— Павел Павлович, — сказал Баландин серьезно, — вы ведь обещали не спрашивать меня эту неделю. Я ведь обещал вам подготовиться к следующему понедельнику. Я лучше выйду из класса, Павел Павлович.
Павел Павлович злорадно улыбался.
— Нет, дорогой мой, все равно перед смертью не надышишься.
Стоя, он раскрыл толстый журнал и, с шумом перелистывая страницы, стал читать:
— Баландин… Отсутствовал… Отсутствовал… Отсутствовал. Ел на уроке… Свистел… Сидел на полу… Отказался от ответа по причине желудочного расстройства… Отказался отвечать ввиду смерти бабушки… Явился в гимназию в порванных брюках…
Павел Павлович раскрыл другой журнал — потоньше, и прочел:
— Баландин… Три с минусом… Четыре с минусом… Два с минусом… Единица… Единица… Единица…
— Павел Павлович, — сказал Баландин, — спросите меня послезавтра.
— Так, — сказал Павел Павлович, усаживаясь на блестящий венский стул. — Послезавтра? Это мне нравится. А может быть, послепослезавтра, господин Баландин, а может быть, послепослепослезавтра? Нечего разговаривать, извольте отвечать.
Баландин успокоился, сжал губы и шагнул к карте. Карта была немая — без надписей.
— Какие вы знаете полуострова? — спросил Павел Павлович, раскачиваясь на стуле.
Баландин, глядя в сторону, угрюмо пробормотал:
— Кольский, Канин, Скандинавский, Ютландия, Пиренейский…
— Недурно для начала, — сказал Павел Павлович, — а не укажете ли вы мне на карте полуостров Канин?
Баландин повернулся к огромной разноцветной карте и обвел рассеянным взглядом все части света.
— Возьмите указку и покажите.
Баландин взял тонкую палочку, покрутил ею в нерешительности, а потом куда-то ткнул.
— Это интересно, — сказал Павел Павлович, торжественно вставая со стула и подходя к краю кафедры. — Покажите еще раз полуостров Канин.
Баландин ткнул в другое место карты.
Павел Павлович радостно улыбнулся.
— Вот оно что. Значит этот полуостров переезжает с места на место, ведет кочевой образ жизни. А скажите! — спросил он. — Сколько в острове полуостровов?
— В острове полуостровов? Два, — сказал Баландин.
— Совершенно верно, два. Два будет у вас в последней четверти и в годовой.
Баландин положил указку и равнодушно пошел на место.
* * *
Курмышев и Баландин жили на одном дворе. Курмышев в доме, выходившем на улицу. Баландин — в небольшом флигеле. Отец Курмышева был судья, а у Баландина отца не было.
Когда гимназистов распустили на лето, Курмышев вернулся из гимназии, сбросил пальто и ранец и выбежал на двор.
Было еще свежо. Курмышев разбежался, перепрыгнул через скамейку, потом поднял с земли камень и запустил в небо. Потом подозвал к себе сонную лохматую собаку, стал теребить ее за уши. Собака завизжала и вырвалась.
Курмышев подошел к флигелю и стукнул в последнее окошко справа.
— Заходите, господин Курмышев, — сказала пожилая женщина в очках и в красных сережках, открывая форточку.
Курмышев вбежал в темную переднюю. Там в углу кудахтали куры.
— Пожалуйте, господин Курмышев, — говорила женщина, отворяя дверь. — Жоржик, к тебе пришли!
Баландин вскочил в соседней комнате с кровати, на которой он валялся одетый, и бросился к товарищу. Лицо у него было красное и [изрядно] помятое.
— Кончили курс и теперь гулять? — говорила женщина, мать Баландина. — Ну, гуляйте, гуляйте, молодые люди.
— Она ничего не знает про меня, — шепнул Баландин. — Молчи!
За столом сидел растрепанный и небритый мужчина и читал какую-то бумажку.
— Сведения об успехах, поведении, прилежании и внимании, — читал он, — ученика второго класса Баландина Георгия. Закон божий три, география… тут что-то неразборчиво… тоже три… А тут и совсем разобрать нельзя… Переводится в третий класс… Кто это у вас сведения пишет?
— Помощник письмоводителя, — сказал Курмышев.
— Молчи! — шепнул ему прямо в ухо Баландин.
— Так, — сказал отчим, — а почему у тебя, обормот, все тройки? Хоть бы одну четверку принес?
— Ну уж и на том спасибо, — сказала женщина, — хорошо, что не сел во втором классе.
— Не сел, — угрюмо проворчал отчим, — ему бы в его годы в четвертом быть, а не во втором, попробовал бы он у меня сесть.
Баландин взял бумажку, сложил ее и сунул в ящик стола.
— Шагаем? — сказал он Курмышеву.
— Шагаем!
И оба выскочили на двор.
— Курмышев, — сказал Баландин шепотом, когда они очутились на противоположном конце двора. — Мне сведения Дудкин исправил, он хорошо пишет. Только молчи. Я отчима не боюсь, — ну пусть он меня зарежет, повесит, — мне не страшно. Мне только маму жалко.
— А как же ты… — сказал Курмышев, — как же ты осенью?
— Погоди, — прервал его Баландин, — мы выйдем на улицу, тогда скажу.
Оба мальчика вышли за ворота. Курмышев шел, весело перепрыгивая через лужи, Баландин шагал, не глядя под ноги.
— Как же ты от домашних скрывать будешь? — спросил Курмышев. — Ведь каждую неделю подпись нужна в дневнике? Да и книги у тебя будут те же самые, что в этом году.
— Ничего, — сказал Баландин отчаянно, — осенью я из дому убегу… Скоплю пять рублей и уеду в Одессу. Там в порту работать буду или на корабль наймусь. А потом, когда большой буду, мать к себе возьму.
— Тише, — прошептал Курмышев, а потом снял фуражку и сказал громко: — Здравствуйте, Павел Павлович.
По улице шагал, обходя лужи, Павел Павлович. В пальто он оказался еще толще. Форменные пуговицы и кокарда блестели на солнце. Он тяжело отдувался и осторожно передвигал толстые ноги в новеньких галошах.
— Здравствуй, Курмышев, — широко улыбаясь, сказал Павел Павлович. Потом он перевел взгляд на Баландина и перестал улыбаться.
Баландин смотрел в землю.
<Вступление к книге о Мурзилках>
Я заснул в библиотеке за столом, заставленным со всех сторон книжными шкафами. Библиотекарь не заметил меня, запер входную дверь на ключ и ушел домой.
Когда я проснулся, было темно. Впрочем, не совсем темно. В окно смотрела луна, и на полках серебрились корешки книг. Но в комнате было светло не только от луны, — на одной из нижних полок мерцал маленький-маленький зеленоватый огонек, похожий на фонарик светляка.
Неужели это светляк?
Так странно было увидеть его здесь, в библиотеке, на странице раскрытой книги. Но, приглядевшись внимательнее, я удивился еще больше. Вокруг светляка, точно у костра на лесной поляне, сидели крошечные человечки в шляпах и колпаках. Тут были мужчины и женщины, молодые и старики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});