Два птенчика. Живые. Тёплые.
Напряжение, теперь завязывающееся в груди каждый раз, когда Риш был вынужден покидать брата и сестру, ослабло. А нервное внимание птицы, всполошённой появлением нежданного родственника, тут же переключилось на детей, и Риш едва сам не начал издавать нежное «О-о-о-о-о».
– Всё было хорошо? – поинтересовался он у сиделки.
– Да. Госпожа очень хорошо поела, а вот господин капризничал.
Зиш недовольно засопел.
– Приходил лекарь, сказал, что уже скоро можно будет снимать повязки.
– Зиш не оборачивался? – ненавязчиво поинтересовался Узээриш.
– Нет. Господин очень редко перекидывается в звериную форму, – обеспокоенно отозвался сиделка. – Может быть, оттого что птенец очень напуган. Было бы неплохо… – мужчина прикусил губу, – если бы вы проводили с ними немного больше времени в зверином облике.
– Хорошо, – не рассердился на совет Риш.
И отвёл внимательный взгляд. Интересно, слуга действительно не видел, в кого оборачивается Зиш, или притворяется из осторожности? Узээриш был склонен подозревать его в последнем. Сиделку предоставил Шерех Вотый, а тот умел подбирать очень разумных и осторожных слуг.
Вспомнилась госпожа Майяри.
– Сколько тебе платит старый консер?
– Обычно около пяти золотых, но сейчас семь, – удивлённо ответил слуга. – Я занимаюсь охраной детей семьи Вотый и частенько выступаю в роли сиделки, когда они болеют.
– Я буду платить тебе десять золотых, и ты будешь только моим слугой.
– Простите, господин, но я многим обязан старому консеру и не могу покинуть его, не испросив разрешения.
Риш отвернулся. Преданный другой семье слуга никогда не будет полностью предан ему.
– Как тебя зовут?
– Ир, господин.
– Мне нужно переговорить с госпожой Жадалой, я отойду.
Иия и Зиш мгновенно вцепились в его плечи и испуганно на него уставились. Риш постарался улыбнуться.
– Я совсем ненадолго, на пару минуточек. Хочу попросить, чтобы на ужин нам принесли сладкий пирог.
Судя по насупленным взглядам, дети не хотели сладкое. Они хотели, чтобы он остался с ними.
– Я очень-очень быстро. Кто хочет помочь мне переодеться?
Иия, уже начавшая кривить ротик, чтобы расплакаться, оживилась.
Выбор рубашки и портков много времени не занял, и совсем скоро Риш опять оказался в коридоре и замер перед дверью в опочивальню отца. К госпоже Жадале он зайдёт позже, раз уж обещал детям сладкое, а сейчас… Он нервно сглотнул, прижался лбом к двери и постоял так немного. Потом выпрямился, расчесал пальцами волосы и тихо вошёл внутрь.
Дежурный лекарь встретил его спокойным взглядом, и его спокойствие передалось и Ришу. Он уже увереннее зашагал в спальню и осторожно заглянул внутрь.
Отец по-прежнему лежал на длинном жёстком столе. Господин Винеш уверял, что это необходимо. С кровати раздавался по-домашнему уютный храп, и Узээриш различил среди подушек серебристую голову дяди. Пока никто из родственников с подходящей кровью не успел добраться до Жаанидыя и кровь цедили из дяди Аризея, а его самого отпаивали кровотворным.
Храп прервался, повисла подозрительная тишина, и через несколько секунд над спинкой кровати показалась верхняя часть лица дяди. Увидев своего подопечного – в обычное время он руководил личной охраной Риша, – Аризей зевнул и с шумом рухнул на подушки. Сопение тут же возобновилось.
Риш присел перед столом на корточки и прижался губами к похудевшей ладони отца. Мертвенно-бледная кожа обтягивала каждый суставчик, и можно было различить каждую венку. Риша особенно радовала неистово бьющаяся жилка.
– Как жаль, что тебя сейчас здесь нет. Мы очень скучаем. Вернись. Пожалуйста.
Сопение на постели вновь прервалось, и дядя со вздохом заворочался.
– Я не могу видеть от гнева и боли. Мне так страшно тебя потерять. Не уходи.
Пальцы отца дрогнули, и Риш осторожно их поцеловал, пытаясь успокоить ту боль, что взволновала изувеченное тело.
