— Куда мы едем? — наконец, спросила я куда-то в пространство перед собой, не зная, где в данный момент изволит сидеть моя олицетворённая головная боль.
— К ближайшей скважине. — Не вдаваясь в желанные подробности, отозвался Йен откуда-то из противоположного угла и проклял очередной ухаб, на котором я сама чуть не откусила себе язык.
— Псессагаю сседку, — едва шевеля саднящим от укуса языком, вдруг решилась я сделать ход конём.
— Ух ты, какое изысканное ругательство из произвольного набора букв… К такому просто талант надо иметь — чтобы так вот сразу ёмко и выразительно!
— Предлагаю сделку, — с нажимом, чётко по слогам повторила я.
— Ты не в том положении, чтобы это делать.
— А в каком я положении? — Моя интонация получилась далеко не такой беззаботной, как у него. Это вообще трудно — вести с кем-то серьёзный разговор, сидя под скатертью в подпрыгивающей и надсадно скрипящей телеге.
— В очень интересном.
— Здравствуйте, приехали! Я на лавке одна спала. — Не успев подумать, какую глупость собираюсь сказать, ляпнула я.
— А судя по уровню умственных способностей, — протянул Йен, — просто в плачевном.
Терпеть такое и дальше было уже выше моих сил.
— Да сколько можно-то? Почему ты меня постоянно оскорбляешь?!
— Потому что ты мне постоянно врёшь.
— Что?!
— Хватит прикидываться! — Его тон мгновенно утратил всякую окраску, кроме чёрной от плохо сдерживаемой злобы. — Ты с нашей первой встречи держишь меня за дурака. Да-да, с самой первой, той, что была там, в переулке Бришена, когда Циларин чуть не отрезала руку маленькому голодранцу.
— Я тебя не понимаю, — с запинкой на свой страх и риск соврала я. Пресветлый Боже, как он узнал? Я ведь ни словом, ни намёком не обмолвилась о том, что помню ту сцену! Может, он телепат, всё это время спокойно читал мои мысли и продолжает делать это прямо сейчас?! Ох нет, глупости! Если бы это было так, он бы наверняка всё это время вёл себя и поступал по-другому. Или нет?.. В какую игру ты заставляешь меня играть, Йен Кайл? Я даже правил не знаю!
— Ладно, — Йен выплюнул это слово, как будто оно обожгло ему язык, — дам тебе подсказку: утро после Бришена, в лесу.
Я тупо смотрела на изнанку скатерти перед глазами, действительно не понимая, к чему он клонит. Причём тут утро?
— Да… Тяжело. — Как будто себе под нос, с глубоким вздохом подытожил Йен моё молчание. — Ну, раз так, подсказка вторая и последняя. И лучше бы тебе перестать испытывать моё терпение. Ты возмущалась тем, что я свернул Циларин шею.
— А что, это не достойный повод для возмущения? — деревянным голосом буркнула я, больше для того, чтобы выиграть ещё хотя бы пару секунд на раздумье. В этот миг в моей голове творилось нечто такое, что лучше всего описывалось словосочетанием «панический хаос».
— Разговор сейчас совсем не об этом, — ласково пропел Йен, и меня от такой резкой смены интонации ощутимо передёрнуло. — А дело-то всего лишь в том, что тогда на холме я ни разу не назвал её по имени.
Эти слова подействовали на меня так, что на несколько секунд я по-настоящему задохнулась. Гортань сдавило, лёгкие отозвались болью, и вот я уже кашляю, с судорожным хрипом втягивая в себя воздух, тонкой струйкой сочащийся через конвульсивно сжатое горло. Дура! Какая же я дура! Так глупо выдать себя в самом начале, и после этого старательно изображать неведение. О Боже, Боже, Боже!..
Униженная и раздавленная, я мелко дрожала, всей душой ненавидя собственную глупость и длинный язык, который постоянно облекал её в слова.
— С этим всё? Прекрасно. Теперь мы, наконец, можем без увёрток и жалких попыток солгать поговорить о сброшенной тобой личине?
Я готова была поклясться ему, что ничего об этом не знаю, что никакой личины у меня нет и никогда было, и мне не о чем говорить, пусть хоть на месте убивает. Но, чувствуя, что не могу выдавить ни слова, только немо помотала головой, шурша макушкой по скатерти. Со стороны такое, должно быть, выглядело довольно странно. И Йен истолковал это по-своему.
— Ты несколько лет скрывалась под чужим лицом, живя чужой жизнью, — спокойно сказал он, медленно сжимая в кулак скатерть у моего виска, — ты нашла способ противостоять внушению, и ты набралась наглости отрицать всё это снова и снова, глядя мне в глаза. Наверное, небольшой урок тебе не помешает. Говорят, солнечный свет полезен для здоровья.
Телега покачнулась, и я почувствовала жар его тела, так близко он оказался рядом со мной. Напротив, лицом к лицу. Точнее, лицом к скатерти. Я вскрикнула и попыталась ухватиться за то, что отделяло меня от грозящей невыносимой боли.
А потом меня захлестнул солнечный свет.
И долгие несколько секунд, пока я, скрючившись, и выставив перед собой руки, ждала собственных феерических корчей, ничего не происходило.
— Ну, давай, гори, — нехорошим голосом потребовал Йен.
Я выждала ещё пару секунд и очень осторожно приоткрыла один глаз. Йен возвышался надо мной с зажатой в кулаке скатертью. Из-за его плеча, прямо мне в лицо било ослепительное солнце. Я зажмурилась, прогоняя зелёные круги с внутренней стороны века, и чуть сместилась влево, чтобы оказаться в тени.
— В чём дело? — Как-то прямо разочарованно спросил он. — Даже не изобразишь судороги? А где исступленные крики, хватания себя за лицо, нечеловеческий вой? Раз уж ты не позаботилась о каком-нибудь фокусе на этот случай, ожоги можно было представить невидимыми обычному зрению. Ну, или придумать что-нибудь ещё. В конце концов, почему я должен измышлять за тебя всю эту чушь?
— Это не чушь, — прошептала я, ощупывая лицо и осторожно вытягивая руку под солнечный свет. Ничего. Как будто я всю жизнь была нормальным человеком, не прячущимся от солнечного света под тонкой плёнкой мази, пахнущей еловой горечью. — И этого не может быть…
— Стоп. На землю. Железку в руки.
Солнце ударило в глаза, телега резко остановилась, меня бросило вперёд.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, я увидела, как Саврий, не торопясь, спускается с козел, вынимая из-за пояса свой ржавый меч.
— Значит, так. — Йен, как заправская хозяйка, встряхнул и начал складывать на весу скатерть. — Либо ты сейчас же начинаешь говорить и не замолкаешь, пока я не получу ответы на все свои вопросы, либо кое-кем, — он кивнул на спешившегося возницу, — в этой телеге станет меньше.
— Ты убьёшь его? — задала я самый глупый вопрос, какой только можно было задать в таких обстоятельствах.
— Я? Нет. — Йен сложил скатерть последний раз и небрежно кинул себе под ноги. — Он сам прекрасно справится. Не веришь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});