— Мы справимся, Скотт. Мы справимся.
— Не знаю, — вздохнул он. — Ситуация становится все хуже.
— Мы уже достигли критической точки.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что хуже уже не может быть, — произнесла она с оттенком легкой истерики. — Смотри на все с этой точки зрения. Ты можешь себе представить что-нибудь более ужасное по сравнению с тем, что мы уже пережили?
— Да. Вынесение мне обвинительного приговора.
— Нет! Этого не может произойти! Назови что-нибудь еще.
— Найдут папу, он предстанет перед судом, и его осудят.
Лаура думала об этом.
— О’кей. Это будет действительно скверно. Но разве это будет хуже той неизвестности, в которой мы живем сейчас?
Скотт сначала не ответил, но уже через мгновение начал ожесточенно вдавливать пятку в пол.
— Ты скучаешь по нему?
— У меня нет времени. Я слишком занята, чтобы не дать всему развалиться.
— Если его найдут и он предстанет перед судом, ты будешь его защищать?
Лаура сама неоднократно задавала себе этот вопрос. Стоило ей подумать о Джеффе, как в ней тут же вспыхивал гнев, но…
— В течение двадцати лет он был моим мужем, и он ваш отец. Это кое-что да значит.
— Ты его любишь?
Она начала тщательно подбирать слова. Скотт был сыном Джеффа и оставался им, что бы ни произошло между его родителями.
— Да, любила.
— А сейчас?
— Я не знаю человека, в которого он превратился теперь. Вероятно, — сухо признала она, — я и раньше никогда его не знала.
— Ты пустишь его обратно?
— Он не вернется.
— А если вернется? Если он вернется, предстанет перед судом и его выпустят на поруки, как меня, ты его примешь обратно?
«Ты жестко ставишь вопрос», — хотела сказать ему Лаура, но вместо этого она только вздохнула.
— Я думаю, это будет зависеть от того, что он сможет сказать в свое оправдание. Если он виновен в том, в чем его обвиняют, то совершил страшное зло. Он причинил нам невыносимую боль. Не знаю, смогу ли я начать все сначала. Возможно ли это. Слишком многое произошло за это время. — Она внимательно посмотрела на Скотта. — А чего бы хотел ты? Ты же испытывал такую же ярость по отношению к собственному отцу. Ты бы хотел, чтобы он вернулся?
— Ну, если бы он все объяснил и если бы захотел жить с нами… — Скотт нахмурился. — Это в том случае, если я буду здесь. К тому времени я могу уже быть в тюрьме.
— Не говори так!
— По крайней мере, не мне с ним жить, а тебе.
Сжав руки на коленях, Лаура прислонилась к его плечу. В какой-то момент она перестала быть утешительницей, что казалось невероятным, учитывая тот кошмар, в который их вовлекла Миган Таккер. Но Скотт слишком быстро становился взрослым. И, разговаривая с ним, она чувствовала себя беседующей с другом.
— Ну, — промолвила она, — решение мне предстоит принимать не сейчас. А пока единственное, что я могу, — это справляться с заботами каждого нового дня.
— Я рад за тебя, что здесь Кристиан.
— За меня?
— Конечно, раз нет папы. Он действительно здорово помог вчера вечером. Он разговаривал со мной, не умолкая, и говорил при этом дельные вещи. Он меня здорово успокоил.
Лауру он тоже здорово успокоил, если иметь в виду то, как он ее обнимал, пока она выплакивала свое горе.
— Забавно, — призналась она, — когда он появился здесь, я решила, что это конец. То есть настоящий конец. Я подумала, что его появление — очередной кошмар в ряду других, а еще одного я уже вынести не могла. Но все оказалось иначе.
— Он побудет здесь?
Лаура знала, что Кристиан поставил свою спортивную сумку в гостевую комнату, набор для бритья — в ванную Скотта и вполне освоился на кухне. Но это он делал всегда, когда приезжал.
— Ты же знаешь Кристиана. Он — вольный дух. Он приезжает и уезжает, когда того пожелает.
— Он голубой?
Лаура с трудом подавила смех.
— О Господи, конечно нет! С чего это ты вдруг спросил об этом?
— Он никогда не был женат. Это странно. С ним была такая красивая женщина — Габи — в течение некоторого времени, но он так и не женился на ней. Я подумал, может, она просто служила для него прикрытием.
— С Габи у него были серьезные отношения. Я уверена, что в его жизни было и есть множество других женщин. Кристиан абсолютно полноценный мужчина.
— Так почему же он никогда не был женат?
— Думаю, потому что не хотел. Он предпочитает свободу.
Скотт задумался над этим предположением.
— Мне кажется, ему бы хотелось иметь семью.
— Кристиану? Если бы он хотел, она бы у него была.
— Может быть. — Скотт снова посмотрел на ковер, затем выпрямился и закинул голову назад. — О, черт, что же мне делать?
Лауре не надо было объяснять, что он снова и снова возвращается мыслями к предъявленному обвинению. Ее даже удивило, что он в течение столь долгого времени был в состоянии говорить о другом, хотя она была рада этому. Они оба нуждались в передышке.
— Собирайся, — сказала она ему, — и завтра вернешься в Пенн, как и собирался.
— Как, интересно, я смогу сосредоточиться на занятиях?
— Как-нибудь. У тебя есть выбор, Скотт? Ты что, намерен сидеть три недели здесь в ожидании, когда начнутся слушания?
— Может, мне начать пить и пробыть эти три недели в состоянии опьянения?
— Не смей, — насмешливо выпалила она, лишь потом осознав, что это вовсе не смешно. Скотт был хорошим мальчиком. Ей никогда не приходилось читать ему нотации. Но ему никогда и не предъявляли обвинения в изнасиловании.
— Сейчас очень важно, чтобы ты хорошо себя вел. Я имею в виду действительно хорошо. Не то чтобы за каждым твоим движением будут следить, но если что-нибудь произойдет в Пенне — разгульная вечеринка с массой выпивки, или, не дай Бог, какая-нибудь девушка начнет кричать, что ее оскорбили, даже любая далеко зашедшая шутка, — здесь сразу же обо всем станет известно, и обвинение тут же уцепится за это. Ты понимаешь это, не так ли?
— Понимаю, — ответил Скотт.
— Поэтому прежде, чем что-нибудь сделать, подумай. И помни, — голос ее стал нежным, — если ты захочешь с кем-нибудь поговорить, тебе стоит лишь снять трубку, и я буду рядом.
— Ты говоришь как адвокат.
— Я не шучу. Звони, когда пожелаешь. А если тебе захочется домой, садись на самолет и прилетай.
— Мы сейчас не можем позволить себе такие расходы. Это будет стоить нам целого состояния, — он закатил глаза.
— На это не жалко денег.
— Но у нас их нет.
— Они у нас будут. Дела в ресторане выравняются. Обвинение, предъявленное тебе, будет снято. Прошение Дафны потрясет судью, и он разморозит мои счета. Все наладится. Вот увидишь.