А вот наконец и, она сама. Сияющая юной свежестью, веселая, стремительная, жизнерадостная.
- Здесь теперь совсем как у нас в Италии. Даже в мае - летняя теплынь. Температура воды в океане у берега-двадцать шесть градусов,-защебетала она, поставив на столик переносной видеотелефонный аппарат с небольшим экраном. Если пан Волдимар не возражает, она сбегает окунуться в воду, пока он поговорит по телефону. Сейчас без одной минуты двенадцать. Или принести ему кофе? Ведь он так мало спал этой ночью...
- Иди купайся, Блек-Бой. Ты ведь тоже почти не спала.
Она на секунду прижалась к его плечу тугой высокой грудью и, поцеловав украдкой его в щеку, легко побежала к берегу, сбрасывая на бегу свой голубой халатик.
Зазвучал зуммер аппарата, засветился голубым светом экран.
- Здравствуй, Волдимар!
На экране показалось лицо Рамода Пашевича - его непосредственного начальника и удачливого собрата по последнему вояжу в Россию, где Рамод так отлично справился с ролью майора Корецкого.
- O'кей, шеф! Добрый день! Прошу ласкаво простить мой домашний вид,-чуть приподнялся Волдимар в кресле.
- Пустяки, дружище. Рад видеть тебя бодрым и отдохнувшим, хоть и должен несколько огорчить. Отдых тебе придется прервать. Сейчас же. Главный хочет лицезреть тебя. Немедленно. Даже свой "Дуглас-стенд" [ "Дуглас-стенд" - здесь; самолет, который поднимается и садится без разбега.] приказал послать. Через сорок минут приземлится на твоей площадке. Прикажи выставить точку ггосадки.
- Какие-нибудь неприятности?
- Совсем наоборот, дорогой. Новое срочное и весьма... почетное задание.
- Хотя бы намекни.
- Тримаран "Юлия".
- Опять туда?
В голосе его звучала растерянность.
- Успокойся, дружище. Гораздо ближе. Совсем по соседству. Понимаешь, фестиваль... Это ближе, чем от тебя до Нью-Йорка.
- Кажется, понял. Но ведь до Всемирного фестиваля еще целых три месяца.
- Не дури, Волдимар,- строго посмотрел на него шеф.- Через три часа все узнаешь. Давай-ка, иди собирайся. Не дай бог тебе задержать хоть на минуту "Дуглас-стенд". До встречи. Сначала - ко мне.
Лицо шефа уплыло с экрана.
"Вот тебе и ужин у Адольфа,- с досадой подумал
Волдимар.- Пожалуй, даже- пообедать по-человечески не успею".
Сложив ладони рупором, он что есть силы закричал:
- Блек-Бо-о-о-й! Ро-о-зи-и-та-а-а-а!
"Вряд ли услышит",- подумал и, взяв со стола серебрянный колокольчик, пошел было к дому.
Но девушка услышала. Быстро выбравшись из воды, она догнала его, мокрая, запыхавшаяся, с халатиком в руках.
- Что-то случилось?
Миндальные глаза ее смотрели на него с явной тревогой.
- Через час я улетаю. Сейчас пойду к себе соберусь, а ты скажи пани Зосе, чтобы через двадцать минут приготовила что-нибудь поесть поплотнее. И предупреди пана Станислава, чтобы пришел проститься. Да, пусть он распорядится, чтобы на авиаплощадке выставили посадочный знак. Он знает.
- Ой, как досадно, пан Волдимар!
На глазах ее показались слезы.
"Неужели она в самом деле любит меня? Чушь какая-то".
Он сделал несколько торопливых шагов по направлению к дому, но потом повернулся.
Розитта так и стояла возле столика, медленно застегивая свой голубой халатик. Лицо ее было трогательно печальным. Глаза смотрели вперед, ничего и никого не видя.
Что-то кольнуло его в левой стороне груди. Он с удивлением прислушался к этому странному ощущению беспричинной боли в сердце, которую испытал впервые за тридцать пять лет жизни. Потом машинально сделал несколько шагов к девушке.
Розитта встрепенулась, засветилась вся и подбежала к нему. Еще секунда - и он бы сжал ее в своих объятиях прямо здесь, у дома, на виду у всех... Однако усилием воли Волдимар подавил этот неожиданный для него самого порыв, и бесстрастным, ничего не выражающим тоном произнес:
- Что случилось, Блек-Вой? Почему ты до сих пор не выполняешь моих распоряжений? Передай, пожалуйста, пани Зосе, чтобы стол накрыли в зале. Поняла? Я спущусь туда через двадцать минут.
Она молча кивнула. Лицо ее вдруг стало каменным.
- Да, еще,-достал он из крамана бумажник.-Эти деньги не переводи сразу своим. Пусть останутся пока у тебя,- отсчитал и протянул ей десять стодолларовых банкнот.--Ты славный парень, милый мой Блек-Бой. И если со мной что-либо слу... Я хотел сказать, что ты очень славная девушка, Розитта, и мне жаль сегодня с тобой расставаться...
В половине четвертого он один, без Рамода, вошел в просторный кабинет генерального директора и фактически полного хозяина концерна. Пока шел от дверей к столу по толстому зеленому ковру, напомнившему ему вдруг днепровские плавни, мысленно отметил, что такой чести удостоен впервые.
Навстречу ему поднялся элегантный мужчина лет сорока в легком светло-кофейном костюме спортивного покроя, в кремовой рубашке с открытым воротом. Его серые глаза цепко всматривались в лицо Волдимара.
- Прошу,- не здороваясь, показал он рукой на приоткрытую толстую стальную дверь в правой стороне стены за его столом.
Дверь бесшумно закрылась за ними сама. В небольшой комнате стояла приятная прохлада. Столик. Два мягких вращающихся стула. На столике зеленая бутылка "Наполеона" ["Наполеон" - французский коньяк.], розовый сифон с содовой, пепельница, газовая настольная зажигалка, коробка кубинских сигар "Корона".
- Здесь, мы в абсолютной, я бы сказал, герметической изоляции. Постоянно меняющееся магнитное поле создает помехи для подслушивания самыми совершенными средствами. Курите,- сделал он жест рукой в сторону сигар.
- Благодарю. Не курю.
- Коньяк?
Волдимар кивнул головой.
- Тогда откройте. Мне налейте тоже.
Они молча выпили. Хозяин раскурил сигару.
- Подробные инструкции, деньги для работы, адреса и пароли к нашим старым и весьма надежным агентам получите через час у Пашевича. Я же - о сути, о главном.
Теперь уже он сам наполнил обе рюмки.
- Вы, конечно, не забыли "Юлию". Сейчас этот тримаран или, что точнее, его усовершенствованный дублер называется "Семен Гарькавый". Это имя вам, безусловно, тоже знакомо. Так вот, парусник этот заявлен для участия в фестивальной регате вокруг Южной Америки с командой из четырех человек, которую возглавляет молодой директор нового советского научно-исследовательского института теории движения, весьма талантливый доктор физико-математических наук Олег Слюсаренко. Вы имели честь в прошлом году лично видеть и слышать его. Я не утрирую. Этот молодой ученый заслуживает самой высокой похвалы жителей планеты и самого пристального нашего внимания.
Глава концерна выпустил облако голубовато-сизого дыма.
- Он и его идеи,- произнес он тихо, но внятно,должны либо служить нам, либо не служить никому.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});