Стрелковое оружие имеет свои особенности в эксплуатации. Одна из них состоит в том, что его приходится очень часто разбирать и собирать. Потому-то так важно, чтобы детали сами просились на свое место, чтобы солдат не ломал голову, откуда, скажем, та или иная из них или куда, к примеру, поставить пружину. Он все должен делать даже с закрытыми глазами, наощупь, стрелять без единой задержки.
По укоренившейся уже привычке я пришел в цех, чтобы обдумать все за верстаком, за которым любил работать. Зажал в тиски деталь, привычно запел свое: «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить…» Хотя, признаться, настроение в те минуты никак не располагало к пению: из очередной партии автоматов у десяти на испытании произошла та же самая задержка. Значит, причина крылась где-то в конструкции.
– Михаил Тимофеевич, у меня разговор к тебе есть, – вдруг услышал за спиной голос П. Н. Бухарина, слесаря-механика.
– Что-то придумал, Павел Николаевич? – Я знал, что без причины, для пустого разговора, Бухарин от своего верстака не отойдет.
Старый рабочий, пришедший на завод еще в начале 1920-х годов, он ценил не просто каждую минуту, но и секунду, был щепетилен в обработке каждой детали. Ему в свое время довелось трудиться бок о бок с В. А. Дегтяревым, Ф. В. Токаревым, С. Г. Симоновым, Г. С. Шпагиным. Наши выдающиеся конструкторы-оружейники высоко ценили мастерство Павла Николаевича, всегда прислушивались к советам слесаря, умевшего обработать металл так, что любо-дорого было смотреть. Нет, неспроста Бухарин подошел ко мне…
– Интересная штука получается, скажу тебе, Михаил Тимофеевич. Нашел я, кажется, закавыку. – Бухарин своими сильными жилистыми руками взял с верстака несколько деталей разобранной подвижной системы. – Погляди хорошенько на курок и шептало. – Павел Николаевич поднес поближе к моему лицу эти детали. – Вроде бы все тут в норме?..
– Так, – утвердительно кивнул я головой.
– Так, да не так. Сходил я в тир, посмотрел в работе автоматы, у которых происходит задержка. Потом разобрал подвижную систему и до меня дошло, что вся причина в сильном трении, возникающем во время стрельбы между курком и радиусом шептала автоматического огня. Оно и тормозит ход подвижной системы.
– Вот это фокус! – подивился я, выслушав Павла Николаевича.
– Действительно, фокус. Только лучше обойтись без него, – загадочно проговорил Бухарин. – Я уже и эксперимент провел на одном из автоматов.
– В чем его смысл?
– Все очень просто. Удалил радиус и сделал у шептала скос под углом. Испытатели попробовали автомат на живучесть – по вине подвижной системы ни одной задержки, – радостно доложил Павел Николаевич.
Я обнял Бухарина, поблагодарил за удачную находку.
Такие кадровые мастера-оружейники, как П. Н. Бухарин и Г. Г. Габдрахманов, воспринимали свою помощь конструктору в устранении возникших неполадок или недостатков разрабатываемых образцов как совершенно естественную необходимость. Они жили работой, производством, не мыслили себя без самоотверженного труда. Большая удача для любого коллектива, если в нем работают такие мастера – «золотые руки», да к тому же – истинные патриоты дела. И хорошо, и справедливо, что таких Мастеров Родина отблагодарила за их многолетний труд высокими наградами: П. Н. Бухарина – орденом Ленина, а Г. Г. Габдрахманова – орденом Трудового Красного Знамени.
Мои представления о настоящем мастерстве, которое сродни легендарному тульскому Левше, связано именно с ними – заводскими умельцами. Доброе имя мастера, рабочая честь являлись лучшей гарантией от брака в работе, от халтуры. И хорошо, если ряды таких рабочих-мастеровых не скудеют, если создается «их школа» и приходят к ним в ученики такие же будущие умельцы.
Однажды, за одним из верстаков опытного цеха я приметил молодого слесаря, увлеченно обрабатывавшего деталь. Мне бросилось в глаза то, что он пользовался преимущественно инструментом, необходимым для чеканки по металлу. Я начал за ним наблюдать. Приходил он в цех пораньше, а уходил позже многих остальных. Впечатление было такое, словно ему, истосковавшемуся по работе, в радость было брать в руки инструмент, поковки и он с неохотой расставался с ними вечером.
В то время мне стало известно, что вот-вот должен состояться приказ о создании специальной группы для выполнения опытно-конструкторских работ по темам, разработку которых я вел. Предоставляли и право выбора специалистов, необходимых для воплощения проектов в металл.
У начальника цеха я поинтересовался, откуда пришел к нам слесарь-новичок.
– Ты имеешь в виду Женю Богданова? Со службы армейской вернулся. Да и не новичок он вовсе. Ты, может, его и впервые видишь, а мы Женю еще мальчиком знали. Во время войны подростком родители в цех его привели. Еще до призыва на военную службу успел он толковым слесарем стать. Хорошо, что обратно к нам вернулся. Я уже убедился: навык он не потерял. Да и посмотри, с какой жадностью работает.
– Вижу-вижу, – заверил я начальника цеха. – А кому конкретно из конструкторов он помогает?
– Персонально пока никому. На подхвате вроде бы. То к одному инженеру подключим, то к другому. Все довольны его работой.
– А что, если мы включим его в нашу группу? – посоветовался я с начальником цеха.
– Возражений принципиальных нет. Поговори с ним. Вы ведь, можно сказать, за соседними верстаками работаете.
Вечером, после смены, я подошел к Богданову. Недавний солдат, он еще не снял гимнастерки, на которой заметно выделялись следы от погон, был сухощав, подтянут и строг. Мы познакомились. Я поинтересовался, над чем он работает и предложил войти в состав нашей группы.
– А кто еще из рабочих нашего цеха будет входить в группу? – поинтересовался Богданов.
– Бухарин, Габдрахманов, Бердышев… – начал я перечислять. – Ты, наверное, их хорошо знаешь.
– Еще бы не знать! – Лицо молодого рабочего озарилось улыбкой. – До службы в армии у каждого из них понемногу учился работе с металлом. Одно слово – мастера!
– Ну, так что же ты ответишь на мое предложение?
– Согласен, конечно!
Более трех десятков лет с той поры мы трудились рядом с Евгением Васильевичем Богдановым. За это время он был удостоен нескольких орденов, в том числе и высшей награды – ордена Ленина. Специалист-виртуоз, мастер золотые руки – так его называют.
А в ту пору начались работы по унификации, и я поручил Богданову изготовить спусковой крючок для ручного пулемета, разрабатываемого параллельно с модернизацией автомата. Некоторые детали мы тогда делали не по чертежам, а по эскизам, сразу воплощая в металл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});