Читать интересную книгу "Я" - Щемелинин Сергеевич

Мы вошли внутрь, следователь включил камеру и начал съемку. В помещении находилось несколько человек; священнослужитель, удивленный и возмущенный видом съемочной камеры в доме молитвы, поспешил к нам навстречу.

– Ты снимаешь? – осведомился я.

– Да.

– Запомни, – сказал я, глядя прямо в объектив, – почему я убью троих: один – это случайность, два – это нечто непонятное, а три – это уже система. Итак, начали.

Я надел очки и браслет, взяв их из воздуха, потом оттуда же взял пистолет, подсоединил его и открыл огонь. Синий луч подсветки быстро нашел трех жертв – все кончилось, менее чем за секунду: священнослужитель, который шел к нам, и еще двое посетителей, упали и остались лежать со взорванными головами. Я снял очки, браслет и оружие, и эти предметы исчезли в воздухе. Следователь зафиксировал все: и то, как я вооружался, и то, как я стрелял; он заснял всю обстановку, убитых и сбившихся в кучу кричащих людей, и тех двоих, которые побежали к боковому выходу, и упавшую в обморок пожилую женщину, а под конец камера сняла то, как моя амуниция мгновенно испарилась в воздухе. То, как она появляется и исчезает, было невероятно для технологии сегодняшнего дня: только пространственные тоннели могли сделать нечто подобное, однако это можно было бы сделать исключительно в специально приспособленном помещении, находясь в непосредственной близости от огромного шкафообразного преобразователя пространства, но никак не в первом попавшемся доме молитвы. Когда все, что надо, следователь снял, и мы вышли наружу, тогда на прощанье я приказал ему:

– На оправдательный приговор по моему делу я не надеюсь – пусть мое дело останется нераскрытым. Если этого не будет, то многие поплатятся своими жизнями: стрелять я уже не буду, потому что это слишком сложно – в случае чего, убивать буду так, как родственников твоего помощника.

– Я не жесток, – после паузы продолжил я, – я просто живу по своим понятиям добра и зла, и они слегка отличаются от общепринятых. Прощай, я пошел.

…До следующего утра меня не беспокоили. Отлет был назначен на полдень, однако утром меня вызвали в штаб. Там находилось много военных.

– Объясни нам, что произошло с тобой вчера? – потребовали они.

– Я убил парня, который неделю тому назад ранил меня ножом, – начал лгать я, – убил из мести. Затем в церкви я показал следователю, как я это сделал – вот и все.

– Ты совершил преступление, и тебя надо судить, – заявили мне.

– Никто из живущих сейчас не имеет права судить меня! – резко ответил я, и уже более спокойным тоном продолжил. – А о суде я договорился – его не будет.

– Как это? – не поняли они.

– Поговорите со следователем – он вам все объяснит.

– Мы уже говорили с ним и ничего не поняли.

– Хорошо, тогда объясню все сам, – сказал я. – Я обладаю некоторыми экстраординарными способностями, например, могу убивать на любых расстояниях, причем, не видя жертву, – и помощник следователя это уже прочувствовал на себе, а еще я могу читать в душах людей, как в открытой книге.

Мое признание не шокировало присутствующих, ибо они уже знали обо мне многое, однако эти мои слова вместе со вчерашними убийствами поставили меня над ними, несмотря на то, что я был гораздо ниже любого из них по званию. Ситуация изменилась в мою пользу – теперь я мог диктовать им свою волю, но не хотел делать этого и отдал инициативу в их руки – пусть сами поймут меня и сделают так как я того хочу без принуждения с моей стороны.

После моих слов возникла пауза, во время которой военные обдумывали мои слова и одновременно пытались поверить в невероятное. Ощутимый риск присутствовал для обеих сторон, поэтому они, как и я, не стали обострять ситуацию, а попытались понять ее до конца, прежде чем делать какие-либо выводы.

– А оружие, где ты взял оружие? – вновь спросили меня, но спрашивали уже не столь агрессивно, как раньше.

Пистолет вполне логично интересовал их, однако глупо рассказывать им то, что знать им совершенно не нужно!

– Пусть это будет моим маленьким секретом.

– Речь идет о доверии к тебе, как к воину: ты же наш герой – и вдруг убийца! – возмутились военные.

– Единство и борьба противоположностей – это первый закон диалектики. Противоположности друг другу отнюдь не мешают, а дополняют до целого – и на этом построен мир!

В разговоре снова возникла пауза, по прошествии которой один из офицеров примирительным тоном спросил:

– У тебя сегодня вылет, но можем ли мы отпустить тебя?

