Читать интересную книгу Роковой самообман - Габриэль Городецкий

Нежелание перейти к активной оборонительной политике не так уж удивительно. 17 мая Жуков и Тимошенко вместе с Ждановым выпустили отчет о «результатах проверки боевой подготовки за зимний период 1941 г. и приказы на летний период». Отчет разоблачал недостатки, вскрытые в ходе инспектирования армии зимой 1941 г. Недостатки эти усиливали сомнения в способности Красной Армии на данном этапе нанести упреждающий удар. Как показала проверка, армия в целом не проявляла особой бдительности, боеготовности, стойкости в обороне или готовности отразить вторжение танков. Отчет является отражением отчаянных попыток навести порядок. Переоценка задач обороны проливает свет на печальную истину, что лишь немногие из них были решены в течение зимы. Инспектирование, проведенное Наркоматом обороны и военными округами, установило, что в большинстве частей не выполнены директивы по мобилизации. В итоге новые приказы, которые должны были лечь в основу подготовки в течение лета 1941 г., ясно демонстрируют оборонительную тенденцию и необученность вооруженных сил. Приказы командиров мотопехотных и танковых корпусов еще более откровенно показывают, что не усвоены были самые основные навыки, включая осуществление связи и координации, точность огня, тактику ведения ночного боя{1135}.

Эффективность обороны должна была обеспечивать система укрепленных районов, спешно сооружавшихся вдоль новой «линии Молотова», примерно в 300 км к западу от бывшей границы. Важнейшей задачей УР, построенных на некотором удалении от границы, было служить передовыми постами для сил прикрытия первого эшелона и оказывать им материально-техническую и огневую поддержку на начальном этапе войны. Ожидалось, что силы прикрытия захватят приграничную местность, сдержат противника, отразят первый удар и создадут благоприятные условия, чтобы второй эшелон нанес контрудар. План был разработан осенью 1940 г., но ему не был дан ход «в связи с новыми политическими и военными задачами», вытекавшими из пакта Молотова — Риббентропа. Затем ему мешала крупнейшая стратегическая ошибка — предположение, что главный удар Гитлера будет направлен против Киева, а не против Белорусского фронта{1136}.

В 1938 г. были созданы тринадцать укрепрайонов, укомплектованных 25 пулеметными батальонами, общей численностью 18 000 чел.

Еще восемь добавились перед вторжением Германии в Польшу. Введение новых стратегических планов в 1940–1941 гг. сопровождалось строительством двадцати укрепленных районов, густо расположенных вдоль новой границы. Решение демонтировать старую линию и передвинуть орудия на новую принял лично Сталин. Этот проект, однако, встретился с бесконечными техническими трудностями при перевозке оборудования из старых укреплений в новые{1137}.

Военный Совет Красной Армии собирался дважды в феврале и марте 1941 г. для обсуждения мер по ускорению строительства новых укреплений. В начале марта нажало и Политбюро, пытаясь устранить препятствия, мешавшие закончить сооружение У Р. Ответственность за их строительство была снята с инженерных войск и возложена непосредственно на бывшего начальника Генерального штаба Шапошникова{1138}. В середине апреля политическое руководство Красной Армии вновь вернулось к плачевной ситуации с УР и пришло к мрачному выводу, что «эти районы не были еще должным образом подготовлены для обороны». Наркомат обороны обвиняли в срыве снабжения укрепрайонов соответствующим вооружением и техникой. Генеральный штаб издал директиву о необходимости ускорить строительство, на котором ежедневно работало около 140 000 чел. Директива начиналась признанием: «Несмотря на ряд указаний Генерального штаба Красной Армии, монтаж казематного вооружения в долговременные боевые сооружения и приведение сооружений в боевую готовность производится недопустимо медленными темпами»{1139}.

