Читать интересную книгу Карузо - Алексей Булыгин

По свидетельству людей, близко знавших Карузо, он не был хорошим вокальным педагогом. Секретарь Энрико Бруно Дзирато рассказывал, что его босс несколько раз на его глазах занимался с неким полицейским, голос которого от этих занятий только ухудшался. Глядя на это, Сальваторе Фучито, аккомпаниатор, композитор и друг певца, сказал:

— Коммендаторе! Вы певец, а не педагог! Лучше продолжайте петь!

Карузо мог быть веселым и беспечным и в то же время предельно серьезным. Он часто разыгрывал друзей, но очень обижался, когда сам становился жертвой розыгрыша.

В юные годы Карузо баловался чревовещательством. В ресторане гостиницы «Сесил» в Лондоне он доводил официантов до сумасшествия, говоря и смеясь голосом маленького мальчика, который мог доноситься из самых разных мест. Но однажды он и сам попал в забавную ситуацию. В лондонском саду Селигманов он решил разыграть гостей, разговаривая с воображаемым собеседником, якобы скрывающимся в ветвях.

— Ты здесь? — спросил Карузо.

К его великому удивлению, из ветвей раздался вполне реальный голос:

— Да. Но не говорите, пожалуйста, папе — а то меня высекут…

Карузо чувствовал себя обязанным соответствовать ожиданиям публики, считал себя ее должником, поэтому очень заботился не только о голосе, но и о своем внешнем виде. Он всегда покупал самую лучшую одежду, тщательно следил за внешностью и любил комфорт.

Он щедро расточал подарки друзьям, покупал драгоценности любимым женщинам. Но экстравагантным в желаниях не был — не покупал ни супердорогие автомобили, ни яхты, ни породистых лошадей.

Со слугами Карузо был одновременно и добр и строг. Он не терпел лени, лжи, некомпетентности или глупости. На обслугу смотрел как на механизм, который помогает ему держаться в хорошей вокальной форме — так, чтобы он мог лучше петь и больше зарабатывать. Он мог взорваться, обругать, но в общем по-доброму относился к людям, прислуживавшим ему.

Карузо был безоговорочно предан друзьям и не допускал никакой критики в их адрес. Дружба давала право просить его о чем угодно, и он редко отказывал близким людям в их просьбах (удивительно, но почему-то в эту категорию не входили оба сына!). Карузо считал, что Бог благоволит ему, и его задача, как более успешного, поделиться с менее удачливыми в жизни. Фрида Хэмпел вспоминает, как однажды в середине зимы у отеля «Никербокер» Карузо заметил дрожащего от холода нищего в рваном жилете. Он немедленно снял с себя пальто с меховой подкладкой и, показав лишь жестом: «Это тебе», — молча вошел в гостиницу[323]. Как бы комфортно себя ни чувствовал Карузо в Нью-Йорке или Лондоне, жить он предпочитал все же в Италии. Проводя с 1903 года в Америке большую половину года, он принципиально не покупал там квартиру. Америка была местом его работы, Италия была его домом. Именно там он собирался доживать оставшиеся дни по завершении оперной карьеры. Так оно и получилось — правда, намного раньше, чем можно было предположить…

В середине мая 1913 года после четырехлетнего перерыва Карузо приехал в Лондон, где его ждали с огромным нетерпением. Несмотря на то что цены были вдвое выше обычного, билеты разошлись моментально. Как сообщалось в газетах, очередь из желающих попасть на галерку вечернего спектакля начала образовываться в 5.45 утра!

Двадцатого мая Карузо появился на сцене «Ковент-Гардена» в «Паяцах» вместе с Кармен Мелис в партии Недды и Марио Саммарко в роли Тонио (партию Сильвио исполнял замечательный баритон и актер Арман Краббе). Тенор начал не очень уверенно — голос временами был неустойчив. Но постепенно он обрел свою обычную форму и вошел в образ. По непонятным причинам Карузо так разволновался, что после знаменитого ариозо, когда под восторженные овации опустился занавес, потерял сознание. Его принесли в гримерную. Там он пришел в себя и смог блестяще закончить спектакль. Зал был буквально загипнотизирован. Один из критиков писал на следующий день: «Возможно, голос Карузо уже не столь звонок, как раньше. Кажется, он немного „потемнел“, стал не столь подвижен. Но это по-прежнему лучший голос в мире…»[324]

В 1913 году в Лондоне появилась небольшая книжечка «Как петь», на титульном листе которой имя Карузо значилось в качестве автора. Для поклонников тенора и тех, кто занимался вокалом, это было как откровение. Еще бы! Самый знаменитый певец современности делится секретами своего вокального мастерства! Монография расходилась невероятно быстро. Однако для Карузо появление книги стало сюрпризом, причем крайне неприятным. Он не писал ее, не давал разрешения на какую-либо публикацию, не разрешал использовать свое имя в качестве автора. Ситуация осложнилась, когда выяснилось, что целые главы книги были «позаимствованы» из труда «Искусство вокальной техники» мадам Мейерхайм, известной парижской преподавательницы пения. Та подала против тенора иск, о чем, естественно, сразу же сообщили едва ли не все газеты мира. На этот раз Карузо вынужден был отвечать на обвинения в плагиате.

