Читать интересную книгу Ангел Экстерминатус - Грэм Макнилл

Возможно ли было составить карту внутренних помещений этой гробницы, или же они не поддавались эмпирическому измерению?

— Я его чувствую, — сказал Фулгрим, когда они прошли между когтистыми лапами стражей, стоящих по бокам от входа в гробницу. Свет с мерцанием проносился сквозь них, как стайки блестящих рыбок, бросающихся прочь от приманки рыбака. Ничто здесь еще не отреагировало на их присутствие, но Пертурабо совсем не жаждал узнать, как долго это продлится после того, как они окажутся внутри.

Пертурабо приказал остановиться и повернулся к Фулгриму.

— Брат, мне нужно спросить у тебя кое-что, прежде чем мы двинемся дальше, — сказал Пертурабо.

Фулгрим напрягся и настороженно сощурился.

— Да?

— Есть ли что-то, чего я не знаю? — спросил Пертурабо. — Даю тебе последний шанс рассказать мне все, что ты мог утаить.

Пертурабо услышал ложь еще до того, как ее произнесли.

— Нет, брат, — ответил Фениксиец. — Я рассказал тебе все так, как оно есть.

Пертурабо кивнул, получив именно тот ответ, которого ожидал. Он отвернулся от Фулгрима и, окруженный роботами-стражами и сопровождаемый своими воинами, вошел в гробницу.

Темнота приветствовала его, обволокла органы чувств так, что абсолютная неестественность ее стала очевидна. Он мысленно охватил окружающее пространство, изучая его на пределах восприятия, недоступных смертным. Что для них было беспрерывной чернотой — непроглядной, липкой, неизбежной — для него стало лишь сумраком.

За порталом находилось подобие гулкого вестибюля, чье гигантское пространство, казалось, изменялось при каждом новом взгляде. Вперед вело несколько проходов — арок листовидной формы, выделявшихся большей чернотой, но Пертурабо вдруг заметил, что не может определить, сколько их.

— Дешевые фокусы, — усмехнулся Фулгрим, окидывая взглядом изгибающиеся коридоры, разбегавшиеся сразу в нескольких направлениях.

— Нет, — сказал Пертурабо. — Все отнюдь не так просто.

— Эльдарское колдовство, — сплюнул Фулгрим. — Ничего интересного.

Капли света лучезарными слезами текли из глаз Фулгрима, а испарина на руках падала на гладкий мраморный пол гробницы, где превращалась в жидкие солнечные крапинки. В этих стенах даже смертные воины могли видеть свет Фениксийца. Дети Императора восхищенно кричали. Железные Воины не обращали внимания.

Пертурабо не сводил взгляда с черных стен впереди, заметив кое-что знакомое в переменчивых дорожках и непостоянных линиях этого места. Он уже видел такие постройки раньше.

— Это лабиринт, — сказал он. — А я разбираюсь в лабиринтах.

Расположившись на куполе высокой гробницы, стоящей вдали, напротив цитадели, Никона Шарроукин и Сабик Велунд наблюдали из укрытия за двумя примархами, ведущими своих воинов внутрь. Около тысячи легионеров и столько же смертных следовало за ними узкой колонной, заползающей в гробницу, как паразитический червь в носителя.

— Сайбусу это не понравится, — сказал Велунд.

— Его пристрастия меня не касаются, — ответил Шарроукин.

— Тебе легко говорить, — отозвался Велунд. — Ты когда-нибудь вернешься к своему легиону.

Шарроукин ничего не ответил и сделал несколько пикт-снимков грозной крепости в центре площади, понимая, что за ее штурм пришлось бы заплатить тысячами жизней. В этой крепости, возведенной с поразительной экономией времени и сил, башнями стали орудия от «Носорогов», стенами — бронированные машины, а в роли мобильных опорных пунктов выступали рычащие «Лэнд Рейдеры», стоявшие в окруженных проволокой окопах.

— Это «Теневой меч»? — спросил Велунд.

В центре крепости, на приподнятой платформе, стоял сверхтяжелый танк, армированный и укрупненный до немыслимости.

— Командирский танк Пертурабо, — ответил Шарроукин.

— Его орудийные системы могут охватить каждый сантиметр стены, а главная пушка попросту уничтожит все, что окажется на ее линии огня.

— Значит, от линии огня будем держаться подальше, — сказал Шарроукин.

Два титана-«Грабителя», несущих знамена Легио Мортис и окрашенных в их цвета, стояли напротив своих стеклянных двойников, с непоколебимой точностью направив на них орудия. Воины Пертурабо отличались исключительной скрупулезностью.

— Прямая атака на эти позиции будет самоубийством, — заявил Велунд.

— Девятнадцатый никогда так не сражается, — сказал Шарроукин.

— Я обратил внимание, — ответил Велунд. — Идем, капитан Тиро должен узнать, что этим путем внутрь не попасть.

