- Ты ведь не боишься меня зверем, - далеко не вопросительно сказал наконец Север, не делая попыток изменить положения наших тел, но сжимая снова мои бедра, и потянул сначала к себе, а потом обратно, сделав так, что я проехалась раскрытыми бедрами по его животу, отчего внутри меня что-то предательски дрогнуло. Горячо и жадно до его прикосновений. А Север снова затаил дыхание и звучно отрывисто рыкнул.
- Зверь ведь не тронет меня? – поинтересовалась я тихо и хрипло, кажется, начиная понимать, что происходит внутри Севера, когда его голос меняется, и хочется еще больше этой близости и этих прикосновений.
- Зверь – это я, девочка.
- Ты в мишке или мишка в тебе?
Север улыбнулся своей очаровательной красивой улыбкой, обнажая ровные белые клыки:
- Я один, Мия. Единый разум, но два обличия. У меня одно сознание, одно сердце, одна душа. И все остальное тоже одно.
Я лишь кивнула в ответ, что все поняла, как-то слишком остро ощущая кое-что «Одно», что буквально упиралось в мои напряженные ягодицы, поднимаясь и пульсируя вдоль по спине, не понимая, что впиваюсь острыми ноготками в грудь бера, который снова зарычал, откидывая голову назад и прохрипев что-то на непонятном языке Беров.
Выругался?
Попросил терпения?
- Надо двигаться, Мия.
И снова этот стон и мысли далеко не о дороге, когда Север кажется сам понял, что говорит весьма двояко, приподнимая меня на себе, чтобы резко развернуться на живот. И снова его мышцы стали хаотично дергаться, меняя обличье с человеческого на звериное, когда я быстро выпалила:
- А что ты сказал на вашем языке, Север?
- Попросил богов дать мне выдержки и терпения.
Это были последние слова, которые я услышала от Севера-человека. Потому что в следующую секунду уже восседала на огромном медведе, который пошел вперед сначала ровно и размеренно, словно давал мне возможность попробовать снова оседлать его. Правильно.
Расслабиться. Не думать. Дать волю телу.
Ох, боже, какой же он огромный и горячий!
Зажмурившись от рыка зверя, я пыталась отбросить от себя все мысли, растворяясь в ощущениях того, как двигался зверь подо мной, и прошептала ему, зная, что бер услышит:
- Терпи! Я привыкаю и делаю все то, что ты говорил.
Зверь издал глубокий выдох, однако не дернулся и не попытался снова стать Севером.
И, кажется, скоро я поняла, о чем он говорил.
Двигая бедрами в унисон с его шагами, я чуть скатывалась вперед и назад, при этом балансируя на одном месте, но уже не боялась свалиться.
Это было как с качелями – найти баланс и можно больше не держаться.
В какой-то момент я даже опустила длинную черную шерсть из рук, по-прежнему не открывая глаз и не видя дороги, просто доверяя этим плавным размеренным движениям медведя.
Услышав его мурчание, которое прошло волной дрожи по мне, я улыбнулась, чувствуя, как он стал двигаться быстрее, набирая темп, и переходя сначала на легкий бег, а затем разгоняясь все сильнее и сильнее.
Страха больше не было.
Распахнув глаза, и прижавшись к черной холке, я держалась за него руками, чуть сжимая ноги по мощным бокам, и чувствовала, словно лечу.
Это было удивительное чувство - видеть, как проносятся мимо деревья и кустарники, быстро убегая назад, словно шарахаясь в страхе от нас. А ветер дует в лицо, растрепывая волосы и обволакивая ароматом свежести ночного леса, который поднимался от шерсти зверя.
Очень скоро мы догнали всю группу несущихся вперед медведей, во главе с белым, и я почувствовала себя частью этой дружной удивительной компании, которая неслась в унисон друг с другом, не останавливаясь и не сбавляя темпа.
Я радостно улыбалась, видя задорные янтарные глаза бурого медведя, и смешливо кривила нос Туману, когда Север обгонял их, догоняя Лютого.
Только скоро эйфория полета прошла, сменившись усталостью.
Без сомнений, ехать верхом на огромном медведе, который был горячий, мягкий и бежал плавно и быстро, было в тысячу раз приятнее, чем трястись в телеге, отбивая копчик в синяки и стирая ягодицы. Только, как стало очевидно, и к этому тоже нужно было привыкнуть.
Не зная усталости и покоя, беры в обличии зверей неслись в одном быстром темпе до самой ночи, не сбавляя скорости, и остановившись лишь для того, чтобы обернуться в людей, поскольку не могли говорить в обличии медведей.
И, слезая с Севера, который в миг стал человеком, я едва не повалилась оттого, что ноги безудержно тряслись и мой вес им показался явно лишним.
Бедра ныли от напряжения, как и ягодицы, которые почему-то даже сейчас находились в сжатом состоянии.
- Все нормально? – тихо спросил Север, подхватывая меня на руки и заглядывая в глаза в кромешной мгле, когда даже луна спряталась за ветви высоких деревьев, и на мой кивок, чуть улыбнулся, - Нам нужно поговорить. Ты пока можешь отлучиться и перекусить, скоро мы выдвигаемся снова.
Некогда было смущаться, когда я, шатаясь, побрела до ближайших кустиков, прислушиваясь к голосам Беров.