Читать интересную книгу История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи - Иван Рожанский

Мы не будем вдаваться в чисто агрономические детали книги Катона. Достаточно будет сказать, что наряду с правилами посева, прополки, сбора, хранения и сбыта урожая Катон рассматривает множество других вопросов, могущих иметь значение для земледельца, вплоть до молитв, к которым следует прибегать в тех или иных случаях. Анализ всех этих вопросов выходит за пределы задач настоящей работы.

Выше было сказано о резко враждебном отношении Катона к греческой культуре, которая как раз при его жизни начала оказывать все большее влияние на высшее римское общество. Войны первой половины II в. до н. э. привели к политическому подчинению Риму сначала Македонии, а затем и всей Греции. И здесь оказалось справедливым общее правило: менее культурные победители подверглись мощному воздействию более высокой культуры побежденного народа. В самом Риме появилась многочисленная эллинофильская партия, во главе которой стояла семья Сципионов — влиятельнейших государственных деятелей того времени. Эта партия считала усвоение достижений греческой культуры римлянами нужным и полезным делом, причем усвоение это осуществлялось различными способами.

Во многих знатных римских семьях стали появляться греческие учителя — большей частью из числа греческих пленников или заложников, увезенных в Рим. Так, после решительной победы, одержанной римским полководцем Эмилием Павлом над последним королем Македонии Персеем (в 168 г.), которому помогал так называемый Ахейский союз греческих городов, тысяча ахейских граждан были отправлены в Рим в качестве заложников. Среди них находился знаменитый историк Полибий. По прибытии в Рим он был сразу же приглашен Эмилием Павлом в качестве наставника его детей (среди которых был будущий покоритель Карфагена Сципион Африканский Младший). Характерно также, что Эмилий Павел вывез в Рим и разместил у себя в доме большую библиотеку царя Персея. Этим было положено начало ограблению Греции римскими полководцами: не только (и не столько) библиотеки, но главным образом произведения искусства, прежде всего бесчисленные статуи, вывозятся в Рим и используются для украшения богатых римских домов и вилл.

Надо, однако, отметить, что римляне отнюдь не рассматривались греками в качестве чистых варваров. В это время Греция находилась в состоянии глубокого политического упадка, и на образованных греков не могли не производить впечатления победы римских легионов, прекрасно организованных, дисциплинированных, возглавлявшихся полководцами твердыми и порой суровыми, воевавшими не ради интересов каких-то случайных деспотов, а во имя республики, многими своими чертами импонировавшей греческим интеллигентам.

В результате многие выдающиеся греки появляются в Риме. Знаменитый грамматик и руководитель пергамской библиотеки Кратес приезжает в Рим около 168 г. в качестве посла царя Пергама Эвмена П. В 155 г., когда афиняне оказались в немилости у римского сената, они послали в Рим представительную делегацию (о деятельности ее уже шла речь в этой книге). В состав этой делегации вошли глава тогдашней Академии Карнеад, перипатетик Критолай и стоик Диоген. Греческие философы использовали свободное время для публичных докладов, привлекавших большое количество слушателей, особенно из числа молодежи. Этот факт вызвал ярость семидесятидевятилетнего Катона, который в сенате потребовал срочной высылки греческих философов из Рима.

Но ход истории нельзя было обратить вспять, и эллинизация римлян происходила все более быстрыми темпами. Сципион Африканский Младший организовал кружок для изучения греческой литературы и философии. К участию в этом кружке были привлечены уже упомянутый Полибий и выдающийся философ-стоик Панэтий, впоследствии ставший учителем Цицерона. Вслед за этим преподавание греческой литературы, риторики, грамматики и даже философии (разумеется, в довольно примитивной форме) проникает в римские школы. В результате типичный римский интеллигент I в. до н. э. уже ничем не походил на катоновский идеал старорежимного земледельца и воина.

