отметили явное предпочтение мужчин при найме, их также быстрее и регулярнее продвигают
на руководящие посты, и поэтому их доля в руководстве превышает долю занятых по отрасли
в целом. Мужчины, которые делают женскую работу, могут зарабатывать меньше, чем
мужчины, имеющие преимущественно мужские профессии, но они зарабатывают больше и
быстрее делают карьеру, чем женщины с той же самой профессией32.
Мужчины все же испытывают определенное негативное отношение, особенно со стороны
публики. Например, санитары сталкиваются со стереотипом, что все они — геи; мужчины-
библиотекари сталкиваются с представлениями, что они «слабаки» и «бесполые существа»;
социальных работников считают «женственными» или «пассивными». Один мужчина-
библиотекарь обнаружил, что посетители библиотеки воспринимают его как любителя
рассказывать детские байки. Уильяме вскрыла тот факт, что, как ни странно, отрицательные
стереотипы мужчин, делающих «женскую работу», накладываются на эффект «стеклянного
эскалатора», «заставляя мужчин выдвигаться из сфер, считающихся чисто женскими, и
стремиться наверх, чтобы занять более престижное место, по праву принадлежащее
мужчине»33.
Подобно Зиммер, Уильяме делает вывод, что мужчины «приносят свою тендерную
привилегию, приходя на женскую работу: это становится их преимуществом, несмотря на их
малочисленность». Мужчины, кажется, выигрывают в любом случае. Когда женщина
выступает показательным образцом, мужчины сохраняют свое численное превосходство и
способны удерживать свою тендерную привилегию, ограничивая доступ женщины к их
профессии, ее продвижение по службе и получение опыта работы. Когда мужчина выступает
показательным образцом, его приход на работу приветствуется, и его тендерная
300
привилегия используется для быстрого продвижения в профессиональной иерархии.
«Несмотря на всевозможные проблемы, — пишет Альфред Кадушин, — очевидно и
неоспоримо то, что представитель мужского меньшинства имеет существенные преимущества
в любой женской профессии»34.
Это утверждение многое проясняет в том, почему мужчины продолжают сопротивляться
равенству на рабочем месте. В конце концов, их вполне может устраивать существующее
положение дел. Экономист Хайди Хартман пишет:
«Низкая заработная плата держит женщин в зависимости от мужчин и поощряет к
замужеству. Замужние женщины должны выполнять работу по дому для своих мужей.
Мужчины получают двойную выгоду и от более высокой заработной платы, и от домашнего
разделения труда. Это домашнее разделение труда, в свою очередь, приводит к ослаблению
позиции женщин на рынке труда. Таким образом, иерархическое разделение домашнего труда
поддерживается рынком труда и наоборот»35.
Неравенство на рабочем месте выгодно мужчинам, и они часто стараются его не замечать.
Неравенство почти всегда не видно тем, кому оно выгодно, и фактически в этом заключается
главнейшая выгода! Явно несправедливый порядок воспринимается как справедливый, и это
вдохновляет мужчин на его отстаивание. Приведу пример. Недавно на телевизионном ток-
шоу я оппонировал трем «сердитым белым мужчинам», которые считали себя жертвами
дискриминации на рынке труда. Название шоу «Черная женщина украла мою работу» должно
было привлечь большую аудиторию. Эти мужчины жаловались, что стали жертвами
«обратной дискриминации», поскольку не получили работу из-за женщины, менее
квалифицированной, чем они.
В своей реплике я предложил этим «сердитым белым мужчинам» обратить внимание на одно
слово из названия шоу — слово «мою». Что оно означало? Они думали, что рабочие места
действительно принадлежат им, что они имеют на них право и что когда кто-то другой —
черный или женщина — получает эту работу, то получает буквально «их» работу? Но по
какому праву это — их работа? Только по праву унаследованного от прошлого обычая
дискриминации? Конечно, шоу было бы точнее назвать «Черная женщина получила работу»
или «получила эту работу». Но почему «его» работу? Оспаривать равное право на заработок
просто на основании расы или пола — это и есть дискриминация. Но равенство всегда
неудобно тем, кто ранее извлекал выгоду из неравенства.
