Читать интересную книгу Роковой самообман - Габриэль Городецкий

Другим зловещим признаком служили систематические попытки Германии привлечь в свои ряды соседей СССР. Внутренний меморандум Наркомата иностранных дел говорит об открытой враждебности Антонеску по отношению к Советскому Союзу; немцы поощряли его вновь заявить претензии на Бессарабию. Донесения из этого региона указывали на укрепление немцами румынской границы и побережья Черного моря и сосредоточение войск в Молдове, сопровождавшиеся мерами по защите нефтепромыслов от воздушных налетов. Не оставалось сомнений в том, насколько далеко зашли планы скорейшей войны и подготовка Германии к войне против Советского Союза{1117}.

Немецкие офицеры в Румынии даже рассказали, что война с Советским Союзом будет в середине июня. Под руководством немцев быстро) строились новые военно-воздушные базы, устанавливалось взаимодействие с румынскими офицерами в подготовке к оккупации Бессарабии{1118}. Точнейшая информация, доставленная НКГБ, содержала описание различных мер, предпринимаемых немцами, «свидетельствующий об ускоренной подготовке театра войны» на советско-венгерской 1 границе. Высокопоставленные офицеры осматривали этот район и фотографировали советские пограничные заставы и мосты через реку Буг. Подобные сведения шли рука об руку с множеством документов о систематической переброске войск к границе начиная с 27 марта. Заводы переводились на выпуск недостающей военной продукции и работали круглосуточно. Бронированные противоорудийные колпаки были сняты с линии Мажино и перевезены к советской границе. Число разведывательных полетов возрастало. Агенты получили задания добыть информацию о размещении штабов, радиостанций и аэродромов. Наконец, один немецкий командир пограничной заставы, встретив местных крестьян 10 апреля, якобы сказал: «Греция капитулировала… Скоро возьмем Югославию… Один месяц отдохнем и пойдем войной на СССР»{1119}.

В тот момент Голиков упорно старался привлечь внимание Кремля к «усилению группировки против СССР на протяжении всей западной и юго-западной границы, включая Румынию, а также в Финляндии». В его очередном рапорте 5 мая отражена шизофреническая ситуация. С одной стороны, он подробно останавливается на поразительных усилиях немцев: за два месяца они увеличили свои войска на 37 дивизий, при этом удвоив количество бронетанковых дивизий с шести до двенадцати. И тут же переводит разговор на расширение операций против Англии на Ближнем Востоке (Турция и Ирак) и в Северной Африке, не исключая возможности, что следующей жертвой станет Испания{1120}.

Варшавский резидент описывал открытое проведение подготовки к войне в городе и его окрестностях. Между 10 и 20 апреля видели, как войсковые формирования маршируют на восток по главным улицам города, днем и ночью, а артиллерию, самолеты и тяжелые машины везут на фронт на пригородных поездах. Варшава готовилась к воздушным налетам: затемнялись автомобильные фары, завешивались окна, организовывалась гражданская оборона. Транспортные средства были конфискованы, школы рано закрылись на летние каникулы, а другие гражданские учреждения превратились в военные госпитали. Немецкие офицеры в Генерал-губернаторстве изучали русский язык и топографические карты России. Тодге, знаменитому строителю Линии Зигфрида, было поручено возвести укрепления на границе, для чего потребовалось отправить на принудительные работы не менее 35 000 евреев{1121}. Неиссякающий поток точных сведений от полевых агентов возрос начиная с середины мая. Это соответствовало последнему этапу развертывания немецких войск. Типичное донесение состояло из дюжин мелких кусочков достоверной информации вроде: «На 25.4.41 г. в Сокальском направлении сконцентрировано около 8 дивизий немецких войск». Вдобавок Украинский НКГБ передал точные сведения о строительстве дорог, укреплении железнодорожных станций и узлов, связанных с подготовкой к войне{1122}.

Ускоренное развертывание

Внушительное сосредоточение немецких войск поставило Жукова и Тимошенко перед серьезной дилеммой. Темпы, масштабы и протяженность их развертывания явно опережали соответствующие действия русских. Те отчаянно искали способ сократить разрыв. В ночь на 12 мая, обсудив с Деканозовым неутешительные результаты его последней тайной встречи с Шуленбургом{1123} и, возможно, именно в ответ на оброненные Шуленбургом намеки относительно замыслов Гитлера, Сталин затребовал обоих генералов в Кремль. На встрече, продолжавшейся почти два часа, где присутствовал и Молотов, Сталин неохотно санкционировал ограниченные меры по укреплению обороны, главным образом Киева и Западного военного округа. На следующее утро 16-й, 19-й, 21-й и 22-й армиям, общей численностью около 800 000 чел., с приданной им 21-й мотопехотной дивизией было приказано выступить из тыла на передовую. Прекрасно зная об обостренной чувствительности Сталина, Жуков проводил переброску войск исключительно осторожно, во избежание провокации{1124}.