– Хорошо, не отпускайте, – ответил я и вбросил в "игру" серьезную карту, принявшись рассуждать. – Если сегодня я не уничтожу население одной вражеской планетарной системы, то завтра на ней будут сделаны миллионы кораблей, и много новых пилотов вступят в бой, а значит, в сражениях с ними погибнут миллионы наших солдат.

– Мы все равно сомневаемся в тебе, – открыто в лицо бросили мне.

Я понимал их сомнения. "Серьезная карта" почти не сыграла, но меня звал долг, поэтому я стал убеждать их в своей лояльности и предсказуемости:

– Я перейду на сторону противника?

– Конечно же, нет.

– Я хорошо выполнил свой долг в прошлый раз? – снова спросил я.

– О да, и тебя наградили! – последовал ответ.

– Тогда какие могут быть вопросы? Я полетел… а когда вернусь, вы подлечите меня в хорошей психиатрической клинике.

Я подкинул им мысль о своей ненормальности, которая должна была косвенно объяснить мои экстраординарные способности, и в их последующих рассуждениях натолкнуть на то, что хорошо бы избавиться от меня, послав на войну, – жесткая мягкость и аккуратность при работе с людьми – прежде всего!

– Нас беспокоит суд над тобой, – вновь один из присутствующих поднял тему суда.

– Суда не будет – снова повторил я. – В крайнем случае, меня можно будет судить после войны, если, конечно же, я останусь жив.

Наконец-то они поняли, что моя смерть на поле брани решит все их проблемы, – и военные задумались. Самый главный из них помолчал, а затем сказал:

– Пусть будет так – лети! Официального обвинения нет, арестовывать тебя никто не собирается, а значит, к тебе, к герою нации, у нас, у командования, нет никаких вопросов. Мы выслушали твой бред и решили, что, как только представится первая возможность, тебя подлечат наши психиатры; а так как сейчас, на сегодня, по заключению медиков ты – здоров, значит… в добрый путь и удачи тебе!

– Большое спасибо! – поблагодарил я их.

Я поспешил на космодром и около полудня, в заранее назначенное время, мой корабль оторвался от земли и заскользил в космос.

Итак, отныне я живу по своим законам, и общество признало мое право на это.

Корабль "Красный" давно уже воевал где-то вдалеке – мой новый корабль имел только лишь номер. Мы набирали скорость, оставляя планету, и каждый надеялся вернуться обратно. Звездная ночь приняла нас в свои объятия, и мы растворились в ней.

Глава 9. Окончание войны.

Мы воевали так же, как и раньше: прыжок – выстрел – отход или, вернее сказать, бегство с запутывание следов. С каждым разом я все больше и больше чувствовал, как пространство, в котором мы воевали, проходит сквозь меня, – и я внутренним взором видел все его изгибы. Пространство-время и я постепенно сливались в единое целое – и я чувствовал, что могу предсказать, как оно будет выглядеть в дальнейшем.

Я смотрел удивленными глазами на мир, и он раскрывался передо мною во всей своей красе. Я видел больше, чем позволяли приборы корабля, и это заслуга той, другой, нечеловеческой, части меня, которая привязана к моему телу и глубоко погружена в пространство-время.

Я знал, что еще ни разу за этот полет не выстрелил мимо, хотя, как и раньше, результаты выстрелов увидеть не успевал.

Постепенно, с течением времени я перестал контролировать ситуацию, а стал все больше и больше управлять ею; наконец, я почувствовал в себе силы и сделал то, о чем давно задумал: я решил изменить технологию атаки планетарной системы на новую: прыжок – выстрел – прыжок – выстрел… и так далее. В таком случае мне не нужно будет тратить время на запутывание следов – за выстрелом следует прыжок в другую вражескую планетарную систему, потом снова выстрел, и так до бесконечности, пока не кончатся силы.

На этот раз я был уверен в успехе, и эта уверенность питала мою решимость!

До того, как я стал применять эту технологию, мы успели сделать около десятка выстрелов; при этом на один выстрел мы тратили до двух суток – часов по сорок-пятьдесят; когда же я стал применять новую технологию, тогда на одну атаку, включающую в себя выстрел и прыжок, у меня начало уходить около восьми с половиной часов. Сам выстрел занимал не больше половины минуты нашего корабельного времени, прыжок – всего несколько минут, а в целом атака с прыжком занимала примерно минут десять. Однако на выходе из туннеля мы попадали уже в другое галактическое время, отстоящее от времени начала прыжка в среднем на несколько часов.