти были порой чрезвычайно жестоки, но адмирал имел дело «с кучей судов, вышедших только из постройки, с новыми неплававшими командами, с новыми офицерами и командирами»{1737}. Большая часть проблем не решалась наскоком. «Особенно плачевно обстоит дело с боевой подготовкой. — Записал 29 августа(11 сентября) 1904 г. в свой дневник корабельный инженер эскадренного броненосца «Орел». — Служба на новых кораблях совершенно не налажена, а их персонал еще не освоился с механизмами и вооружением броненосцев. Никаких боевых и эволюционных учений корабли не начинали. Команды наполовину пополнены за счет новобранцев, взятых от сохи, и из наличия береговых экипажей. Они не имеют представления о море и не слышали звука выстрела, а между тем, через четыре месяца эскадра уже должна быть в водах Тихого океана на театре военных действий, где она встретится с опытным противником. Все надежды приходится возлагать на то, что трудный поход послужит хорошей школой для подготовки личного состава»{1738}.
С 12(25) по 19 сентября(2 октября) были проведены стрельбы из учебных 6-дюймовых орудий и мелкокалиберной артиллерии. Для этого было выделено 5210 снарядов вместо ожидаемых 12 000{1739}. Перед уходом из Ревеля эскадра сделала по 2–3 выстрела из орудий большого калибра — фактически это были не учения, а проверка действия артиллерийских установок, к тому же даже в них не участвовали некоторые корабли. Набранные из запаса офицеры, унтер-офицеры и матросы, успевшие оторваться от требований службы в военном флоте, составляли до 1/3 общего количества, значительное количество матросов действительно были необученными новобранцами — они были призваны в 1904 г. и, следовательно, не успели пройти курс подготовки{1740}.
Исправить этот недостаток в походе даже по отношению к корабельным артиллеристам не представлялось возможности — на судах находился 1 боекомплект для тяжелой артиллерии и 1,2 боекомплекта для мелкокалиберной{1741}. Увеличить размер боекомплекта было невозможно по причине отсутствия достаточного количества снарядов в запасе Морского министерства. В случае успешного прорыва во Владивостоке еще можно было рассчитывать на 1/2 боекомплекта всей эскадры, но нельзя было провести ремонт — там не было доков, которые могли принять крупные корабли, механических мастерских и ни одного 12-дюймового орудия для замены в случае повреждения{1742}. При таких обстоятельствах отправка эскадры была авантюрой, она не соответствовала ни одному из предварительных условий оказания поддержки Порт-Артуру.
С самого начала было ясно, что эскадра не сможет подойти к крепости до ее падения, впрочем, даже если бы это у нее получилось, она не смогла бы найти там ни безопасной стоянки, так как акватория внутреннего рейда обстреливалась, ни эффективной поддержки кораблей 1-й Тихоокеанской эскадры, понесших потери как от огня японцев, так и от того, что им пришлось выделять орудия и команды для обороны сухопутного фронта крепости. С другой стороны, 2-я Тихоокеанская эскадра была слишком слаба, чтобы действовать самостоятельно, без кораблей 1-й. Наиболее опытные и смелые командиры судов 2-й эскадры еще до ее ухода из Балтики высказывали уверенность в провале экспедиции — слишком явными были недостатки снабжения, вооружения, материальной части и организации{1743}.
Эскадра Рожественского могла играть только одну роль — демонстрации на дальних подступах к Японии с целью склонения ее к миру и только в случае успеха действий армии. Впрочем, и для этой цели необходима была хотя бы временная база, и на этом решении первоначально настаивал адмирал, но и оно было невозможно. Не удивительно, что и сам он не очень верил в успех похода. Не имея силы указать на невозможность выполнения приказа, он выполнял его{1744}. 26–27 сентября(9—10 октября) на рейде Ревеля императором был проведен Высочайший смотр эскадре перед началом ее дальнего плавания. Вслед за этим она перешла в порт Александра III (Либава){1745}. 2(15) октября 1904 г. русские корабли покинули Либаву и двинулись в поход. В целом, не смотря на ряд сложностей, они двигались в уверенном порядке, настроение у офицеров было бодрое{1746}. «Первый раз в истории флотов всего мира, — отмечал участник этого плавания, — вы видели большую эскадру, которая, не имея ни морских баз, ни угольных станций, состоящая из судов всевозможных типов, всевозможных возрастов и требований, отважилась двинуться в такой далекий путь»{1747}.
Эскадре предстояло пройти 18 000 морских миль, обойдя Европу и Африку (т. к. использование Суэцкого канала исключалось), для чего потребовалось 500 000 тонн угля. Не имея ни одной промежуточной собственной базы, русский флот имел возможность останавливаться только в нейтральных портах, преимущественно французских, но нейтралитет Франции исключал возможность снабжения кораблей углем, и поэтому они его в море с угольщиков немецкой кампании «Гамбург-Америка»{1748}. Неопытность экипажей привела к тому, что первые переходы эскадра совершала со скоростью в 7–8 узлов при возможности эскадренного хода в 14–15 узлов. Император Николай II был полностью убежден в будущей победе. «Можешь быть уверен в том, — сообщал они Вильгельму II 6(19) октября, — что Россия доведет эту войну до конца: до тех пор, пока последний японец не будет выгнан из Манчжурии; только тогда можно будет толковать о мирных переговорах и то только между двумя воюющими сторонами. Да поможет нам Бог»{1749}.
6(19) октября на флагмане был поднят вице-адмиральский флаг — Рожественский был произведен в вице-адмиралы и генерал-адьютанты{1750}. При выходе из датских Проливов были приняты повышенные меры безопасности — еще в июне появилась информация о возможном нападении на эскадру японских миноносцев. Морское министерство установило наблюдение за Бельтом и Скагерраком{1751}. Флагманский штурман известил своих подчиненных о планируемых диверсиях по пути следования эскадры — вероятной, в частности, предполагалась расстановка мин{1752}. Слухи о возможном появлении японских кораблей в европейских водах с помощью англичан постоянно циркулировали в это время и весьма беспокоили русское командование{1753}.