Историю появления на свет этой книги поведал два года спустя корреспондент авторитетного журнала «Opera News»: «Все наслышаны о необычайной щедрости Карузо. Мне выпал шанс быть очевидцем одного такого поступка. Некий молодой журналист подошел к Карузо и попросил подписать автобиографическую статью, которую он составил со слов тенора.

Карузо покачал головой и сказал:

— Нет, извините, я не могу это сделать.

— Почему не можете? — спросил энергичный молодой человек, отнюдь не теряя надежды.

— Это длинная история.

— Ну тогда расскажите мне ее.

— Хорошо. Раньше я часто подписывал статьи. И вот какое-то время назад от разных знакомых я почти одновременно получил по экземпляру книги, которая называлась „Карузо: Как нужно петь“ и на которой была воспроизведена моя подпись. Странно, сказал я себе. Я внимательно просмотрел ее и обнаружил, что она издана в Лондоне. Когда я приехал в Лондон, то долго искал издателя и наконец его нашел. Он ничего не мог сказать о мошеннике, который принес текст, и даже не представлял, мужчина это или женщина. Он сообщил, что купил книгу в Америке. И я ушел ни с чем.

Неожиданно некая дама, живущая в Париже и преподающая, как мне кажется, пение, подает на меня в суд и обвиняет меня в плагиате.

— Что?!.

— Вы не знаете, что такое плагиат?

— Плагиат?..

— Именно. Она заявила, что „моя книга“ — фактически копия того, что она написала и издала лет десять тому назад. Ну что тут поделаешь? Мне нужно было выступать в другом месте, поэтому я тогда уехал. Теперь, когда я вновь в Лондоне, мне придется обращаться в суд и доказывать — да, именно доказывать! — что не я писал эту позорную книгу!..

Карузо был не на шутку рассержен, но все же при этом не казался особо суровым. Так что юный автор с невинным видом ответил тенору:

— Но, господин Карузо, у меня совсем не такой случай!

— Нет, я ничего не буду подписывать!

Однако молодой человек не уходил. Было видно, что напористость была его принципом жизни.

— Можно я буду с вами откровенен? Так вот, за обычную статью мне заплатят всего пятьдесят долларов. Но если вы поставите здесь подпись, тогда я получу двести…

Как говорят американцы, это был „скрытый ультиматум“ и тонкий психологический ход — до этого молодой человек рассказывал певцу, как он нуждается. Сердце Карузо смягчилось.

— Ладно, я подпишу, — обреченно ответил он»[325].

Летом 1913 года, по окончании лондонского сезона, Карузо, как обычно, отправился отдыхать в Италию — на этот раз в Ливорно, на виллу Рины Джакетти. Вилла представляла собой красивое трехэтажное здание, построенное в типично средиземноморском стиле. Хозяйка изо всех сил старалась оборудовать ее так, чтобы Энрико было там уютно.

Несколько недель Энрико с детьми и Риной провели в Сальсомаджоре — популярном итальянском курорте, известном лечебными водами и горячими источниками, куда устремлялись все, у кого были проблемы с легкими и дыхательными путями. Итальянские дороги в то время были в ужасном состоянии, поэтому на курорт поехали не на автомобиле, а на поезде. Во время остановки на одной из станций Карузо заметил состав, в котором под охраной карабинеров перевозили заключенных. Он вышел из вагона, скупил в привокзальном магазинчике все сигареты и попросил охранника распределить их между заключенными. В ответ раздались овации и крики восторга, не уступавшие тем, которые тенору приходилось слышать в театре.

На курорте семья чудесно провела время. Карузо пребывал в хорошем настроении, был разговорчив, шутил, развлекал окружающих историями. По воспоминаниям Фофо, далеко не все они были приличного содержания, но тетушка Рина над ними искренне хохотала.

В сентябре, после чудесного отдыха Карузо выступал в Австрии и Германии, после чего отбыл в Нью-Йорк. Тенора провожали восторженные толпы поклонников, не подозревавших, что видят своего кумира последний раз.