сам раздобыл себе оружие, убив морского пехотинца, – и доказал таким образом своё право быть партизаном…
Хорхе остановился на мгновение и задумался, а его рассказ подхватил Сальвадор:
– А ещё Армию Сандино звали «армией поэтов». Любимым занятием сандинистов было соревнование в чтении стихов Рубена Дарио[73]. Дарио – это гений, гордость маленькой Никарагуа. Рубен Дарио был великим новатором, в начале ХХ века он изменил лицо не только никарагуанской, не только латиноамериканской, но вообще всей испаноязычной поэзии. Сам Пабло Неруда[74] говорил: «Без Дарио латиноамериканцы вообще не умели бы говорить».
– Да-да, – поддержал его Хорхе, – Сандино любил стихи Дарио до безумия и считал, что должен всех ознакомить с ними. Когда «герильерос»[75] занимали селение или город, обязательным элементом пропаганды было чтение стихов Рубена Дарио.
Американцы перешли к тактике «выжженной земли» в партизанских районах. По малейшему подозрению в сочувствии к Сандино людей расстреливали. В северных районах крестьянам отрубали руки – чтобы они не могли держать оружие. Только за первый год боев американцы полностью сожгли и разрушили семьдесят сел. Измотанные в боях, постоянно терпящие поражение, в атмосфере всеобщей ненависти «маринерз» постепенно теряли человеческий облик, превращались в садистов…
Тут в разговор вмешался Виктор Васильевич, видно было, что эта информация жгла ему душу, и он сказал:
– В 1933 году тогдашний президент Никарагуа Сакаса передал США длинный список задокументированных военных преступлений американских солдат – с просьбой «хоть кого-то наказать», чтобы успокоить общественное мнение в Никарагуа. Американцы никого, естественно, не наказали. В списке Сакасы были такие, например, имена и факты:
лейтенант морской пехоты Мак-Дональд. Сжёг заживо в Сан-Рафаэле-дель-Норте вместе с домом семью из 8 человек, в том числе 6 детей;
лейтенант Стюарт. Расстрелял из пулемета в Ла Конкордии 23-летнего Эдуардо Сентено; у живого ещё Сентено отрезал уши и привязал к хвосту своей лошади – как трофей;
лейтенант Ли. У крестьянина Сантоса Лопеса отобрал пятимесячного ребёнка, подбросил младенца в воздух и «поймал» на штык. У крестьянки Мануэлы Гарсия отнял двухмесячную девочку и, схватив за ножки, разорвал пополам;
рядовой Фелипон. В Сан-Рафаэле-дель-Норте утопил годовалого мальчика только за то, что того звали Аугусто, как Сандино. В селении Ла Пинтада ножом вспорол грудь 12-летнему подростку, вырвал у него сердце и бросил собакам;
рядовой Мартин. Застрелил в Манагуа пятилетнего ребёнка – просто так, для развлечения. (Впрочем, рядовой Мартин недолго прожил после этого. Сосед убитого мальчика, 12-летний Дуино, выследил Мартина и однажды в ресторане, на глазах у всех, убил ударом в грудь заточкой. Весь ресторан сделал вид, что ничего не произошло и никто ничего не видел. Дуино ушёл в горы, к сандинистам…)
– Это ужасно! – заговорили мы. Было видно, что даже не все никарагуанцы знали эти факты. Шеф специально, мы поняли это сразу, зазубрил все эти случаи из истории сандинистов. Впечатление от его слов было потрясающее… А Виктор Васильевич продолжал:
– Американцы объявили за голову Сандино награду в 100 тысяч долларов. Предателей среди партизан не нашлось…
– 100 тысяч долларов тогда, – подытожил Помазков, – это несколько миллионов сегодня…
– «Маринерз» и «национальная гвардия»[76] обычно не брали пленных, – не обращая внимания на реплику, продолжил В.В. – Но вскоре от простого расстрела они перешли к изощрённым вариантам казни. Например, «корте де кумбо» – пленного привязывали к дереву и затем сильным ударом мачете сносили верхушку черепа; «корте де чалеко» – пленному отрубали обе руки, вспарывали живот, а затем отрубали голову; «корте де блумер» – пленному отрубали…
– Виктор Васильевич! Я прошу тебя, хватит, – взмолился Володя Помазков, – слушать страшно! На войну это не похоже…
– Война, друг мой, ой какая бывает разная, – печально, но жёстко сказал шеф, – а нам о ней знать надо всё. Хотя, согласен, к этому привыкнуть нельзя…
– А я хочу рассказать вам историю, как во всём мире поддерживали Сандино, – меняя страшную тему, заговорил капитан Марио. Он был молодым, но мудрым человеком, понимал, что незачем смаковать, пересказывая ужасы войны. – У нас эту историю, как и стихи Рубена Дарио, знает каждый солдат революционной армии… Во время сражения под Эль Чипоте, – продолжил капитан, – сандинисты в качестве трофея захватили американский флаг. Были и другие трофеи, но знамя американского полка морской пехоты – это была неслыханная удача. Сандино долго разглядывал полотнище, оно было размером в два метра длиной и такое же по ширине. Из тяжёлой шерсти и усыпанное в верхнем левом углу вышитыми золотыми звёздами. Потом созвал своих бойцов и в присутствии всех, взяв ручку, поперёк звёзд написал: «Это знамя захвачено у войск империалистов-янки в сражении у Эль Чипоте. Свободная Родина – или смерть!» И расписался своей размашистой подписью. Этот факт в жизни отряда имел решающее значение. Простые люди поверили, что и хорошо обученных, и вооружённых до зубов американцев можно побеждать, а слава Сандино как талантливого стратега стала незыблемой. В него поверили люди, его стали бояться враги. Но после этого началась охота, чтобы вызволить американский флаг из рук сандинистов. Разрабатывались целые операции, как это сделать, но… у этого трофея была своя история, которая принесла пользу всему освободительному движению во всём мире. Наверное, это был почти единственный случай в истории двадцатого века, когда знамя врага так работало против самого врага…
В это время в мире активно начинали сплачиваться силы борцов с империализмом и колониальным угнетением. В Германии, во Франкфурте-на-Майне открывался конгресс Лиги Наций. И вот, представьте, знамя главного врага свободы – американского империализма – было в присутствии четырёхсот делегатов со всего мира развёрнуто в зале конгресса. И все до одного узнали тогда, что это знамя захватили в кровопролитной борьбе с самой хищной акулой – армией США – отряд страны Никарагуа и его вождь Сандино. Весь мир услышал о борьбе партизан за независимость страны. Весь мир теперь знал героя этой борьбы – Сандино. Все до одного видели надпись, сделанную на знамени «маринерз», – «Свободная Родина – или смерть!», и все до одного делегаты при развёрнутом знамени врага запели Интернационал. Это было странно и нелогично. Все должны бы были петь при своём, красном флаге, а запели – в едином порыве и стремлении к всеобщему единению – при развёрнутом знамени врага…
– Да нет! – прервал его Виктор Васильевич. – Они запели, потому что на знамени расписался герой этой войны, войны «…за лучший мир, за святую свободу!» И они все, и весь мир сразу же полюбили мужественного и великого Сандино…
– Конечно так, – продолжал молодой офицер. Он даже покраснел от того, что Виктор Васильевич перебил и поправил его. А