Развертывание войск кажется особенно ограниченным, если сравнить его с планами, выдвинутыми Жуковым месяцем раньше{1125}, когда, определив слабые места в порядках развертывания немцев, он предлагал перейти в контрнаступление, как только разразится война. Настоящие директивы в первую очередь говорили о необходимости в ответ на развертывание немецких сил создать прикрытие по всей границе в ожидании удара. В планах определялись наиболее уязвимые районы и изыскивались способы предотвращения германской угрозы. Порядки развертывания делили каждый военный округ на 5–6 участков прикрытия. Основные инструкции, переданные командующим фронтами, содержали предположение о наступлении немцев и довольно оптимистично предписывали войскам «…препятствовать вторжению противника с земли и с воздуха, прикрывать огнем и защищать главные силы во время мобилизации и развертывания, ведя упорную оборону на границе, обнаружить мобилизацию и развертывание сил противника, добиться превосходства в воздухе и рассеять скопление войск противника, защищать мобилизацию и сосредоточение советских войск от воздушных атак противника и препятствовать любым акциям воздушно-десантных и разведывательно-диверсионных групп противника». Войска распределялись по своим участкам прикрытия и помещались в соответствующие укрепленные районы (УР). Им было приказано привести укрепрайоны в боевую готовность, создавая необходимые условия для развертывания сил прикрытия в буферной зоне перед границей, чтобы встретить немцев и вступить с ними в бой в случае начала военных действий. Признание уязвимости линии Скавина — Яссы — Бельцы — Бап-нярка, отодвигающее на задний план опасность, грозившую Кишиневу, Галацу, Вольграду и Тирасполю, служило примером перенесения внимания с Балкан на Украину, признанную конечной целью немецких планов.

Порядки развертывания для Одесского военного округа предусматривали создание линии обороны от Коржениц до устья Дуная в Килии и вдоль черноморского побережья вплоть до Проливов. Черноморскому флоту приказано было отражать атаки с моря в направлений Одессы, Крыма и Кавказа, что демонстрировало давний страх Сталина перед негласным участием англичан в нападении немцев. Ясно видны тесные рамки, в которых приходилось действовать Жукову. Осуществляя развертывание, он строго-настрого предупредил командующих фронтами, что «первый шаг через государственную границу» может быть сделан только «по особому распоряжению начальника Генерального штаба», вступающему в силу по получении шифрованной телеграммы со словами «приступить к выполнению плана прикрытия на 1941 г.». Сами директивы выпускались в двух экземплярах от руки, один оставался у Жукова, другой хранился в сейфе у того или иного командующего фронтом{1126}. На полевом уровне новые порядки развертывания соединялись с апрельской директивой Жукова. Действительно, 14 мая генерал Павлов дал более конкретные распоряжения командующим армиями. В частности, командующему в Гродненской области предписывалось сдержать немцев и создать благоприятные условия для нанесения контрудара силами механизированного корпуса. При всем том удар в тыл противника в основном имел целью подавление способности немцев к продолжению атаки{1127}.

Нет сомнений в том, что, будь у него достаточно времени на полноценное развертывание армии на границе, Жуков организовал бы оборону по единственному принципу, признаваемому советской доктриной: комбинации оборонительных и наступательных мер. В самом деле, всего через три дня после осуществления дополнительных мер по развертыванию войск, на фоне югославского фиаско, Жуков пытался убедить Сталина перехватить инициативу. Не будучи посвящен в хитросплетения дипломатической игры, он все больше беспокоился из-за умеренного мобилизационного плана, навязанного ему. 15 мая они с Тимошенко подготовили еще одну директиву, прямое продолжение апрельской. Тогда как в апреле Жуков еще весьма неопределенно высказывался по важнейшему вопросу «начального периода войны» — о выборе момента для контрудара, на этот раз он выражал желание перехватить инициативу, осуществляя упреждающий удар. Отправной точкой ему служили отнюдь не идеологические и экспансионистские мотивы. План четко определял цель — предупреждение удара Германии, в неизбежности которого Жуков теперь был уверен, — и ограничивался ею. Он не выражал стремления уничтожить германское государство или хотя бы вооруженные силы — лишь отразить немецкое наступление. Возможно, Жуков выдвинул эту идею перед Сталиным на их встрече в Кремле в ночь с 14 на 15 мая, но скорее всего она обсуждалась на двухчасовой встрече вместе с заместителем начальника Отдела оперативного планирования генералом Ватутиным 19 мая{1128}. Идея явно исходила от военных и была безоговорочно отвергнута Сталиным, так как ставила под угрозу его попытки добиться политического урегулирования.