Твой брат? — и что с Мамору?
— Они тоже услышат, — сказал Такеру без интереса. — Они быстрые. Встретят нас у убежища. Заберем остальных детей.
Кивнув, Мисаки встала на ноги и побежала к подвалу. Когда она открыла двери, трое младших детей сидели среди запасов еды. Аюми была на полу, отчасти закутанная в ткань, которую Сецуко сбросила с плеч. Нагаса сжался у стены с Изумо на коленях, закрыв руками глаза малыша.
— Идем, Нага-кун, — она опустилась на колени, чтобы успокоить малышку Аюми. — Неси мне ребенка.
В Такаюби было одно бомбоубежище — выше по горе у кабинета мэра, и у них было лишь десять сиирану, чтобы туда попасть.
— Нага-кун, мне так жаль, — она погладила голову Нагасы и подняла малышей на руки. — Мне нужно, чтобы ты бежал. Ты же сможешь бежать сам?
— Да, Каа-чан, — сказал Нагаса, глаза были огромными от смятения, самолеты полетели ниже снаружи. Мисаки не знала, понял он или ответ был автоматическим, но у нее было всего две руки.
— Хиро-кун, — сказала она, выйдя из подвала с Нагасой и детьми, — держи брата за руку и не отпускай. Следи, чтобы он не отставал.
— Да, Каа-чан, — сказал Хироши, его ладонь в крови сжала крепко руку Нагасы, он повел брата за Мисаки, идущей к входным дверям. Мисаки повела их по коридорам дома, избегая кухни и главного зала, где лежали почти все убитые тела. Нагасе не нужно было это видеть.
Когда они вышли в гэнкан, Такеру ждал их. Сецуко свисала с его плеча, словно пышная женщина ничего не весила.
— Она…
— Она будет в порядке, — сказал Такеру. — Идем.
Сумерки снаружи были хаосом. Женщины кричали и искали других. Дети не знали, куда бежать. Мисаки тревожно искала взглядом солдат Ранги, но все были уже мертвы, лежали на снегу, не двигаясь, а сцену вокруг них заполнял хаос, который они создали.
— Ты убил всех ранганийцев в деревне? — спросила она.
— Всех, чьи ноги касались снега, — ответил Такеру.
Конечно. Сила Мацуда текла по снегу горы. Ни один солдат, стоящий в том снегу, не сбежал бы ото льда Такеру. Но это означало, что были солдаты, которых он не задел, которые убивали женщин и детей в домах.
Самолеты ревели близко к горе в темноте, шум был таким громким, словно существовал во множестве измерений. Нагаса глядел огромными глазами, пока Хироши вел его.
— Птицы? — спросил он с любопытством, не замечая хаос взрослых вокруг него.
— Самолёты, — исправил Хироши. — Император послал своих пилотов.
— Зачем?
Ответ Хироши был простым, но точным:
— Чтобы убить.
— Эй, вы! — позвал Такеру двух женщин Мизумаки — мать и дочь — неподалеку. — Моя жена ранена. Помогите ей нести детей в убежище.
— Что? — Мисаки начала сопротивляться, когда женщины стали помогать. — О чем ты? Я не…
— Не слушайте ее, — сказал он Мизумаки, не глядя на нее. — У нее сотрясение.
— Что…? — Мисаки поняла, что он мог быть прав, но было сложно понять, мог ли он оценить ее состояние, или он просто этим заставил их не слушать ее слова.
Женщины забрали у нее Изумо и Аюми, появилась фигура — заметная, ведь шла не в ту сторону, вниз по горе, а не вверх, к бомбоубежищу.
Такеру узнал его раньше нее.
— Кван Чоль-хи, — сказал он.
Северянин все еще был с вакидзаси, который ему дал Такаши, на бедре, но он, видимо, не встретил ранганийцев. Он запыхался, но не был ранен.
— Мацуда-доно, — выдохнул он. — Вы в порядке?
— Мы в порядке, — сказал Такеру. — Хорошо позвал подкрепление, кстати. Мы благодарны.
— Мой отец взял в кабинете мэра перепись населения и проверял людей, приходящих в убежище, — сказал Чоль-хи. — Я пришел поискать семьи, которых еще не хватает, — он посмотрел на инфо-ком, дисплей озарял его лицо в растущей тьме. Он коснулся экрана. — Вы идете вверх, я могу вычеркнуть вашу семью… только… — он посмотрел на их маленькую группу, боль мелькнула на его лице. — Где Ма…
— Кого еще не хватает? — спросил Такеру, шагая по склону к бомбоубежищу. — Кроме воинов?
— Эм… половины семьи Мизумаки нет, — сказал Чоль-хи. — Нет всех Катакури, кроме одной, и никто не видел членов семьи Юкино.
— Что? — Мисаки застыла. — Уверен?
— Простите, — сказал Чоль-хи. — Никто не видел Юкино Хиори или ее сына.
— Нет! — Мисаки потянулась к бедру, задела пальцами пустые ножны. Она оставила Сираденью в доме. Без оружия, она посмотрела с мольбой на мужа, все еще вооруженного Кьёгецу. — Нам нужно вернуться! Нам нужно ее найти!
— Брат приказал мне забрать тебя, Сецуко, и детей в безопасность. Идем. Нужно двигаться.
— Она — наш друг. Как можно…
— Это мой приказ, — сказал он, — и я дал приказ всем вам.
Мисаки стиснула зубы.
— Да, сэр, — она пошатнулась, прижала ладонь к голове. — Простите… голова кружится. Кван-сан, можно взять тебя за руку?
— Конечно, — сказал Чоль-хи и поспешил ее поддержать.
Такеру заметил, что она взглянула на вакидзаси на бедре Чоль-хи. Он шагнул вперед, остановив ее. Зная, что она не была такой быстрой, чтобы перехитрить его, Мисаки повернулась. Она не пошла к оружию прямо, а повернула тело к Чоль-хи, движение поставило юношу между ней и ее мужем.
— П-постойте… что? — удивлённо пролепетал северянин.
Ладонь Такеру сжала плечо Чоль-хи, а не ее. Мисаки схватила рукоять вакидзаси.
А потом она толкнула Чоль-хи спиной к Такеру и оттолкнулась сама. Вакидзаси покинул при этом ножны, и она побежала с оружием в руке в дому Юкино.
Она не оглядывалась, проверяя, последовал ли за ней Такеру.
Он мог оставить Сецуко с Чоль-хи, надеясь, что мальчик отведет ее в убежище, или мог погнаться за Мисаки с женщиной на плече. Дом Юкино было достаточно близко. Чтобы он не догнал ее, пока она добежит туда.
Двойные двери дома были распахнуты, выбитые тупой силой фоньи, которая пробила дом Мацуда. Недалеко от входа Мисаки нашла крохотное тело в светло-сером кимоно. Рёта. Мальчик четырёх лет лежал лицом в ступеньке гэнкана, кровь текла из его шеи на символ снежинки Юкино, но Мисаки ощущала, как кровь в его венах замирала.
Она быстро отвела взгляд, зная, что ничего не могла сделать для милого малыша.
— Прости, Рёта-кун, — шепнула она и постаралась не думать о его ярких глазах и улыбке, заразительном смехе, пока шла дальше. Ей нужно было найти Хиори.
Мисаки увидела сначала спину ранганийца. Он был на Хиори, сидел на ней. Ее кимоно было разорвано, открывало бледные ноги.
Мисаки была на нем раньше, чем он смог обернуться. Вакидзаси был не таким легким и острым, как Сираденья, но удар Мисаки был чистым,