– Из меня выйдет плохой отец, я избалую и испорчу Иию и Зиша.
Аризей тоскливо вздохнул. Риш приходил сюда каждый день по несколько раз и говорил, говорил и говорил с отцом. Просто невыносимо было жалко мальчишку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пальцы отца задрожали ещё сильнее, и Узээриш ощутил липкий страх. Боль, терзавшая тело отца, пугала его. Ладонь приподнялась, будто в судороге, и пальцы вытянулись.
–… и-и-иш…
Узээриш резко вскинул голову, и сердце ухнуло в пятки.
Отец смотрел на него. Под едва приподнятыми слипшимися ресницами мутно синели глаза. Потрескавшиеся губы вновь напряглись в усилии, и по комнате прокатилось:
–…и-и-иш…
Пошатнувшись, Риш с корточек плюхнулся на задницу, но тут же вскочил и навис над отцом, чувствуя, как в груди радостно пухнет сердце. С кровати скатился дядя и тоже навис над столом.
– Бредит? – вырвалось у него.
Иерхарид медленно, с большим трудом перевёл взгляд и выдавил:
– …и-исей…
Широкая улыбка осветила небритое лицо Аризея.
– Ну я ему вряд ли бы снился. Дозвался-таки, – он одобрительно похлопал по плечу выпавшего из реальности Риша.
Неуверенная улыбка скользнула по губам Узээриша.
Отец узнал его. Он пришёл в себя.
Харийд с опасением осмотрел комнату, в которую ему предлагалось заселиться, и уточнил у господина Фошия:
– Мне кажется, тут уже кто-то живёт. Он точно не будет против?
Майяри тоже заглянула в комнату, которую ранее занимала Лирка, и обнаружила, что берлогу из поломанной мебели так и не убрали. И домоправитель смотрел на неё с явной хозяйственной жалостью.
– Предыдущий гость уже уехал, – заверил Фоший. – Сейчас здесь приберутся и принесут новую мебель. А пока позвольте предложить вам одежду.
– Пойдём, – Ранхаш потянул Майяри.
Девушка охотно поддалась: впечатлений ей хватило, и хотелось уже просто отдохнуть, желательно в объятиях харена и без мыслей о предстоящем разговоре с хайнесом. А ещё страсть как хотелось искупаться и смыть с себя тонкий слой земли, покрывавший кожу серым налётом.
– Господин Шидай, наверное, уже не спит…
– Два часа назад должен был проснуться, – заметил Казар.
– Может, не знает…
– Почувствовал, – уверенно заявил Ранхаш и решительно распахнул дверь.
Господин Шидай сидел в кресле прямо напротив входа и встретил их прищуренным взглядом и тонкой улыбкой.
– И где это вы втроём шлялись всю но… – вопрос оборвался, а глаза лекаря удивлённо округлились, когда он увидел, в каком виде они перед ним предстали. – Скажите мне, что вы искали клад.
– У нас было свидание, – мрачно отозвалась Майяри.
Брови лекаря приподнялись ещё выше.
– Никогда не думал, что это скажу, но, дети, ходите на свидания с осторожностью. Выглядите так, словно право на свидание вам пришлось отвоёвывать у всего сыска.
– Это почти так и было, господин, – с энтузиазмом подтвердил Казар, – только не столь драматично. Я бы даже сказал комично, несмотря на то, что для некоторых это приключение обошлось весьма дорого.
– Не сомневаюсь. У меня всю ночь и утро тело зудело, как если бы кое-кто хотел из меня магию выкачать.
«Кое-кто» прошёл через гостиную и молча скрылся в спальне.
– Расскажешь? – Шидай хитро прищурился на Казара, и тот с готовностью умостил грязный зад в кресле.
– Со всеми подробностями!
Майяри тихонечко проскользнула следом за хареном. Он как раз доставал из шкафа сменное бельё.
– В купальни?
Ранхаш кивнул.
– Можно с тобой?
Мужчина недоверчиво посмотрел на неё, и Майяри смущённо опустила глаза.
– Мы же всё равно устали и… и вряд ли возникнут… проблемы. Я надену рубашку. Мне, – она смутилась, – просто очень хочется побыть с тобой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ранхаш замер, смотря на неё жёлтыми глазами, а затем подошёл ближе и поцеловал в лоб.
– Буду ждать в купальнях.
Майяри проскользнула под его рукой и бросилась к шкафу.