Месяц спустя после отъезда графа молодая женщина получила от него письмо.
«Я действительно счастлив и спокоен, — писал он. — Горячая и робкая любовь Беранжеры окончательно освежила меня, и я чувствую себя окруженным новой, чистой атмосферой. Она напоминает мне другую женщину, такую же чистую, но более энергичную, которую я никогда не забуду и которая открыла мне новую жизнь. Наша свадьба скоро состоится. Уступая желанию девушки, я окончательно выхожу в отставку и буду жить помещиком в своем имении».
Через пятнадцать дней после получения этого письма Тамара собиралась отправиться к баронессе Рабен, чувствовавшей себя не совсем хорошо, когда неожиданно к ней приехала Надя с маленькой Лизой. Пылающее лицо, сжатые губы и нервное возбуждение молодой женщины с первого взгляда дали понять Тамаре, что с Кулибиной случилось что-то особенное. Не говоря ни слова, она увела ее в свой кабинет и заперла за собой двери.
— Что случилось, Надя? У тебя страшно расстроенное лицо.
— Я приехала просить тебя об одной услуге, Тамара. Если ты меня хоть немного любишь, дай мне сейчас тысячу рублей! Эти деньги мне крайне необходимы!
Сначала баронесса подумала, что Надя задолжала какому-нибудь поставщику, что с ней не раз бывало, но затем внезапное подозрение мелькнуло в ее уме.
— Зачем тебе тысяча рублей?
— Чтобы уехать отсюда. Будь покойна, я сполна отдам тебе эту сумму!
— Зная цель поездки, я, конечно, не отказала бы тебе в такой ничтожной сумме. Куда ты собираешься ехать? Отчего муж не дает тебе денег?
— Мне необходимо ехать в Париж — больше я ничего не скажу! — вскричала Кулибина, разражаясь конвульсивными рыданиями.
— Ну так я скажу тебе о цели твоей поездки! Ты хочешь бежать за графом Ружемоном, который, устав безумствовать, решил жениться.
Надя вскочила с дивана. Искаженное лицо, сбитая набок шляпа и налитые кровью глаза придавали ей вид фурии.
— Да! Презренный изменник, скрывавшийся от меня под предлогом семейных дел! — вскричала она. — Я сегодня только узнала, что он выходит в отставку и собирается жениться. Но погоди! Я сумею помешать этому! Я посмотрю, осмелится ли он венчаться в моем присутствии!.. У меня больше прав на него, чем у этой ничтожной девчонки!
— Ты не имеешь на него никаких прав! Он свободный человек, а ты — ты замужняя женщина и мать семейства, — сказала сурово Тамара. — Неужели у тебя нет ни капли стыда, что ты хочешь устроить публичный скандал, бросив свой дом, чтобы бежать за человеком, которому ты надоела и который просто выбросил тебя за дверь? Он достаточно ясно показал, что твоя любовь ему в тягость и он рад отделаться от тебя… Ты же хочешь искать новых оскорблений!
Надя снова бросилась на диван и, зарывшись головой в подушки, разразилась громкими рыданиями. Перепуганная Лиза тоже заплакала. Тамара успокоила девочку и затем, подойдя к своей подруге, попыталась ее утешить.
— Успокойся, Надя!.. Приди в себя и одумайся! Ты не можешь так неблагодарно поступать со своим мужем. Вырви из жизни эту позорную страницу!.. Вернись к своим обязанностям и забудь графа, доставившего такое унижение и никогда не любившего тебя, как ты можешь видеть из этого письма, только что полученного мной.
Кулибина выпрямилась, как бы под влиянием какой-то скрытой пружины, и, выхватив письмо из рук подруги, стала с жадностью читать его.
— Нет, я хочу видеть его и во что бы то ни стало поеду! — вскричала она, сверкая глазами и хватая за руку плачущую Лизу.
— Надя!.. Ради Бога!.. Ты сама не знаешь, что делаешь, и потом будешь горько сожалеть о своем поступке! Легко покинуть супружеский дом, но очень трудно опять в него вернуться.
— Я и не хочу возвращаться!.. Я хочу видеть Рожера, хотя бы для этого мне пришлось перед алтарем броситься между ним и этой девчонкой, осмеливающейся отнимать его у меня!
— Оставь, по крайней мере, ребенка в покое! — сказала в негодовании Тамара.
Никогда еще молодой женщине не приходилось видеть такого отвратительного действия разнузданной страсти.
Действительно, Надя больше не владела собой. В первый раз в жизни ей приходилось испытывать горечь разочарования — обыкновенный результат адюльтера. Обезумев от постоянной погони за наслаждениями и не будучи в состоянии отказаться от того, что ей нравится, она со слепым упрямством восставала против неизбежного. Вырвав с гневом ребенка из рук Тамары, она вышла, подобно урагану. Пораженная молодая женщина, дрожа, опустилась в кресло. Минуту спустя она победила свою слабость и быстро пошла к Магнусу, писавшему письмо.
При неожиданном появлении жены барон отложил перо и внимательно выслушал ее рассказ, который она закончила просьбой о совете, как помешать такому скандалу.
— Каким образом ты хочешь удержать эту безумную женщину? Держать ее под замком — невозможно; нравственных же обязанностей она не признает. Она вышла замуж только для того, чтобы иметь положение и комфорт. На детей она смотрит как на неизбежное зло! Чем можно подействовать на такую женщину, если она осталась глуха к твоим убеждениям?
— В таком случае необходимо немедленно предупредить полковника о готовящемся скандале. Пусть поступает как знает!
Магнус пытался отговорить ее от такого, по его мнению, легкомысленного поступка, но, видя раздражение Тамары, уступил, и письмо было послано в министерство, где служил Кулибин.
— По крайней мере, он не позволит ей увезти ребенка, которого она, неизвестно для чего, таскает за собой, — заметила успокоенная Тамара.
Насмешливая улыбка показалась на губах барона.
— Кто знает? Важные причины могут вынуждать ее взять с собой Лизу. Девочка, может быть, представляет главный аргумент, могущий заставить смириться возмутившегося графа.
Смотревшая на него с удивлением Тамара покраснела и, не говоря ни слова, вышла из кабинета.
Около семи часов вечера к Лилиенштернам приехал полковник Кулибин и был радушно принят молодыми супругами.
— Благодарю вас за ваше доброе и благородное намерение предупредить меня, — сказал он, целуя руку Тамары. — К несчастью, я получил ваше предупреждение слишком поздно. Обыкновенно я бываю до пяти часов в министерстве, но сегодня уехал оттуда в три часа с докладом на квартиру своего начальника. Ваше письмо переслали ко мне, и я получил его, уже возвратясь домой. В то же время я узнал, что жена уехала с пятичасовым поездом, увозя с собой бедную Лизу.
— Может быть, можно телеграфировать на границу, чтобы ее задержали, — заметила нерешительно Тамара.
Полковник отрицательно покачал головой.
— Нет, нет, пусть она уезжает с Богом! Давно уже я устал от домашнего ада, созданного этой женщиной, всегда торопившейся бежать из дому, всегда разряженной для посторонних и постоянно грязной и растрепанной для меня. Уже давно между нами не существует никакой нравственной связи. Ее неимоверные расходы, безумства и преступное равнодушие к детям истощили мое терпение. И я, и дети — мы только выиграли бы от ее отъезда, если бы только она оставила мне Лизу. Меня возмущает, что она взяла с собой девочку и будет подвергать ее опасности.