Репетиция закончилась, и актеры, выслушав замечания и пожелания, разошлись.
Джек больше не разговаривал с Луизой, да и особого желания не имел. Он видел, как ей помогли одеться: плащ накинули поверх того самого платья с глубоким вырезом, которое было на ней при исполнении последней сцены. Надо полагать, этот сценический наряд вполне подходил и для позднего ужина.
Джек ушел, ни с кем не попрощавшись. Пребывая в некоторой растерянности, он остановился под аркой напротив театра. Возобновился снегопад, грозя превратить город в один сплошной сугроб. Пронизывающий ветер швырял колючие хлопья в лица прохожих, с трудом пробиравшихся по заметенным улицам. Нахлобучив треуголку и запахнув поплотнее шинель, Джек задумался над тем, куда же податься.
Возможность заглянуть в офицерский клуб Шестнадцатого полка имелась всегда: Джек уже провел там несколько приятных вечеров в непритязательных застольных беседах с боевыми товарищами, людьми, знакомыми ему по другим войнам и другой жизни. В конце концов, перспектива хорошо поужинать и посидеть за стаканом-другим грога в славной компании показалась ему не столь уж плохой, и Джек совсем было собрался покинуть свое ненадежное укрытие, когда дверь театра распахнулась снова, выпустив на улицу Энтони Гервея, Пегги Чу, Джона Андре и Луизу Риардон.
Непроизвольно, не успев даже задуматься о том, что делает, Джек пропустил их вперед ярдов на пятьдесят и пошел следом.
Ему неоднократно доводилось выслеживать людей на многолюдных городских улицах, и он знал, как оставаться незамеченным. Но в данном случае особой нужды в подобных предосторожностях не было: те, за кем он следил, вели себя крайне беззаботно и были полностью поглощены собой. Джек следовал за ними сначала по самой оживленной улице, а потом по извилистым боковым проулкам.
Не приходилось сомневаться в том, что веселая компания направлялась туда, где жил майор. Он снимал квартиру далеко не в столь фешенебельном районе, как Джек, ибо Андре, хотя и происходил из родовитой семьи, не располагал значительными средствами. Квартиру над пекарней майор делил еще с шестью офицерами и, как в шутку рассказывал знакомым, мог экономить на дровах, ибо жар печей первого этажа обогревал и его комнату.
Вскоре четверо молодых людей добрались до нужного дома и скрылись за дверью. Оглядевшись, Джон приметил напротив дешевую шумную таверну с выходившим на улицу закопченным окном. Устроившись там, Джек сможет вести наблюдение с удобствами, в тепле и с выпивкой. Поэтому он направился туда.
Заведение было низкопробным, рассчитанным не на офицеров, а на нижних чинов, но загулявшиеся, хмельные посетители не обратили на щегольской наряд Джека ни малейшего внимания. Все они глазели на одетого в цивильное платье скрипача, наяривавшего зажигательную джигу с пылом, превосходящим умение. Несколько пар пустились в пляс.
Взяв большую кружку подогретого рома, Джек протолкнулся к окну. Угловое место было занято капралом из полка шотландских горцев, державшим на колене разбитного вида уличную леди с оспинами на лице. Когда Джек распахнул свой плащ настолько, чтобы стал виден офицерский воротник, она задиристо вскинула подбородок, но капрал стащил ее с колена и со словами: «Не дурри, пдругга, пойдм лучше попляшем», — увлек ее подальше. Джек слегка улыбнулся, вспомнив Ангуса Мак-Тавиша и его неразборчивый говор. Потом он протер участок оконного стекла, расстегнул шинель и приготовился ждать.
Прошел час. Какие-то люди заходили в дом напротив, но ни один не вышел. Джек допил свой ром и, несмотря на неожиданно возникшее желание напиться до чертиков, велел девице-подавальщице принести пинту пива.
Та, похоже, была не прочь услужить Джеку больше, чем на четыре пенса, которые он ей сунул. Несмотря на неопрятный фартук и чумазую мордашку, девчонка была совсем недурна. И все же Джек в тот вечер мог думать лишь об одной женщине. Он намеревался ждать, сколько потребуется, хотя не очень хорошо представлял себе, чего именно он ждет и что будет делать потом.
Джек успел наполовину опустошить кружку кисловатого напитка (неужели, черт побери, в этой стране никогда не научатся варить приличный эль?), когда под звон отбивавшего полночь церковного колокола на пороге дома напротив показалась Луиза. С ней вышел Энтони Гервей, тогда как провожавший гостей Джон Андре, несмотря на непогоду, появился в дверном проеме в одной лишь рубахе и жилете.
«Она уходит от него, — подумал Джек, — и этот молодой человек намерен проводить ее до дома. Ну что ж, я пойду за ними и выясню, чем закончится для нее этот вечер».
Уже накидывая плащ, Джек увидел, как Андре закрыл дверь, а Луиза под руку с молодым офицером двинулась по улице. Однако когда Джек заканчивал застегивать последнюю пуговицу и потянулся за шляпой, он приметил, что парочка остановилась на углу темной аллеи, в пятидесяти ярдах от пекарни, под деревянными ставнями скобяной лавки. Гервей поцеловал Луизе затянутую в перчатку руку, после чего повернулся, прошел мимо дома в обратном направлении и свернул за угол.
Как только молодой офицер пропал из виду, из темной аллеи появился кто-то другой. То был мужчина в черном плаще с капюшоном, надвинутым так низко, что виден был один подбородок. Он взял Луизу за руку, и они вдвоем поспешили дальше.
Джек рванулся к выходу из таверны, кляня себя, как последнего идиота. Конечно же, мисс Риардон, как девушка, заботящаяся о своей репутации, не могла остаться с Андре на его офицерской квартире! (Несомненно, человек в черном плаще — это сам Андре... ) И вот теперь они направлялись вовсе не туда, где Луиза жила со своей матушкой, а в другое, тайное место, которое любовники считают совершенно надежным.
Джек и без того зашел довольно далеко и теперь поневоле задумался о том, до каких пределов готов двигаться дальше. Положим, он проследит за ними туда, куда они идут. И что потом?
Дуэль? Иными словами, он окажется в той самой заслуживающей презрения роли, которую во время его поединка исполнял Тарлтон. Может, убить их обоих, а потом броситься на собственный клинок?
Но парочка удалялась, и он, так и не успев принять никакого решения, торопливо последовал за ними в лабиринт плохо освещенных, грязных улочек, уводивших его в глубь одного из самых бедных кварталов Филадельфии. Довольно скоро эти переулки вывели его к заданию, в которое они вошли. К зданию с вывеской «Чистые комнаты внаем — один шиллинг и шесть пенсов». Лишь когда в одной из этих «чистых комнат» зажегся свет и за окном задернули отнюдь не чистую штору, на ум Джеку пришла одна деталь, подсказавшая, что же делать дальше. В тот же миг Джек повернулся спиной к занавешенному окну и зашагал почти тем же путем, каким пришел. Почти, но не совсем. Ибо теперь его путь лежал к ее дому.