Он по-прежнему удерживал ее за плечи. Она внимательно смотрела на него. Медленно и осторожно, как будто боясь дальнейшего предательства со стороны собственного тела, она дотронулась пальцами до своего бока. Она нащупала толстую повязку, опоясывающую талию и часть ребер, и с потрясающей ясностью вспомнила нестерпимую боль, расплывающееся пятно крови и красные пальцы, прижимавшие рубашку к ее телу. Она посмотрела на свою руку и поняла, что сейчас на ней не ее ночная рубашка, так как на запястье не было манжета с крошечными перламутровыми пуговками, а рукав свисал с кончиков пальцев.
— Мой отец, — повторила она.
— Успокойтесь. Сейчас вы все узнаете.
Она медленно повернула голову, стараясь избегать лишних движений. Она внимательно рассматривала лицо, склонившееся над ней. В мозгу пронеслись воспоминания о безумной лихорадке, когда он снова и снова обтирал ее влажной прохладной тканью, успокаивая жар. Она задрожала, вспомнив ужасающий сковывающий холод, от которого у нее тогда промерзли все внутренности. Но откуда потом взялось то благодатное тепло? Откуда? Это был он. Он держал ее возле себя, он прижимал ее к себе, он грел ее с головы до ног своим телом. Это его руки гладили ее по спине.
— Это ваша ночная рубашка?
— Моя. За нее нам с вами нужно поблагодарить мою двоюродную бабушку Агнес. Это ее трогательная работа.
— А где доктор? Где Милли? Я знаю, что она здесь. Я слышала ее голос. Это она ухаживает за мной?
— Сейчас вам нужно успокоиться и ни о чем не думать. Вы задаете слишком много вопросов. Вы не хотите воды?
Она с жадностью припала к стакану и закашлялась. Он осторожно приподнял ее и ловко похлопал между лопатками, как будто уход за больными был для него привычным делом.
— Повторяю вам, вы пробыли со мной три дня. И вот уже три дня вы ничего не ели. Вы голодны?
Тогда она вдруг поняла, что готова съесть любую пищу.
— О да, я бы съела что-нибудь. Прикажите принести прямо сейчас. Пожалуйста.
Он довольно улыбнулся:
— Я рад, что вы проголодались. У меня для вас приготовлены разные бульоны. Я велел варить их ежедневно, в надежде, что скоро вы придете в себя.
Он подергал шнурок колокольчика. Когда раздался тихий стук, он быстро подошел к двери, как делал это всегда, с тех пор как она оказалась здесь. Он встал в дверях, загораживая ее от любопытных глаз. Не хватало, чтобы кто-то из слуг обнаружил в его спальне вместо раненого юноши молоденькую девушку. В том виде, в каком она была сейчас, никто не воспринял бы ее иначе.
У нее началось легкое головокружение. «Должно быть, от голода, — предположила она. — Да, конечно, от голода». Как только она подкрепится, она не подпустит к себе этого человека. Он остался тем же, кем был. Он несет в себе то же зло. Он безжалостен и беспощаден. Он не считается ни с кем, кроме себя. И хотя она не убила его, она все равно должна отомстить ему за смерть Дэмиана. Но не сейчас. Как только ей станет лучше, она придумает что-нибудь, и ему придется заплатить за содеянное. Дорого заплатить.
Неужели он действительно ухаживал за ней, после того как ранил ее? В это она не могла поверить.
Глава 27
Крофт стоял перед ним совершенно трезвый, поразительно похожий на филина, с лицом, изображающим готовность выполнить любые распоряжения. Маркиз усмехнулся, довольный таким волшебным превращением. Дай Бог, чтобы оно продлилось подольше, в чем он сильно сомневался. Стоит его хозяину покинуть Торстон-Холл, Крофт снова вернется в винный погреб.
Получив указания, дворецкий закрыл за собой дверь.
Маркиз повернулся и направился обратно к Хэтти. Взглянув на ее лицо, он подумал, что у нее снова начинается приступ лихорадки. Когда он протянул руку, чтобы дотронуться до ее лба, она резко отпрянула от него и прижалась к спинке кровати. Это был другой приступ.
— Что с вами?
В эту минуту он не подумал о том, что она не приемлет любых проявлений близости с его стороны. В самом деле, ей было невдомек, что, ухаживая за ней все эти дни, он изучил ее тело почти досконально. Она ненавидела его так же, как прежде.
— Послушайте, Хэтти, — продолжал он, — я просто хотел проверить, нет ли у вас снова жара. Не надо бояться меня. У меня нет дурных намерений. Я не сделаю ничего плохого. И вообще не причиню вам никакого вреда.
Она только молча смотрела на него и пыталась как можно дальше отодвинуться от него, к середине широкой кровати. Однако острая боль в боку заставила ее остаться неподвижной. Она поморщилась и зажмурила глаза.
— Я не боюсь ни того, ни другого. И лихорадки у меня нет. Но я понимаю, что сейчас вы сильнее меня и в любом случае справитесь со мной. Поэтому можете продолжать свои действия.
Он осторожно приложил ладонь к ее лбу и с облегчением вздохнул: кожа была прохладной.
— Слава Богу, кажется, жар спал. Вы, должно быть, хотите еще воды? Я думаю, теперь вам будет нетрудно сделать это, Хэтти.
— Меня зовут мисс Ролланд.
На лице у него появилась легкая усмешка.
— Хэт… Ах, простите, мисс Ролланд! Мне казалось, мисс Ролланд, что я знаю вас достаточно хорошо, чтобы не прибегать к подобным условностям.
— Вы не знаете и ничтожной доли обо мне. Зато я хорошо знаю вас. Я знаю о вас все.
— Все? И вы знаете также, что я ухаживал за вами? Вы знаете, что здесь не было доктора? Я понимаю, что вам это совсем не понравится. Но вам не следует забывать, мисс Ролланд, о том, что я дрался на дуэли с лордом Гарри. Так вот, вы должны оставаться лордом Гарри, чтобы мы с вами могли выпутаться из этой истории без скандала. Лично я не хотел бы никакой шумихи. Думаю, и вы согласитесь со мной, что лучше обойтись без нее. Не стану хвалить самого себя, но я действительно сделал все, что требовалось. И сделал не так плохо. Вы будете жить. У вас останется шрам на боку, но ведь вы остались живы. И скоро вы уже сможете поесть.
Во время его тирады ее глаза потемнели и сузились. Он предпочел замолчать. Интересно, будь у нее сейчас в руках пистолет, пристрелила бы она его или нет? Должно быть, ей придется собрать всю свою волю, чтобы на это время подавить ненависть к нему. Он даже не удержался от легкой иронии: «Разумно ли ее кормить?» Стоит ей только набраться сил, как она тут же проткнет ему глотку.
Он отошел от нее, прежде чем она успела попросить у него поесть.
— Ах, обед! — воскликнула она, глядя на дымящуюся тарелку с супом и свежий теплый хлеб. Она попыталась сесть, но у нее ничего не вышло. Она только упала навзничь, закусив нижнюю губу от пронзившей ее острой боли в боку.
— Послушайте меня, Хэтти. Вам нужно вести себя благоразумно. Я не хочу, чтобы у вас разошлись швы и снова началось кровотечение. Прошу вас, лежите тихо. Что бы ни было между нами, я должен покормить вас. Хорошо? — Он нахмурился, увидев, как у нее навернулись слезы. — Пожалуйста, позвольте мне помочь вам.