Шарроукин кивнул и отошел от края крыши. На таком расстоянии от врагов не было смысла растворяться в тенях, но он все равно это сделал. Благодаря сверхъестественно чуткому восприятию Шарроукин с самого момента приземления начал ощущать на себе враждебные взгляды невидимых наблюдателей, которые следили за каждым его движением, как змея, готовящаяся напасть. И он знал, что они видели его, даже когда он двигался со всем доступным ему мастерством.

Чередой уверенных перебежек, головокружительных прыжков с ранцами и резких падений Шарроукин и Велунд добрались до крытого участка земли, где их ждал отряд вторжения Железноруких. Шарроукин спрыгнул в тень и вышел к Кадму Тиро и Вермане Сайбусу. Игнаций Нумен и Септ Тоик держали между собой дрожащего Варучи Вора, а над ними возвышался брат Бомбаст, в грозном огнемете которого вспыхивали раскаленные голубые струи.

— Ну что? — спросил Кадм Тиро. — Мы сможем пробиться внутрь?

Выражения его лица не было видно за железным шлемом. Сотни вырезанных имен покрывали доспехи; их было так много, что обнажившегося керамита стало столько же, сколько покрашенного в черный. На Исстване он находился в гуще жесточайших боев, и легко было забыть, что пострадал он не меньше их всех. Златокрылый Гаруда устроился на его наплечнике, сложив крылья, и сверкал красными глазами, напомнившими Шарроукину об Атеше Тарсе.

В его облике сквозила нравящаяся Шарроукину стремительность — орел был реющим хищником, как и он.

— Не стоит и надеяться, — ответил Шарроукин. — Железные Воины уже построили крепость прямо перед входом. Чтобы пробиться к нему, нужно атаковать целым легионом, не меньше.

— Значит, мы напрасно преодолели весь этот путь! — вспылил Сайбус, ударив кулаком по ладони. — Я с самого начала говорил, что эта затея обречена на провал. Мы только впустую потратили время на полеты.

— Ты не согласен? — спросил Тиро, прочитав это в позе и мимике Шарроукина.

— Мы все погибнем, если станем атаковать Железных Воинов в лоб, — сказал Шарроукин. — В этом я с Сайбусом соглашусь, но в лобовой атаке нет необходимости.

— Что ты имеешь в виду? — хмуро спросил Тиро.

Шарроукин кивком подозвал Нумена и Тоика, и те подтащили к нему болезненно выглядящего эльдар-проводника.

— Потому что парадный вход — не единственный, верно?

Варучи Вора поднял на них взгляд и кивнул. Плоть туго обтягивала выступающие кости лица, словно промасленная бумага, а сквозь жирно блестевшую кожу просвечивали фиолетовые вены.

— Верно, — ответил эльдар. — Есть другие способы попасть внутрь.

Глава 21

ЧАСТЬ ЧЕГО-ТО БОЛЬШЕГО

МАТЕМАТИКА ИММАТЕРИУМА

ОНИ НИКОГДА НЕ БЫЛИ

Кошмар его существования не окончился, на самом деле он стал еще хуже. Феликс Кассандр, хотя это имя мало, что значило для него теперь, мерил шагами помещение, когда-то бывшее медицинским карантинным отсеком на борту «Гордости Императора». Его кости ныли, каждый сустав пронзала острая боль, его единственное легкое было наполнено кислотно-жгучей жидкостью, которую он периодически сплевывал.

Его сверхчеловеческая структура сохраняла ему жизнь, несмотря на то, что он страстно желал умереть.

Он и Наварра были двумя из примерно дюжины тератов Фабия, уцелевших после атаки на корабль Железных Рук. Наварра лежал в жалком виде в углу карантинного отсека, его мутировавшее тело колыхалось, по мере того как его внутреннее строение срасталось и разваливалось в приступах генетического бунта, конечности его изменили свою форму в ответ на гипер-мутацию его базовых параметров.

Тераты были чуть лучше чудовищ, рычащие, безумные существа, обладающие только основными инстинктами и агрессией, из них только Кассандр и Наварра помнили свои прошлые жизни. Разум Наварры висел на волоске, балансируя на крае сознания и оставаясь верным слову Дорна, только благодаря тому, что Кассандр постоянно пересказывал героическую историю их Легиона, начиная с Победоносного Рома и заканчивая Благородным Мартиусом. Его собственные воспоминания о том, кем он был и откуда пришел, были сильно повреждены, но зато он отчетливо помнил, что сотворил.

Он убил космодесантника лояльного Империуму. Он был ничем не лучше Детей Императора или Железных Воинов. Боль, причиняемая самим его существованием, была ничем по сравнению с этим. Это было его карой, его наказанием, за то, что он уступил перед лицом бедствий. Он был одним из Кулаков самого Императора, непобедимым воином, которого не могли сдержать никакие обстоятельства, и который мог превозмочь любую боль.