Правительство ассигновало 10 миллионов рублей, огромную сумму по тем временам, чтобы ускорить строительство укреплений на новой линии. Еще 4 июня Политбюро требовало скорейшего завершения его к октябрю 1941 г. Первые УР на 45 000 чел. должны были быть готовы 1 июля, остальные, вмещающие 75 000 чел., в октябре. Работа шла полным ходом, когда вторжение немцев прервало ее{1140}. Между укрепрайонами сохранялись внушающие тревогу разрывы в 50–60 км, оставлявшие силы прикрытия без защиты. Неудача явилась результатом не только переноса границы, но и отсутствия строительных материалов, таких как бетон, лес, колючая проволока, усугублявшегося нехваткой времени{1141}.

До мая Сталин был солидарен с Вознесенским, начальником Госплана, давно находившим требования Генерального штаба чрезмерными. Под нажимом начальника Генерального штаба весной он согласился значительно увеличить производство военной продукции, чтобы обеспечить вновь мобилизуемую армию{1142}. Только в начале мая он дал согласие на крупные перемены в бронетанковых формированиях — создание 20 новых механизированных корпусов. За этим последовали перевод экономики на военное положение, огромные усилия по повышению производства вооружений и боеприпасов во второй половине 1941 г. и спешная конверсия промышленности. Львиная доля выпуска новых КВ-3 и усовершенствованных Т-34 планировалась на конец года, и в этом отражались понимание Сталиным того факта, что ему нечем достойно ответить немцам летом 1941 г., и его уверенность в том, что он сможет оттянуть войну до следующего года. Впрочем, и в этом случае русские успели бы выпустить к концу года самое большее 2 800 танков Т-34{1143}.

Нечем было похвастаться и военно-воздушным силам. В апреле правительство в отчете Политбюро признало: «Число аварий и катастроф в военно-воздушных силах Красной Армии не только не уменьшилось, но фактически возросло из-за халатности пилотов и командного состава, допускающих нарушения основных правил полетов». «Отсутствие дисциплины» приводило к гибели 2–3 пилотов ежедневно. Тимошенко объявили выговор за то, что помогал Рычагову, командующему военно-воздушными силами, намеренно скрывать от Политбюро жалкое состояние авиации{1144}.

Что касается запланированного выпуска ЛАГГ-3 в количестве 593 шт., как признался Сталину командующий авиацией, производство отставало от плана. Из уже выпущенных 158 самолетов многие были забракованы{1145}.

В конце мая, спустя несколько дней после военного совета в миниатюре, состоявшегося в Кремле, Жукова и Тимошенко вызвали на заседание Политбюро, где они надеялись наконец получить распоряжения в связи с надвигающейся опасностью. Можно представить себе их изумление, когда Сталин сообщил им:

«К нам обратился посол Германии фон Шуленбург и передал просьбу германского правительства разрешить им произвести розыск могил солдат и офицеров, погибших в первую мировую войну в боях со старой русской армией. Для розыска могил немцы создали несколько групп, которые прибудут в пункты согласно вот этой погранкарте. Вам надлежит обеспечить такой контроль, чтобы немцы не распространяли свои розыски глубже и шире отмеченных районов. Прикажите округам установить тесный контакт с нашими пограничниками, которым уже даны указания»{1146}.

На этом заседании Жуков и Тимошенко в конце концов все-таки высказали свою тревогу из-за наращивания немецких сил и вновь выразили желание хотя бы остановить рост числа разведывательных полетов германской авиации над территорией СССР. Сталин возражал, ссылаясь на объяснения Шуленбурга, будто бы это результат ошибок в навигации неопытных, вновь набранных пилотов.

Жуков, тем не менее, вынес весьма снисходительный вердикт по поводу сталинского поведения. Хотя и возлагая на него вину, он все же поспешил добавить: «Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент»{1147}. В конечном итоге он пришел к выводу, что над Сталиным «тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся… В этих сложных условиях стремление избежать войны превратилось у И.В.Сталина в убежденность, что ему удастся ликвидировать опасность войны мирным путем. Надеясь на свою "мудрость", он перемудрил себя и не разобрался в коварной тактике и планах Гитлера»{1148}.