стараясь спрятаться за столиком в уголке от остальных посетителей. Ели и разговаривали о придворных сплетнях. Время было за полночь. В трактире уже никого не осталось, кроме единственной компании молодых господ, распивающих вино и громко что-то обсуждающих невнятными голосами. Компания не доставляла особых неудобств, держалась обособленно и не собиралась, кажется, устраивать драк. Однако, Астор все же решил, что время сейчас не подходящее для того, чтобы оставаться здесь. Он также был уверен, что Ижени как обычно захочет исчезнуть поскорее, а то, что она до сих пор была с ним в такое позднее время расценивал как нечто необычное.
– Вы не торопитесь домой? – спросил он, удивленно.
– Меня там никто не ждет. – ответила Ижени.
– Де Баккард в отъезде?
– Нет. Он дома.
– И не заметит Вашего отсутствия?
Ижени безразлично пожала плечами.
– Я не знаю.
Они помолчали немного. Астор думал, куда бы им пойти из трактира, где веселится пьяная компания. Думал, согласится ли она пойти с ним. Или все же отправится к себе. Ижени тоже думала. А, когда подумала, перестала улыбаться, как это было при их прежнем веселом разговоре.
– Надо идти. – обреченно сказала она.
Астор протянул к ней руку через стол и сжал ее ладонь.
– Останься. Не возвращайся к нему.
Ижени подняла на него глаза и впервые посмотрела на него не как на случайного знакомого, с которым ее связывали дела двора и дела тайной полиции. Не как на человека, к кому она прибежала поплакаться на несправедливость жизни. Кажется, все зашло слишком далеко. Если он просит ее оставить дом и мужа.
– Я не могу остаться. – ответила Ижени. – Как бы тяжело не было, нужно делать вид, что все в порядке, чтобы в столице не узнали. Иначе могу опозорить имя своего отца. А у него и без этого достаточно врагов.
– Мы могли бы сбежать вместе. И никогда больше не видеть их всех. У меня есть связи при дворе. Я помогу Вам с разводом. А, когда получу должность Фотье, никто и не вспомнит об этом инциденте. Каких только историй не бывало при дворе. Всем все прощали. И Вас простят. Главное, отсидеться в глуши некоторое время, пока затихнут разговоры.
Графиня смотрела на него, не отрываясь. И отчего же все это звучит так заманчиво? Она ведь даже не знает, нравится ли он ей. Ее привлекает в нем только то, что его поведение она понимает лучше, чем мотивы и поступки своего мужа, которого она отчаялась понять. Но нельзя позволять себе терять голову. На кону репутация семьи. Изменить это нельзя, как не старайся потом загладить вину перед высшим светом. Формально у нее нет причин для развода. А не формально, они ей не нужны. Она и без того больше никогда не будет вместе с ним. Кстати говоря, Астор снова что-то упомянул о своем назначении. Ижени зацепилась за эту мысль и спросила с интересом:
– Вы так уверенно сказали, что получите должность генерала Фотье, Астор. Неужели это дело решенное?
К ее удивлению молодой человек с подозрением огляделся, а затем наклонился ближе к ней и понизил голос. Теперь его едва было слышно среди громкой болтовни компании мужчин за столом у противоположной стены.
– Я скажу Вам прямо, Ижени, скоро у Вашего мужа будут большие проблемы. Сомневаюсь, что после этого Фотье будет доверять ему как прежде. Дело может обернуться заключением в тюрьме и даже казнью. Но, думаю, для Вас этот исход не будет так уж печален. Тогда Вы сможете распоряжаться своей жизнью как захотите без осуждения знакомых.
– Но что такое случилось?
– Не смотрите на меня как на злодея. Он сам виноват, надо быть внимательнее, когда занимаешься делами короля. А я обещал себе, что обойду его. Ни один дворянин не нарушит своего обещания, в особенности, если верно служит королю. А де Баккард не так и верен ему если подумать.
– Почему Вы так считаете?
– Сами подумайте, Ижени. Разве у него был другой выбор? Их с детства в военной академии учили, что король Магнус самый что ни на есть законный правитель. А после принц, как я слышал, серьезно насолил Вашему мужу в каких-то его делах. Вот у него и не было выбора. Все, кто совершенно ненавидит принца обязательно служат королю. А вот все остальные, непредвзятые судьи, уже выбирают сторону осознанно.
– А Вы не учились в военной академии?
– Меня обучали дома, учителя. В основном иностранцы. Не успели так затуманить разум, как это бывает в школах, построенных за счет средств короны. Теперь я служу королю лишь потому, что сам так захотел. Как-никак, Магнус старший в роду. С перстнем или без. Не будет наследников от Розамунды, женится на ком-нибудь другом. Это не такая большая проблема. Короли веками как-то решали ее. Единственный минус – без нее он может лишиться поддержки Визардании в войне. Но разве поддержка союзников долговечна? Нужно всегда быть готовым рассчитывать лишь на себя.
– Понимаю.
Ижени кивнула. Ей бы как-нибудь еще осторожно выяснить, что хочет предпринять Астор против Реджиса. В тот момент она даже не думала, что они с ним в ссоре и по привычке настроилась искать подходящее решение, чтобы помочь ему. Затем она все же вспомнила, что ей должно быть все равно на судьбу ее мужа. А потом поняла, что Астор ничего больше не собирается ей объяснять. На улице стояла глубокая ночь, и Ижени, наконец, встала, выбираясь из-за стола. Компания, прежде создающая гул голосов, притихла, половина из них заснула. Астор, видя, что она уходит, тоже встал и пошел рядом, точно оберегая ее от посторонних глаз. Они вышли на улицу, где из света остались только маленькие окошки здания трактира.
– Я пойду домой. – повторила Ижени уже не так обреченно, как прежде. Она мужественно переносила эту необходимость.
– Я провожу Вас. – неожиданно быстро согласился Астор.
Графиня была несколько озадачена.
– Вы более не станете удерживать меня как это обычно бывает? Ограничитесь лишь одной неудачной попыткой?
– Я могу попробовать снова. Если Вы хотите.
– Мне все равно. – призналась Ижени.
– А мне бы хотелось, чтобы Вам не было все равно. Хочу, чтобы Вы сами пожелали остаться со мной.
Сердце Ижени дрогнуло. Против ее воли, его слова ее тронули. Она улыбнулась, смягчая голос и выражение лица.
– Что ж, тогда проводите меня.
Графиня де Баккард вернулась в особняк глубокой ночью. Преспокойно зашла в ворота, поднялась по ступенькам крыльца и переступила порог входной двери. Словно ничего особенного не делала. На ней было только одно платье в