Росни уводил меня самой кромкой нейтральных территорий, умело оставляя с одной стороны измученный резней и пожарами край, с другой — внимательно за всем наблюдающие гномьи поселения. Он объяснил: попробуем выйти за пределы смертельной волны, дальше в глубь материка, в земли, что могут остаться в стороне от эльфийского возмездия, поскольку не участвовали открыто в развязывании опасной авантюры.
Даже странно, что я, обычно просто так считавшая дни, сейчас старательно игнорировала течение времени. Понимая: Росни знает всё, и всё замечает. Он напомнит мне, когда придет время.
И действительно, однажды он сказал:
— Месяц закончился, девушка. — И я осознала, насколько окончательным было прощание с эльфами. Странно, но слезы не навернулись моментально, как раньше.
Осень, заблудившаяся было, налетела со страстью, истинно необузданной. Она бесновалась, расхлестывая остатки лета косыми дождями, хороня заживо не успевшие умереть должным образом листья. Она будто старалась наверстать упущенное, в стремлении своем не замечая, как корчится земля, грубо обнаженная, избитая…
Окончательно миновав горную гряду, мы вновь вышли в долины. Здесь небо не отсвечивало ночами отблесками дальних пожаров, здесь люди искренне надеялись на собственную безопасность. Да, там, по другую сторону гор, шла война, там умирали, и убивали. Там ночей боялись больше, чем дневной ясности — именно во тьме чаще всего приходила невидимая, неслышимая смерть, приносимая беспощадными существами.
Росни очень точно выразился: «Они сделали, что сделали. И сделали глупость». В конце концов, не эльфы начали резню.
Сложности бездомной жизни не тяготили меня более с той силой, что раньше. Чему-то научившаяся у Охотников, чему-то — у эльфов, вдруг с некоторой грустью осознала, насколько неромантичная я личность. Кому придет в голову возиться с женщиной, что умеет легко устраивать шалаши, разводит костер в любую погоду, и не слишком капризна в пище? Но, так оно сейчас и лучше, наверное. Побродив какое-то время по лесам вблизи поселений, я решилась, и попрощалась с Охотником.
— Спасибо тебе, друг, но, думаю, дальше мне надо идти одной. Именно потому, что и сама не знаю, куда именно идти. Возможно, пойду дальше на запад, возможно, остановлюсь перезимовать где-нибудь с людьми… правда, не знаю.
— Бывай! — С искренним облегчением ответил Росни, уходя. — Если решишь к людям идти, найди кого из Охотников, посоветуйся вначале. Люди — они, тоже разные бывают! А про тебя наши наслышаны, помогут.
Между делом подумав о возможности остановки, хоть и краткой, в человеческой деревне, не задумалась глубокого над это идеей. Вот уж не знаю… Но, с приходом первых серьезных заморозков уже по-другому посмотрела на данную возможность. Не хотелось, конечно, долго оставаться на одном месте. Несмотря на то, что пока меня не нашли, я все же побаивалась быть пойманной. О, как хорошо мне была известна настырность эйльфлёр!
* * *
Прошло около двух недель, а Росни так и не решил окончательно, уходит он от границ Междугорья, или останется где-то поблизости. Дело для Охотника найдется в любой деревеньке, только пожелай. Но нечто внутри, возможно, все же изредка звучащий из старательно забываемого прошлого голос, нашептывал упорно: ничего еще не окончено. И, возможно, еще не вскоре закончится.
А связано оно, данное «всё» с той упрямой девушкой, что осталась в приграничной полосе.
Зачем, ну зачем нужно было ломать сложившийся летом относительный порядок?! Куда опять ее тащит, что она пытается доказать своим упрямством? И кому: себе?.. Эльфу?..
Наверно, нужно было бы поделиться с ней кое-каким собственным опытом. А возможно, и не надо. Ах, как же не хватало Росни Рэма! Вот уж кто бы точно разобрался в неразберихе отношений этих двоих…
А ехидный внутренний голос напоминал без устали: ты еще вернешься туда, Охотник. Ты еще будешь втянут в разбирательство глупое и пустое, поскольку разбирать-то нечего. Двое влюблены, как все влюбленные безумны, и, как все безумные, совершают дикие поступки.
Вот уж воистину: нашли друг друга.
Ладно бы еще других не трогали, но это уж дудки. В покое никого не оставят, то точно. А, зараза!
В Элирен присутствует бесспорное «»достоинство«»: оказываться втянутой в опасные истории с раздражающим постоянством. Война. Беспорядки. Неспокойно в приграничье. Зря он ее оставил, зря. Напрасно поддался на уговоры, на взгляд несчастный. Одиночества ей хочется, подумайте! Как же.
Поляна, почти не освещенная скупым светом костра, не располагала к беззаботности: место со всех сторон открытое, напротив — завал из упавших друг на друга трухлявых елок, чуть правее овражек. Левее — стена леса. Не проходящее чувство тревожного ожидания усиливалось.
Покосился вверх, на непроницаемо-темное небо. Тучи. Возможно, теперь потеплеет, раз тучи.
И явно кто-то присутствует рядом.
Росни прикрыл глаза, прислушиваясь к лесу. Нет, ни шороха лишнего, ни дыхания звериного. Значит, ты все же пришел.
«Я чувствую твое присутствие, эйльфлёр. — Думал Охотник, вглядываясь в темноту по правую сторону от себя. Казалось, что невидимый наблюдатель притаился именно там. — Я знаю, что ты рядом. А ты наверняка слышишь мои мысли. Так выйди и попробуй заставить меня сделать то, что я делать не намерен. Ну! Я ведь знаю, зачем ты пришел».
— Здоровья тебе, Охотник. — Приветствует эльф, появляясь с другой стороны, из-за завала. Росни передернул плечами, стараясь не выдавать волнения, ответил сдержанно:
— И тебе, эйльфлёр. — Потянувшись к сумке, соблюдая долг гостеприимства, предложил: — Ужинать будешь?
Эллорн качнул головой: «нет, благодарю», и замер, присев на ближайшее к костру бревно. Тишина, слегка поколебленная скупой фразой, вновь заполнила поляну, расползаясь тягучей лужей все дальше и дальше, до границ спящего леса.
— Я знаю, зачем ты пришел. — Не выдержал давления этой тишины первым Охотник, вороша угли. — А ты знаешь, что пришел напрасно. Она попросила помощи, она искала защиты. В том числе и от тебя, эльф! Согласись, Ренни не твоя собственность, она могла выбирать, и она выбрала не тебя. Уважай ее выбор, если уж не можешь понять…
— Согласен. Я уважаю её выбор. — Тут же ответил Эллорн. Росни недоверчиво покосился, но прикрытые пушистыми ресницами глаза эльфа не выдавали таящихся в них мыслей. — Поверь мне, Охотник, никоим образом я не намерен навязываться, или принуждать Элирен. Всё, о чем я прошу тебя и судьбу: дайте мне возможность защищать её!
— Нет, Эллорн. Возможно, если я начну слушать твои доводы, уже я соглашусь с тобой, но я помню, насколько эйльфлёр искусны в убеждении! — и потому слушать не буду. Уходи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});