рассек мышцы, трахею и позвоночник одним взмахом.
Мисаки уже была знакома с ветром умирающего фоньяки — жуткий, но безвредный ветер от солдат слабее и вой ветра элитных в черном. Ничто не готовило ее в силе, вырвавшейся из мужчины, когда она перерезала его шею.
Ветер бросил кровь во все стороны, разбив ближайшие вазы и бросив Мисаки на пол, пробудив боль в ее груди. Она с трудом встала на четвереньки сред фарфоровых осколков, фонья мужчины ревела в доме, заставляя стены скрипеть.
Со звуком ужаса между визгом и всхлипом Хиори в крови пиналась, пытаясь отодвинуться от обезглавленного тела.
— Прости! — воскликнула Мисаки и стащила труп со своей подруги. — Прости, Хиори-чан. Это… было грязнее, чем я ожидала.
Хиори была в крови, лицо было в слезах, но Мисаки была рада ощущать, что ньяма подруги все еще была сильной. Почти вся кровь на ней была от врага. Всхлипывая, Хиори попыталась поправить кимоно и прикрыть себя, но ее ладони так дрожали, что ничего не получилось.
— Хиори, мне так жаль, — сказала Мисаки, касаясь плеча другой женщины. — Прости, что я не пришла раньше.
Учитывая силу умирающей фоньи солдата, Мисаки вряд ли могла убить его без элемента неожиданности, но она должна была попробовать. Или кто-то. Как-то. Это не должно было произойти.
Вытянув воду из воздуха, Мисаки провела ею по телу подруги, убирая кровь и все, что солдат оставил на ней. Она попыталась закрыть кимоно Хиори, но наряд был так порван, что не прикрыл даже ее груди, где проступили синяки от пальцев.
Мисаки стиснула зубы. До этого она не ощущала истинной ненависти к ранганийцам, но вдруг пожалела, что убила мужчину так быстро. Она представила, что могла сделать с ним до его смерти, сколько раз могла его пронзить, сколько кусочков отрезать… но жестокость не могла исцелить Хиори.
Несмотря на гнев, Мисаки заставила себя говорить мягко, потирая руки подруги:
— Все хорошо, Хиори-чан. Он уже мертв. Он ушел. Все будет хорошо.
— Нет. Не будет, — слезы снова полились из глаз Хиори по ее щекам. — Он убил моего сына! Моего сына! Моего малыша!
Часть красоты Хиори была в ее простоте. Нежные глаза были ясными, как талая вода, ничего не скрывали. Она была чиста в любви, радости. Так было и с ее болью. Она ничего не скрывала. И на это было невыносимо смотреть.
Мисаки подавила свои слезы. Они все еще были в опасности.
— Ты все еще жива, — возразила Мисаки. — Ты переживешь это.
— Я не хочу, — голос Хиори был разбит. — Я не хочу. Не хочу.
— Прости, Хиори-сан, — Мисаки убрала волосы за ухо женщины. — Я знаю, будет сложно, но мне нужно, чтобы ты встала.
Будет время рыдать, когда все будут в безопасности. Сняв свой плащ, Мисаки укутала подругу в него, закрыв то, что не могло скрыть испорченное кимоно.
— Йош, Хиори-чан, — Мисаки потянула Хиори за руку, стараясь быть нежной в тревоге. — Хорошая девочка. Встань.
— Не могу, — Хиори мотала головой. — Больно.
— Ты должна. Бомбы начнут падать на гору в любой момент.
— Плевать. Просто оставь меня.
— Не могу, — сказала Мисаки. — Что я скажу Даю-сану, когда он вернется?
— Он меня не захочет, — Хиори рыдала в свои ладони. — Я опозорена. Испорчена.
Игнорируя протесты подруги, Мисаки закинула руку Хиори на свои плечи и встала, потянув за собой женщину. Хиори издала жалобный крик боли, ноги подкосились.
— Прошу! Мисаки, оставь меня! Дай мне быть с моим сыном!
— Нет, — сказала Мисаки сквозь зубы. — Нет. Ты не умрешь тут. Мы тут не умрем.
Когда Мисаки довела Хиори до разбитых дверей дома Юкино, женщина потеряла сознание. Такеру ждал там, все еще держал Сецуко без сознания.
— На это нет времени, — сказал он. Подвинув Сецуко на одно плечо, он потянулся к Хиори.
— Нет, — Мисаки взвалила обмякшую Хиори на свои плечи. — Я ее держу. Беги.
— Мисаки…
Оглушительный взрыв сотряс землю, все внутри Мисаки сжалось. Авиаудар начался. Она бежала. Хиори была намного выше Мисаки, но Робин Тундиил, Эллин Элден и еще несколько человек были бы мертвы, если бы Мисаки не умела уносить быстро человека крупнее себя в убежище. Такеру тоже бежал. Даже если бы было время спорить, они не услышали бы друг друга.
Бомбы сотрясали нижние склоны, как гром, земля под ногами Мисаки дрожала. Вдали кричали мужчины. Она могла лишь надеяться, что кричали враги, а не жители деревни, не успевшие добраться до убежища. Среди грохота и тьмы нельзя было понять.
Впереди Такеру остановился в снегу. Мисаки чуть не врезалась в него, а потом увидела, почему он остановился. Тощая фигура стояла в темноте перед ним — Ацуши, сын кузнеца.
— М-Мацуда-доно! — вскрикнул мальчик. Его лицо было пепельным, словно он увидел то, что вытолкнуло душу из его тела.
— Ацуши, — сказал Такеру. — Где твоя семья?
Губа маленького кузнеца дрожала.
— О-отец… — он указал на южный проход. — Бомба задела его. Н-нога пропала. О-о-он сказал мне бежать. Я н-не мог ему помочь. Он еще на тропе, и мне не хватает сил его тащить. Прошу… Мацуда-доно, вы должны вернуться. Должны его спасти.
Такеру смотрел на нуму мгновение, а потом подхватил его за пояс и побежал.
— Стойте! Мацуда-доно, нет! — слезы лились по лицу Ацуши, он извивался, без толку брыкался. — Прошу! Прошу!
— Это глупо, — холодно сказал Такеру. — Не заставляй вырубить тебя.
Всхлипнув в отчаянии, Ацуши перестал бороться и впился в Такеру, уткнулся лицом в кимоно лорда, словно там можно было найти утешение.
Крики Ацуши ранили сердце Мисаки, но в этом решении она не могла винить мужа. Ее побег за Хиори уже подверг их опасности. Спускаться по горе в сумерках посреди авиаудара было почти верной смертью. Даже ради лучшего кузнеца Такаюби, это того не стоило.
Убежище было видно, в паре баундов впереди, когда воздух рассек звук низко летящего самолета. Оглушенная, Мисаки споткнулась от силы ветра. Потом бомба ударила в баундах от нее. Если бы она была без груза, она устояла бы на ногах, но с ветром и мертвым грузом Хиори она потеряла равновесие и упала.
Пилоты хорошо видели, но солнце село. И в темноте фоньяки были неотличимы от джиджак.
Мисаки встала на четвереньки. Она не могла найти силы встать, поползла к Хиори. Женщина застонала, горестные глаза открылись, когда Мисаки сжала ее руку. Мисаки слышала ее скуление сквозь звон в ушах.
— Почему? Почему они стреляют по нам?
«Потому что мы не важны, — подумала вяло Мисаки. — Империи важно только остановить ранганийцев тут. Не важно, сколько из нас пострадает