поднимали их на активное сопротивление власти.
Напротив – эти самые люди, жаждущие лишней копейки, с чистым сердцем работали на власть, которая их обворовывала на миллионы и миллионы. Они любили власть, которая обворовывала их на миллионы и миллионы. Они поклонялись ей и боготворили, как Павшин, повесивший над своим столом фотографии Президента России и главы маленького нефтяного города Хамовского. И в то же время, эти же люди дрались за те смешные деньги, которые получали, за те надбавки, которые хотели бы получить. И более того, эти люди, жаждавшие лишней копейки, ненавидели тех, тут Алик имел в виду себя, кто боролся с этой властью, ворующей у людей, у них самих (!), миллионы и миллионы…
Удивление вызывало то, что за копейку люди выполняли самую дурную подработку, оставляя за гранью внимания тех, кто их обворовывает на миллионы. Это был парадокс внутри парадокса. Чертова матрешка, которую сколько ни открывай, а внутри все та же улыбающаяся физиономия. Алик глядел во вроде бы умные и всепонимающие людские глаза и не мог сообразить, что находится за ними, и есть ли там что-то.
Оправдывая поведение большинства, Алик предполагал, что там – внутри – было, скорее всего, незнание, как обойти эту систему законов, систему власти в целом, чтобы добраться до глотки вора и оставаться невредимым. Вырвать копейку реальнее возврата украденных миллионов, которые если вернуть, то опять – неизвестно в каком кармане они окажутся.
Система, созданная властью для удержания власти, позволявшая воровать на основе закона, направляла силы и знания граждан исключительно на то, чтобы создать инструмент, который бы помогал власти вознестись к тем райским местам, где можно воровать на основе закона. Таким образом, внутри голов большинства была забитая токсическими пробками мыслительная система, думавшая в итоге только одной толстой извилиной – пищеварительной.
ХОЧУ ДЕНЕГ
«Люди так привязаны к материальному, что даже после смерти близких, они ухаживают вначале за трупом, а затем за могилой куда лучше, чем за их идеями».
В телерадиокомпании маленького нефтяного города зарабатывали в прямом смысле ни на чем, поскольку картинки и звуки, исчезали мгновенье спустя после трансляции, оставляя лишь разрозненные впечатления в отдаленных головах. Это не газета, которую можно заново пролистать.
«Если бы телевизионные программы продавались в записи по аналогии с распространением газеты. Существовала бы подписка, – размышлял на эту тему Алик. – Человек мог бы посмотреть телепрограммы, когда ему удобно. Например, диски в почтовых ящиках…»
Осторожный стук в дверь после рабочего дня прервал размышления Алика, но он подчеркнуто дружелюбно выкрикнул, чтобы за дверью услышали:
– Заходите, заходите!
В кабинет нерешительно проник заместитель по техническим вопросам Задрин. Его глуповато-нахальное лицо выдавало сильную озабоченность и страх.
«Хочет денег для супруги, – мгновенно оценил Алик, – она рассказала, что я снизил ей зарплату за невыполнение плана. Собирается меня шантажировать».
Нарушение финансового равновесия между работниками приводит к необратимому процессу. Один – рассказывает, другой – завидует, третий – просит.
– Присаживайся, Георгий, – предложил Алик и приготовился к печальной исповеди.
– Я недавно узнал, что Павшин получает 50 процентов доплаты,… – начал Задрин.
«Интуиция на месте», – обрадовался Алик и, чтобы ограничить Задрина в претензиях, сообщил:
– Павшин получает доплату за ведение прямого эфира.
– Он не перетруждается, – заверил Задрин, – а я здесь и по вечерам работаю.
– Георгий, не сравнивай, кто сколько работает. Это моя задача, – Алик показал рамки обсуждения темы. – Я знаю, что ты стараешься. Молодец. Но ты же мой заместитель.
– Я перерабатываю, – уточнил Задрин. – Я занимаюсь техникой, поставкой оборудования, оформляю договоры по бензину и по всему, что нужно организации. Кроме того, на мне ведение смс-сервера, а там уйма работы.
Объявления, которые жители маленького нефтяного города давали прямо со своего сотового телефона на экран телевизора, приносили телерадиокомпании некоторую сумму денег, и Задрин был не тот человек, чтобы бесплатно работать. Фирма, предоставлявшая смс-услуги, давала бонусы для организаторов договоров – пять процентов от месячной выручки. Задрин эти деньги получал и думал, что никто не знает, но Алик знал.
– В твоих словах есть логика, – согласился он, уходя от спора. – Но я тебе дал большую премию в прошлом году. И выделял доплаты в течение года.
– Да, спасибо, – сказал Задрин и вежливо закивал.
– При этом я не наказал тебя за срыв договоров по бензину и за протекающую крышу телецентра, а все сделал сам, – напомнил Алик.
Задрин опять закивал головой, ссутулился как фонарь над дорогой, но в глазах его по-прежнему читался вопрос: «хочу денег, раз ты супругу обидел».
– И еще одно Георгий, я не хотел бы, чтобы твои отношения с женой как-то отражались на работе и на твоих отношениях со мной, – прямо сказал Алик. – Ты же пришел сюда, потому что жена пожаловалась?
– Не без этого, – согласился Задрин.
– По твоему вопросу я подумаю, а в мои отношения с журналистами ты не вмешивайся, – сказал Алик. – Твоя жена значительно не выполнила план работы на месяц, и я не могу дать ей зарплату, которую получает тот, кто выполняет план.
– Но она сможет получать как все? – спросил Задрин.
– Как только выполнит план, – заверил Алик.
– Ну ладно, тогда все, – сказал Задрин и вышел за дверь.
Уход просящего сродни утреннему облегчению. Алик не любил, когда проверяли его карман, просящим ли взглядом, протянутой ладошкой или откровенной просьбой. Подаешь одному – подай всем.
Несовершенство человека велико. Кто мы такие, чтобы судить и выбирать из просящих более достойного подаяния? Мир просящих велик. Личного счастья не хватит, чтобы осчастливить всех, можно только увеличить несправедливость. Личное счастье одного просящего обернется личным несчастием других, желающих подаяния и знающих, что одному уже подали.
Положительное к себе отношение, оправдание всех своих действий – как сложно от этого избавиться. И нужно ли это, если мир распадается на множество картин, равное множеству глаз? Имеет значение только то, чья картина мира симпатична аудитории. О какой истине мы спорим?
Алик откинулся на спинку старого кожаного начальственного кресла и задумался: «Несомненно, Задрин узнал о доплате Павшина от самого Павшина. Они же друзья и пьют вместе, даже семьями. Ну, и дурак этот Павшин. Знал, что не умен, но не настолько же. И, конечно, это произошло в «Юности комсомола», когда коллектив встречал Новый год, не приглашая главного редактора, то есть меня…»
***
Счастье тесного круга
«Муха бросается на экран телевизора не от любви к его образам, а от инстинктивного стремления к свету и теплу».
Прокуренный тамбур «Юности комсомола» весело принимал гостей.