до границы — ни одной бензоколонки.
А бензин нужен во что бы то ни стало. Иначе ему не добраться домой.
Домой?
Ведь придется покинуть все: квартиру, Дунай, Саву, Адриатику. И "Ласточку". Лодку ему жаль больше всего. Он не может простить Вукетичу, что тот так грубо взломал дверь каюты.
Однако сейчас не время гадать, что его ждет дома. Нужно думать, как прорваться через границу.
Киш не жалел, когда после второго инфаркта его отправили на пенсию. Осточертело ему возиться с мелкими жуликами, аферистами, карманниками.
Тогда еще он не представлял себе, что значит быть пенсионером.
Киш долго изучает карту. Все бензоколонки находятся в стороне от Дуная.
Он всегда учитывал, что рано или поздно окажется в проигрыше. Но по сути никогда не верил в это.
Его не интересовало, какой его ждет конец. Он намеренно гонялся за опасностью. А ставкой в игре была его жизнь.
Йован Киш знал, что живым его не возьмут. Он понял это еще в горах. Когда был партизанским разведчиком.
Живите, как все здоровые люди, сказал ему врач, полковник медицинской службы. Только осторожнее, с оглядкой.
Два инфаркта — не шутка.
По утрам он спускался в сквер. Сидел на скамейке. Как другие пенсионеры. Служебный пистолет ему разрешили оставить. По крайней мере, будет возможность покончить с собой.
Невыносимое существование.
Целый год он разрабатывал план ограбления банка в Загребе. Жизнь его вновь обрела смысл. Когда ему приходилось встречаться с бывшими коллегами в зале для тренировок, они видели, что Киш снова ухмыляется. И радовались этому.
Старый Волк-одиночка.
Вверх по Дунаю натужно пыхтит баржа. Йован Киш направляет на нее рефлектор.
Йован Киш знает, что в пятьдесят лет трудно начинать жизнь заново.
Неважно. Есть у него банковский счет в Милане. Есть несколько человек, на которых он может положиться. И два запаянных ящика на острове против Сентэндре.
Таких капиталов, чтобы хватило до конца жизни, у него нет.
Ну а если бы и были? Не желает он вновь очутиться на положении пенсионера.
Все, что угодно, только не это.
И тут ему вспоминается мертвый рукав Дуная под Байей; рукав подходит прямо к селу. А в селе есть бензоколонка.
Это единственное, что его в данный момент волнует.
Йован Киш не включает прожектор. В темноте он ориентируется лучше, чем при слепящем свете.
Мертвый рукав он находит без труда.
Вдоль берега выстроились рыбацкие хижины.
Узкий серп луны отражается в воде.
Возле хижин развешаны для просушки сети.
Эхолот показывает глубину в два метра.
Мертвый рукав пяти метров шириной. Слева, на крутом берегу, к воде спускаются ивы. Справа — болотистые кочки и камыш. Там мельче.
Через десять минут "Ласточка" добирается до опор взорванного во время войны моста.
Лодка идет как бы ощупью.
Эхолот показывает полтора метра.
Киш нажимает кнопку. Лопасти гребного винта поднимаются.
Мотор хрипит.
В бинокль вырисовываются контуры лодок, уткнувшихся носом в берег.
Йован Киш направляет "Ласточку" к лодочному причалу.
Эхолот фиксирует всего один метр.
Йован Киш резко поворачивает руль влево и стопорит моторы.
Под днищем "Ласточки" скрежещет речная галька.
Киш перебегает на нос лодки и спрыгивает в воду. По колено в воде, по каменистому дну он выбирается на сушу. Захлестывает причальный канат вокруг ствола ивы.
Пистолет Вукетича он засовывает в задний карман джинсов. В боковой карман, специально обшитый кожей, прячет нож. Из ящика с инструментами достает молоток и лом.
Киш прихватывает с собой две канистры. Сорока литров хватит с лихвой, да и тащить нетяжело.
Собаки встречают Йована Киша лаем. Маленькие улочки без единого фонаря.
Бензоколонка находится на главной площади. Пыльные трубки неонового освещения не в силах разогнать мрак, царящий на площади.
Киш ставит канистры на асфальт. Поддевает ломом крышку колонки. Наваливается на него всей тяжестью тела.
Просовывает в замок металлическую пластину. Через тридцать секунд язычок замка щелкает.
Йован Киш открывает одну из канистр. Прилаживает к ее горлышку кран резинового шланга. Нажимает кнопку подачи.
Его не раз преследовали, много раз преследовал он сам.
Теперь он только преследуемый.
Стоит ли сейчас над этим задумываться? У него еще будет время.
Одна канистра наполнена доверху. Йован Киш переставляет шланг в другую. Гулко ударяет тугая струя.
Киша настораживает легкий шум.
Чьи-то осторожные шаги по асфальту.
Киш, не выпрямляясь, выглядывает из-за колонки.
У здания бензоколонки стоит полицейский. В руках у него пистолет.
Йован Киш уменьшает подачу бензина. Ему не хочется, чтобы канистра была слишком тяжелой.
Полицейский, крадучись, выходит из-за здания бензоколонки.
Киш выжидает.
— Руки вверх! — кричит полицейский.
Он стоит шагах в пяти.
Йован Киш ухмыляется.
Этот сопляк только еще проходит азы, а у него, Киша, за плечами университеты.
Полицейский Имре Вереш в марте этого года был произведен в младшие сержанты.
— Руки вверх! И не шевелиться, иначе стреляю!
Йован Киш вновь ухмыляется. Либо ему поднимать руки, либо замереть, не шевелясь.
Он медленно выпрямляется.
Левую руку поднимает над головой. Правой сжимает ручку канистры.
Полицейский в трех метрах от него. Пистолет он выставил перед собой.
Киш видит, как дрожит дуло пистолета.
— Очень прошу вас, — говорит Йован Киш.
В жизни он ничего не просил. Ни у кого.
Киш бросает канистру в полицейского. Ему нужна лишь доля секунды, пока полицейский отскочит в сторону.
Пистолет есть и у него самого, да и нож тоже. Но ни то ни другое оружие ему не потребуется.
Младший сержант Имре Вереш настолько напуган летящим в него темным предметом, что даже не пытается отскочить в сторону. Со страху он нажимает на спусковой курок.
Канистра бьет его в грудь.
Полицейский падает навзничь и, защищая лицо, выбрасывает вперед руки.
В селе тишина. Даже собаки брехать перестали.
Вор лежит, уткнувшись в землю ничком. Руки раскинуты в стороны.
Младший сержант в ужасе. Пистолет его прыгает в трясущихся руках. Он с трудом переворачивает на спину безвольное тело.
Во лбу у Йована Киша маленькая дырочка. В самой середине, между глаз. Как на мишени — попадание в десятку. Оттуда сочится кровь.
К горлу младшего сержанта подступает тошнота. Он не целил в голову. Он вообще никуда не целился. Полицейский осторожно хлопает лежащего мужчину по щекам.
Голова Йована Киша перекатывается на сторону, глухо ударяясь об асфальт. У полицейского в лице ни кровинки. Из-за канистры бензина он убил человека.
Йован Киш лежит, уставя фарфоровые глаза в пустоту.
Смерть снизошла к нему.
Феликс Розинер
Лиловый дым
© Felix Roziner, 1987.
Уже скоро год,