– Думаю, что смогу тебе с этим помочь, – услышал он собственный голос. Боль становилась все острее. Девочка знала свое дело. Левон застонал. Он старался не удариться головой о стенку писсуара. Если бы только он мог затащить ее на часок к себе в номер. Секс в туалете – это для гомиков, подумал он и только собрался попросить ее остановиться, как она откусила ему яйца.
Он заорал благим матом. В ответ она вонзила ногти ему в бедра... ногти проткнули кожу, оставив глубокие ранки, которые тут же заполнились кровью... она принялась слизывать эту кровь. Его крик сорвался на утробный хрип. Он попытался скинуть ее с себя, но она зажала его между двумя писсуарами. Придавила его своим весом. У него перед глазами, в луже мочи, среди шариков нафталина, в писсуаре плавали его яйца. Он чувствовал, как ее язык жадно шарит в его опустошенной мошонке. Похоже, у него был болевой шок. Он пытался кричать, но у него получались лишь тихие стоны. Он хотел лишь одного: потерять сознание от этой боли. Она продолжала пить его кровь. И тут он выдавил из себя:
– Меня нельзя убивать. Кто тогда будет рулить эффектами? Без меня весь концерт накроется...
Он уже почти потерял сознание. Она подняла глаза, посмотрела не него. Кровь была у нее на губах, на зубах и даже на щеках.
– На этот счет не волнуйся. Мы сделаем так, что ты не пропустишь концерт.
Он начал впадать в забытье. Мы? – промелькнуло у него в голове. Кто это – мы?
И тут лицо девочки начало изменяться.
Волосы стали короче. Нос – острее. Глаза становились все больше и больше. Скулы поднялись. Кожа бледнела и как будто светилась изнутри... Господи, думал он, она становится Тимми Валентайном, моя работа становится реальностью, Боже мой, я, похоже, сошел с ума...
– Тимми, – прохрипел он.
– Ненавижу, когда меня называют Тимми, – произнесла тварь с лицом Тимми Валентайна. И снова ударила его когтями.
Наплыв
Хит закричала. Рана у нее на груди... она снова как будто пульсировала, и каждый удар отдавался волной невыносимой боли в каждой клеточке ее тела. Господи, думала она, я больше не могу... я умру...
Наплыв
Внезапно Пи-Джей осознал, что его жена находится в смертельной опасности. В спешке, не попадая на нужные кнопки с первого раза, он набрал ее номер на сотовом телефоне. Теперь он был уже полностью одержим духом, который все делал наоборот.
– Пока, – сказал он в трубку.
– Пи-Джей, Пи-Джей, – повторяла она снова и снова.
Пока значит привет, думал он, если ты говоришь наоборот. Но даже когда ты говоришь наоборот, слова, которые ты произносишь, имея в виду прямо противоположное, тем не менее могут быть истиной...
Он нажал кнопку отбоя. Солнце палило над стадионом Паниасай. Я должен уйти от нее, думал он. То, что несло с собой холод и голод, подходило все ближе и ближе. Оно хочет меня, потому что я знаю, что оно здесь. Оно убьет Хит, только чтобы добраться до меня. Будет лучше, если я отвернусь от нее... лучше, если я буду вести себя так, словно я ненавижу ее... делать все наоборот. Оно убьет меня, только чтобы добраться до Тимми. И оно убьет Тимми, потому что оно стремится убить себя самое...
Память: 1888
– Я могу столько всего рассказать, – говорил мальчик. – Ты можешь верить или не верить; выбор всегда за тобой. Но если ты мне поверишь, то я расскажу тебе все в таких красках, что ты как будто увидишь все это своими глазами. Я буду говорить голосами, так похожими на настоящие голоса усопших, что ты больше не будешь считать их мертвыми... о ком ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? Поэты, художники прошлых времен, Шекспир, Тассо, Караваджо? Императоры и короли, знаменитые любовники и любовницы? Я знал стольких из них...
– Ради всего святого, Уайльд, – воскликнул Брем Стокер, – этот мальчик – просто сокровище! Мы можем вывести его в свет на какое-нибудь грандиозное сборище. Почему бы не прямо завтра? Герцог Кларенс устраивает званый чай...
– Нет, только не днем, – сказал Оскар. – Неужели ты не в состоянии запомнить хотя бы это?!
– Дай ему еще бокал вина, может быть, это сделает его еще более разговорчивым.
– Ничего не получится, – рассмеялся Оскар, – но если ты проткнешь свой большой палец и смешаешь пару капель крови с поссетом...
– Ясно, – ответил Стокер. – Только если я проткну себе большой палец или еще что-нибудь большое.
Булавкой для галстука он уколол себе палец. Бусинка крови выступила на нем, и он провел окровавленным пальцем по губам мальчика. Тот почувствовал легкий прилив тепла, которое тут же прошло, сменившись все тем же бесконечным холодом.
– О ком вы хотите услышать? – спросил он двух мужчин, сидевших перед ним.
Ночь
Памина смотрела в зеркало. Что произошло? Танец погони и смерти закончился. Мертвая жертва лежала на полу. Она склонилась над трупом... кровь у нее на губах, противный привкус помоев на языке... и все-таки... было что-то еще.
На самом пике наслаждения... когда она проникла в него, а он истекал этим прекрасным соком... рядом был кто-то еще. Нет, не рядом, а прямо в ней. У нее внутри... Кто-то, стремившийся вырваться на свободу. Кто-то, кто хотел отнять у нее ее тело и сделать из него другое...
Памина вспомнила и тот, предыдущий случай, когда она убила свою жертву. Может быть, то же самое происходило с ней и тогда? Неужели убийства не приносили ей того восторга – того оргазма, – о котором она так мечтала? Тогда, в гостиничном номере, в Англии... с тем старым козлом-проповедником... обольщение, нападение, а потом... неужели она все забыла, и тогда все было так же, как сейчас? Она действительно не могла вспомнить.
Памина...
Этот голос. Ангел. Он всегда говорил ей только правду. Он был единственным существом, кто никогда ее не обманывал. Она снова слышала его голос. Она снова видела его – в зеркале.
Не бойся, сказал ей ангел. Каждый раз мы охотимся вместе. И с каждым разом ты подводишь меня все ближе и ближе к миру людей.
– Но я убиваю людей! – закричала она. – Это не то же, что с Сашей из мясной лавки, это не то же самое, что поймать мышь и оторвать ей голову... ты заставляешь меня красть их души...
Ты никого не убивала. Убивал я. Ты – всего лишь инструмент. И ты должна быть только рада, что это был я. Я – настоящий вампир, и поэтому он сможет вернуться и заняться своими спецэффектами на концерте.
– А как же тогда с Дамианом Питерсом?
О, он уже никогда не вернется, ведь ты растерзала его на кусочки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});