Виктория подождала, прислушиваясь к доносившемуся из его комнаты скрипу открываемых и закрываемых ящиков. Ее мысли метались в отчаянном поиске выхода из кошмара, в который грозила превратиться ее жизнь. Когда она услышала, как с громким шумом захлопнулась его дверь, и поняла, что он спустился вниз, она пошла к кровати и прилегла. В таком положении Виктория оставалась почти час, но так и не смогла ничего придумать. Она на всю жизнь оказалась в ловушке. Джейсон сказал правду: она стала его имуществом, в точности таким, как его дом и лошади.
Если он не согласится на развод, то ей от него не уйти. Она даже не была уверена, что у нее найдутся серьезные основания для того, чтобы убедить суд дать ей развод. Зато была абсолютно уверена, что не сможет объяснить мужчинам в судейских париках и мантиях, что с ней сотворил этой ночью Джейсон.
Похоже, спасительная мысль о разводе была лишь иллюзией.
С подавленным вздохом она признала, что это – чистая фантазия. Этот роскошный дом будет для нее западней до того самого момента, когда Джейсон получит сына, которого так хочет иметь. А после этого она будет прикована к Уэйкфилду самим фактом существования сына, потому что она понимала, что никогда не сможет уехать и бросить своего ребенка.
Виктория невидящим взглядом обвела роскошную комнату. Так или иначе, надо учиться приспосабливаться к новой жизни и постараться совсем не пасть духом, а потом, возможно, вмешается сама судьба.
И главное, следует постараться сохранить здравый рассудок, решила она. Нужно проводить время с другими людьми, почаще выезжать, развлекаться и заниматься собственными делами. Ей следует по возможности разнообразить себе жизнь, чтобы не слишком сосредоточиваться на своих проблемах. И начинать нужно немедленно. Хватит жалеть себя и раскисать от этой самой жалости.
В Англии у нее уже есть друзья; скоро у нее появится сын, которого она будет любить и который будет любить ее. Она наполнит пустую жизнь чем-нибудь таким, что поможет ей не сойти с ума.
Виктория резким движением откинула волосы с бледного лица и поднялась, полная решимости именно так и поступить. Но тоскливые мысли вернулись, когда она позвонила в колокольчик, вызывая камеристку. «Почему Джейсон так презирает меня?» – печально думала она. Ей ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить по душам. Раньше у нее были мать, отец, Эндрю, которые могли поведать ей обо всем и все выслушать.
Когда человек имеет возможность выговориться, это всегда помогает. Но после приезда в Англию у нее не было такой возможности. Чарльз был в таком состоянии, что ей с самого первого дня приходилось делать бодрый вид, чтобы поддержать его.
Кроме того, Джейсон был его племянником, и вряд ли она могла бы поведать герцогу о своих страхах, даже если бы он был здесь.
Кэролайн Коллингвуд – славная и верная подруга, но она живет не так уж близко, и к тому же Виктория сомневалась, поможет ли Кэролайн ей понять Джейсона.
Да, ничего иного не оставалось, кроме как продолжать держать свои мысли при себе, притворяться счастливой и уверенной до тех пор, пока она и вправду не станет такой. Наступит время, мрачно пообещала она себе, когда она будет встречать ночь, не замирая от ужаса, что в спальню может войти Джейсон. Наступит момент, когда она сможет взглянуть на него и не почувствовать ни страха, ни боли, ни унижения, ни одиночества.
Этот день придет, когда-нибудь наступит и на ее улице праздник! Как только она забеременеет, муж оставит ее в покое, и Виктория молила Бога, чтобы это произошло как можно скорее.
– Рут, – напряженно сказала она, когда пришла камеристка, – вели, пожалуйста, запрячь какую-нибудь лошадь в самую маленькую коляску, которая у нас есть, – такую, которой я смогу легко управлять. И пожалуйста, попроси того, кто этим займется, чтобы выбрал для меня самую покладистую лошадь из нашей конюшни – я еще никогда не управляла коляской. А потом попроси миссис Крэддок упаковать несколько корзинок еды, оставшейся от вчерашнего торжества, чтобы я могла взять их с собой.
– Но, миледи, – нерешительно начала Рут, – взгляните только в окно. Похолодало, и будет гроза. Посмотрите, как потемнело небо.
Виктория выглянула из окна и посмотрела на свинцовое небо.
– Похоже, дождь не окажется затяжным, если будет вообще, – упрямо сказала она. – Я выезжаю через полчаса. Да, лорд Филдинг внизу или уехал?
– Его милость отбыл, миледи.
– Ты не знаешь, он далеко уехал или находится где-то в поместье? – спросила Виктория, не в состоянии скрыть отчаянную тревогу в голосе. Несмотря на ее решимость думать о Джейсоне как о чудовище и относиться к нему с должным равнодушием, ей вовсе не хотелось встречаться с ним именно сейчас, когда ее чувства были в расстройстве. Кроме того, она была почти уверена, что он прикажет ей остаться дома и не позволит выехать в преддверии грозы. А ей обязательно было нужно выбраться хотя бы на время из дома. Обязательно!
– Лорд Филдинг велел запрячь фаэтон и уехал, сказав, что ему предстоит сделать ряд визитов. Я собственными глазами это видела, – заверила ее Рут.
Коляску загрузили едой, и когда Виктория сошла вниз, она уже стояла у входа.
– А что сказать его милости? – спросил Нортроп, подавленный тем, что ему не удалось уговорить миледи остаться дома в столь не подходящую для прогулок погоду.
Виктория обернулась, позволив ему набросить ей на плечи легкую розовато-лиловую накидку.
– Скажи ему, что я попрощалась, – уклончиво ответила она.
Она вышла во двор, зашла за дом, спустила Волка с цепи, затем вернулась к коляске. Старший грум помог ей залезть в экипаж, и Волк тут же оказался позади нее. Он был так счастлив, когда его спустили с цепи, что Виктория улыбнулась и потрепала его по загривку.
– Наконец-то ты свободен, – сказала она огромному зверю. – И я тоже.
Глава 23
Виктория щелкнула вожжами с большей уверенностью, чем чувствовала в себе, и резвая кобыла понеслась вперед, блестя во мраке лоснящимся крупом.
– Ну-ну, не так быстро, – испуганно шептала Виктория. Очевидно, Джейсон не привык держать у себя покладистых упряжных коней – пестрой кобылой, запряженной в коляску, было невероятно тяжело управлять. Она так рвалась вперед, что скоро руки Виктории были стерты и красны от неимоверных усилий заставить лошадь идти спокойной рысью.
Когда коляска уже подъезжала к деревне, ветер усилился и молнии прочертили небо голубыми зигзагами, расколов его и оставив по краям зазубренные лохмотья; зловеще зарокотал гром, и небо стало черным как ночь. А еще через несколько минут небеса разверзлись и оттуда хлынули потоки воды, ослепившие Викторию и превратившие одежду в мокрую, прилипающую к телу массу.