— На стенах и столбах, — кивнул Суинберн и процитировал: — «Нам плевать на ваши идеалы. Мы презираем социальный порядок, который вы пытаетесь увековечить. Мы не уважаем… ик!.. взгляды наших вождей, и не руководствуемся ими. Мы думаем и действуем наперекор общественному мнению. Мы смеемся над вашими догмами. Мы презираем ваши законы. Мы — анархия. Мы — хаос. Мы — личности. Мы — „развратники“».
— Вздор! — прокудахтала Покс с плеча Спенсера.
— Да-а, только бесполезная трата добрых ч-чернил. И наш новый предводитель… — Внезапно Дойл замолчал. Его глаза остекленели, стакан выпал из руки, бренди вылилось на колени, и он повалился ничком.
— Вот досада, — пропищал Суинберн, — надо же было этому чертову алкашу отключиться именно в тот момент, когда он только начал говорить что-то интересное!
— Да, парень, похоже на то, — заметил Спенсер. — Теперь он не продерет глаза до завтра, помяни мое слово! Ну, и что нам с ним делать?
— Давай отнесем прохвоста наверх, в спальню для гостей, и положим на диван. Я буду спать на кровати рядом. А ты можешь устроиться здесь, в кресле, если оно не слишком неудобно тебе.
— Я спал в стольких чертовых дверных проемах, что это кресло для меня верх роскоши!
— Моя сладкая конфетка! — прошелестела Покс. Суинберн встал и какое-то время стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Потом он неуверенно шагнул.
— Что за чертовщина все эти феи, как ты думаешь, Герберт?
— Что б я пропал, если понимаю!
В полночь Алджернон Суинберн лежал в кровати и глядел в потолок спальни для гостей: его горло горело, и он страстно желал избавиться от резкого привкуса бренди. Он хотел заснуть, но не мог; комната медленно вращалась вокруг него. Он чувствовал себя очень странно — совсем не так, как после обычной пьянки. Всё началось тогда, когда Бёртон загипнотизировал его. Однако сегодня ночью он почувствовал что-то еще более странное. Поэт беспокойно задвигался. Распростертый на диване Дойл дышал глубоко и ритмично: с таким звуком волны накатывают на пляжную гальку. Дневное тепло покидало дом: доски пола тихо скрипели и что-то шептали, мягко постукивали оконные рамы, негромко стонали стропила.
— Чертов шум! — пробормотал Суинберн. Издали донеслись слабый гул винтокорабля и приглушенное полицейское предостережение. — И ты заткнись, тоже!
Он спросил себя, какой урон нанес бунт. Огромное количество поджогов, разрушенных домов и памятников. Ну, конечно, драки и убийства тоже…
— Лондон, — прошептал он. — Бастион цивилизации.
Невозможно поверить, что возвращение предполагаемого наследника могло вызвать такой хаос. Он посмотрел в занавешенное окно.
— Что это? — Он услышал слабый, едва различимый стук. — Нет, не болтун, совершенно точно. Если, конечно, он не замотал клюв ватой. — Стук повторился. — Боже мой, что со мной происходит? Я по-настоящему нервничаю! — Тук, тук, тук. — Улетай!
Суинберну показалось, что, кроме него и Дойла, в комнате есть кто-то еще. Его это не испугало — поэт не знал, что такое страх, — но определенно встревожило, а он знал, что не заснет, пока не столкнется с незнакомцем лицом к лицу.
— Кто там? — негромко спросил он темноту. — Вы за занавеской? Если так, то предупреждаю: я не люблю дешевых мелодрам!
Тук, тук. Он вздохнул, отбросил одеяло, сел и сунул ноги в арабские тапки, которые позаимствовал в комнате Бёртона и которые были ему велики. Потом он встал, завернулся в халат, который взял со стула, пошаркал к окну и рывком отдернул занавеску. По окну стлались струи пара и дыма, подсвеченные уличными лампами.
— Неужели еще не прояснилось? — пробормотал поэт. — Этому городу нужен хороший порыв ветра. Ой! Что это? — Дым уплотнился, образовав фигуру. — Призрак? Здесь? Черт побери, что происходит? — Он приподнял раму и высунулся из окна. — Что это значит? Пошел прочь, придурок: я сыт призраками по горло — иди надоедай кому-нибудь другому! Я пытаюсь заснуть… Нет, погоди! Погоди!.. Что?.. Не может быть! Это… это ты, Ричард? — Призрачная фигура, сгустившая в нескольких дюймах от него, несомненно принадлежала сэру Ричарду Фрэнсису Бёртону. — Нет! — крикнул поэт. — Ты не можешь умереть! Не можешь!
Призрачные губы его друга задвигались. Звука не было, но Суинберну показалось, что защитные стены, которые Бёртон воздвиг в его сознании, стали крошиться и шум разрушения превратился в шепот:
«Помоги мне, Алджи!»
— Помочь тебе? Помочь? Но как? Я… Боже мой!
Он заковылял обратно и бросился в кровать. Призрачная форма Бёртона растаяла.
Суинберн какое-то время сидел, открыв рот, потом резко встал, схватил одежду и выбежал из комнаты. Промчавшись по ступенькам вниз, он влетел в кабинет.
— Герберт! Герберт! Просыпайся, приятель!
— Э?
— Ричард в беде! Мы должны найти его!
— В беде? В какой беде? Откуда ты знаешь?
— У меня было видение!
Бродячий философ внимательно поглядел на рыжеволосого поэта:
— Угомонись, парень: это бренди…
— Нет, клянусь, я трезв как стеклышко! Одевайся! Двигайся, черт побери, шевелись! Мы должны лететь! Встретимся на заднем дворе!
Спенсер безнадежно всплеснул руками:
— Ладно, ладно!
Суинберн бросился вниз по лестнице, одеваясь на ходу. В прихожей он снял со стойки поводок, спустился в подвал и оттуда во двор. Пробежав через двор, он присел на корточки перед конурой Фиджета.
— Просыпайся, старина, — сказал он негромко. — Я знаю тебя и знаю, что мы по-разному друг к другу относимся, но сейчас нам придется поработать вместе: твой хозяин сейчас очень нуждается в нас!
Послышался хриплый зевок, за ним шуршание. Из конуры появилась собачья голова, и пес печально уставился на поэта.
— Нужен твой нос, Фиджет. Будь хорошей собачкой, дай мне надеть на тебя поводок. — Суинберн застегнул кожаный ремешок на ошейнике собаки, потом встал и сказал: — Давай, за работу! — Фиджет вынырнул из конуры и вцепился поэту в щиколотку. — Оу! Ах ты, дрянь! Довольно! У нас нет времени на забавы, малыш!
Из дома вышел Спенсер в шляпе и в мешковатом пальто.
— Возьми это маленькое чудовище! — прокричал ему Суинберн.
— Итак, парень, куда мы топаем? — спросил философ, хватая поводок Фиджета.
— Виселичная Дорога, дом пять.
— Сейчас полночь, повсюду бунтовщики. Как ты собираешься добраться до чертова Кларкенуэлла? Мало нам досталось на Флит-стрит?
— Иди за мной и держи этого барбоса подальше от моих лодыжек!
Суинберн подошел к задней стене двора, открыл дверь в гараж и вошел внутрь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});