301
Другое основание для отстаивания тендерной чистоты на работе заключается в том, что, как
утверждают мужчины, женщины будут их отвлекать. Заголовок в «Уолл-стрит джорнэл» в
1991 г. гласил: «Коллеги-женщины могут вырубить мужчин». В 1995 г. в отчете комиссии по
вопросам «стеклянного потолка» Министерства труда цитировался менеджер-мужчина,
который сказал: «Самое главное — это спокойствие, взаимопонимание и сотрудничество».
Далее он продолжал: «Многие белые мужчины не любят соревнования и не любят вступать в
конфликт» в присутствии женщин. То, что присутствие женщин будет отвлекать мужчин от
выполнения стоящих перед ними задач и нарушит хрупкое мужское братство, также
приводилось в качестве аргумента в военных школах, подобных «Цитадели»36.
Однако, как мы видели, это не всегда так. Во многих ситуациях женщины и мужчины
работают рядом, не «отвлекая» друг друга. Врачи и медсестры, менеджеры и секретари вроде
бы не сильно отвлекаются. Дело не в том, что присутствие или отсутствие женщин может
отвлекать мужчин. Присутствие женщин на равных основаниях — вот что действительно их
беспокоит.
Сексуальные домогательства
Сексуальные домогательства — один из основных способов мужского сопротивления
тендерному равенству на рабочем месте. Сегодняшняя озабоченность сексуальными
домогательствами подпитывается в США сразу несколькими тенденциями: женщины стали
больше говорить о случаях домогательств на работе и в школе; изменилась оценка поведения,
которое мужчины считали само собой разумеющимся; повысились давление на мужчин на
работе и готовность американского правосудия преследовать, и весьма сурово, подобные
проступки. В судах сексуальные домогательства квалифицировались как форма сексуальной
дискриминации уже с конца 1970-х гг. Феминистка и юрист Кэтрин Маккиннон доказывала,
что сексуальные домогательства являются нарушением статьи VII Закона о гражданских
правах 1964г., в которой говорится, что «незаконной практикой найма на работу со стороны
работодателя... является дискриминация, направленная против любого индивида из-за его
расы, цвета кожи, религии, пола или национального происхождения». Сексуальные
домогательства нарушают этот закон, потому что дискриминируют женщин по признаку пола,
302
а кроме того, создают враждебную обстановку для работающих женщин37. В 1982г.
американский Апелляционный суд одиннадцатого округа вынес определение:
«Сексуальные домогательства, которые создают враждебную или оскорбительную обстановку
для членов одного пола, являются таким же преднамеренно выстроенным барьером половому
равенству на рабочем месте, как расовое преследование — расовому равенству. Несомненно,
сексуальные домогательства, направленные на мужчину или женщину в обмен за привилегию
получить работу и зарабатывать на жизнь, унижают не меньше, чем любое, самое грубое
оскорбление расиста»38.
Однако до 1991 г. серьезность этой проблемы для работающих женщин не признавалась. В
октябре 1996 г. Анита Хилл объявила, что подвергалась сексуальным домогательствам со
стороны Кларенса Томаса, под началом которого работала в Комиссии по соблюдению
равноправия в трудовых отношениях, и мгновенно вся нация прилипла к экранам телевизоров,
поскольку слушания в Верховном суде приняли совершенно неожиданный оборот. Хилл
настаивала на том, что босс к ней приставал, отпускал скабрезные шутки и рассказывал о
своем мастерстве в сексе даже после того, как она дала понять, что ухаживания Томаса ее не
интересуют.
В тоже время сенатский Комитет по законодательству третировал Хилл, как преступницу: ее
обвиняли в попытке соблазнить Томаса, исподволь рисовали образ «презренной женщины»,
намекая, что ее используют либералы, выступавшие против его назначения. Нация
раскололась на две половины в вопросе, кому верить, Томасу или Хилл. СМИ в унисон твер-
дили, что резкое и недоверчивое отношение сенатского комитета к Хилл может «охладить»
желание американских женщин открыто заявлять о сексуальных домогательствах.
«Охладить»? Как СМИ были не правы! В последующее десятилетие лед тронулся: тысячи
женщин рассказали то, что ранее считалось постыдной тайной. Число дел о сексуальных
домогательствах с 1991 г. увеличилось более чем в 2 раза. Внезапно нация осознала, что