Какую роль в процессе эллинизации римлян сыграла греческая наука? У римлян, отнюдь не страдавших отсутствием любознательности, достижения греческой науки вызывали несомненный интерес, но этот интерес был, мягко выражаясь, весьма односторонним. Римлянам даже не приходила в голову мысль о возможности самим заняться теоретическими изысканиями в области математики или астрономии, чтобы продолжить работу, так блестяще начатую гениями эллинистической науки. В частности, к математике римляне были абсолютно равнодушны (или неспособны?), поэтому всякое математическое знание казалось им чем-то заумным и потому вряд ли заслуживающим внимания. Математики, о которых с таким уважением писал Аристотель (включавший в их число также и теоретиков — астрономов), казались римлянам чудаками, занимавшимися если не бессмысленным, то, во всяком случае, бесполезным делом. Математические знания самих римлян ограничивались архаичными приемами счета на абаке и приближенными вычислениями площадей и объемов. О строгой дедуктивной математике они не имели и не желали иметь никакого понятия.

Для иллюстрации сказанного приведем два примера, взятых из области географических наук. Основателем точной картографии по справедливости считается Гиппарх, впервые введший в употребление сетку меридианов и параллелей в качестве основы для построения географических карт. Из Страбона мы знаем, что Гиппарх резко критиковал «Географию» Эратосфена за использование ненаучных методов локализации географических объектов (об этом мы уже говорили в четвертой главе). Впоследствии традиции Гиппарха были развиты Птолемеем в его «Географии», хотя при составлении своей карты мира Птолемей не чуждался использовать и менее точные данные, взятые из описаний, составленных путешественниками.

B течение II–I вв. Римская республика, до этого не выходившая за пределы Апеннинского полуострова, превратилась в мировую державу. Этот факт уже сам по себе способствовал усилению интереса римлян к географии, так как и административные и военно-стратегические интересы правителей Рима требовали создания достаточно точных географических карт. Уже Юлий Цезарь замыслил проект составления карты всего подвластного римлянам мира, но свое осуществление этот проект нашел лишь в эпоху правления Октавиана Августа (вторая половина Τ в. до н. э.). Выполнение этой задачи Август поручил одному из наиболее высокопоставленных чиновников — Марку Агриппе. Агриппа подошел к делу с чисто римской деловитостью. Он учредил широко разветвленную службу картографирования, в задачу которой входило определение размеров и границ всех римских провинций. На выполнение этой работы потребовалось около 20 лет. Характерно, что Агриппа совершенно игнорировал методы локализации географических объектов, разработанные Гиппархом. Основной способ определения расстояния между двумя точками состоял у него в счете камней, устанавливаемых римскими легионами при прохождении примерно равных отрезков пути. Расстояние между камнями определялось, с нашей точки зрения, довольно приближенно на основании числа шагов, которые делал солдат, проходя от одного камня к другому. В итоге всей работы Агриппа составил карту, удовлетворявшую потребностям римских администраторов и военачальников; эта карта была прикреплена к стене одного из портиков Рима и служила образцом для снятия множества копий.

Другой факт относится к биографии Цицерона, бывшего, как известно, одним из образованнейших людей своего времени. Из переписки Цицерона с его другом Аттиком, находившимся в течение некоторого времени в Африке, мы знаем, что у Цицерона имелось намерение написать сочинение по географии. Для облегчения труда Цицерона Аттик прислал ему трактат, написанный греческим географом Серапионом, принадлежавшим, по-видимому, к школе Гиппарха. В своем ответе Аттику[332] Цицерон пишет, что он в состоянии понять едва ли одну тысячную часть трактата Серапиона. В другом письме[333]он выражает недоумение по поводу критики, которой Серапион (следуя Гиппарху) подвергает «Географию» Эратосфена, казавшуюся Цицерону наиболее авторитетным сочинением в области географической науки. Еще в одном письме к Аттику[334] Цицерон упоминает о своем проекте, но в дальнейшем он от него, по-видимому, окончательно отказался. География, надо думать, показалась ему трудным и скучным предметом — и притом таким предметом (и это, вероятно, было основное), который не давал возможности развернуться Цицерону-стилисту. Подход Цицерона к написанию географического трактата был чисто римским подходом: он хотел изложить по-латыни вещи, уже известные греческим географам, придав своему изложению безупречную литературную форму. Это был подход не ученого, а дилетантствующего литератора.