Но не менее важным следствием глобализации является то, что, теряя из–за оттока капитала и деиндустриализации свою материальную и финансово–экономическую самодостаточность, западные национальные государства, вслед за незападными, превращаются в своеобразный механизм реализации решений, принимаемых некими частными лицами вне стен правительственных учреждений.
Как отмечает А. Уткин: «Экономическая логика в ее неолиберальном варианте требует денационализации экономики посредством создания транснациональных сетей производства, торговли и финансов. В этой экономике «без границ» национальные правительства становятся простой прокладкой между постоянно растущими областями индустрии» [24, с. 47].
Роланд Бубик в статье «Глобализация рынков» (JUNGE FREIHEIT, 40/95) замечает, что организационная модель, обеспечивающая баланс между интересами большого бизнеса и государства, была разрушена в ходе процесса глобализации. Крупные предприятия развились до уровня глобальных производственных структур, которые рассчитывают действие главных факторов (работа, сырье, энергия, капитальная стоимость, инфраструктура) для всякого единичного производящего компонента на уровне всемирного масштаба, осуществляя само производство там, где это экономически наиболее выгодно. Национально ограниченное пространство (начальное условие применения самой неолиберальной экономической политики) преодолевается расчетами глобального характера. Носители политических решений сохраняют за собою в области экономической, социальной политики и обеспечения трудоустройства населения уже сугубо маргинальное поле влияния.
Субъекты мировой экономики не являются более обычными «народными хозяйствами», которые функционируют на основе разделения труда по принципу компаративных затратных льгот. Глобализация размывает все границы, и даже культурные особенности («идентичности») исчезают с феноменальной скоростью. Народ, как политически управляемое своим правительством единство, полностью устраняется. Его место занимают Всемирная торговая организация, мировой рынок и мировая экономика. Соответственно лояльность руководителей предприятий проявляется теперь не в отношении национального государства, а транснациональных «концернов». Между большими промышленными предприятиями и государством больше не существует национального консенсуса, который основывается на соединении необходимого уровня развития экономики с необходимым уровнем занятости населения.
Это все привело к тому, что капитал и производство отделились от народов, которые их создали, и национальных интересов, которым они до этого времени служили. Данный феномен связан, прежде всего, с тем, что западные государства уже не способны контролировать слишком мобильные капиталы и производства в рамках глобальной мировой финансово–экономической системы, «…капитал уже в беспрецедентной степени стал экc территориальным, невесомым, компактным и неприкованным к одному месту, — делает вывод Зигмунт Бауман, — а достигнутый им уровень пространственной мобильности вполне достаточен для шантажа привязанных к определенной местности политических институтов с целью заставить их отказаться от выдвигаемых претензий. Угроза капитала порвать местные связи и сняться с насиженного места (пусть даже не выраженная в словах, но лишь просто угадываемая) представляет собой нечто такое, с чем любое ответственное правительство должно всерьез считаться и корректировать в соответствии с этим свои действия» [3, с. 32].
Ярко иллюстрирует это тот факт, что современное западное государство на данный момент не способно должным образом взимать налоги с мощных транснациональных корпораций. Например, корпорация Simens (оборот 94 млрд.немецких марок) заплатила за 1996 календарный годлишь 709 млн.в качестве прогрессивного налога, тогда как в 1991 году, например, при 73–миллиардном обороте этот налог составил 1,6 млрд.немецких марок [51]. «Мы стараемся закладывать расходы там, где самые высокие налоги, т.е. внутри страны», — откровенно объясняет финансовый директор BMW ФолькерДоппельфельд. Аналитики данного сектора подсчитали, что таким путем с 1989 по 1993 год корпорация «сберегла» от выплаты государству более миллиарда марок» [2, с. 261].
Вот как налоговую недосягаемость описывают Мартин и Шуманн: «Систематически используя различия между налоговыми системами разных стран, они минимизируют общую налогооблагаемую сумму. Простейший метод — это то, что эксперты называют «трансфертным ценообразованием», которое основано на взаимодействии зарубежных филиалов и отделений. Торгуя друг с другом полуфабрикатами, услугами или даже просто лицензиями, такие фирмы могут указывать в ведомостях взаиморасчетов заоблачные цены. При этом расходы активных международных компаний всегда наибольшие там, где максимальны налоговые ставки, тогда как филиалы, действующие в офшорных зонах или регионах с низким уровнем налогообложения, всегда извлекают непомерные прибыли, даже имея единый офис с факсом и парой сотрудников» [2, с. 262].
В связи с этим они делают закономерный вывод: «Демократически избранные правительства больше не принимают решений об уровне налогов; теперь люди, направляющие потоки капиталов и товаров, сами устанавливают размер вклада, который они согласны внести в расходы государства» [2, с. 265]. С ними абсолютно согласен и 3. Бауман, который пишет: «Сегодняшние суверенные государства мало что могут предпринять (а их правительства почти и не рискуют этого делать) ради противостояния давлению глобализованных капитала, финансов и торговли (в том числе и торговли в области культуры). Если граждане потребуют от своих руководителей восстановить прежние правила приличия и нормы справедливости, правительства большинства стран вынуждены будут заявить, что не могут ничего сделать, ибо опасаются «отпугнуть инвесторов», тем самым поставив под угрозу [рост] валового национального продукта и соответственно благополучие как страны, так и всех ее граждан. Правительства заявят, что правила игры, в которой вынуждены участвовать, уже установлены (и могут быть произвольно изменены) силами, на которые они почти или вообще не могут повлиять» [3, с. L1II–L1V].
Не менее важным фактом является то, что увод финансовых средств из одной страны отнюдь не означает, что они обязательно окажутся в другой и начнут на нее работать. Так называемый «отток капитала», как правило, происходит в «никуда», называемое офшорами. Именно там, вне досягаемости национальных правительств, происходит колоссальная концентрация денежных ресурсов, стекающих туда со всего мира. На планете существуют сотни офшорных центров, где разнообразные финансовые структуры управляют своими капиталами таким образом, чтобы полностью избежать налогообложения или, в крайнем случае, свести его к минимуму. Изданный моментлидером среди офшорных зон являются Каймановы острова в Карибском море, имеющие статус «зависимой территории» британской короны. Изданной территории (в 14 квадратных километров), где проживает всего 14 тысяч человек, зэрегистрировзно 500 банков. По статистике МВФ, в офшорных зонах сосредоточено около 2 триллионов долларов США.
Больше того, уже не является тайной, что в правительстве любой запздной страны каждая мощная транснациональная финансово–политическая группа имеет свои квоты на государственные должности в зависимости от того, чей претендент победил на очередных выборах. То есть, теряя свою независимость и самодостаточность, национальное государство становится инструментом транснациональной олигархии. В связи с этим американец В. Райнек в журнале СМО «Foreign Affairs» откровенно заявил о том, что национальное государство «утратило монополию на внутренний суверенитет» [52, с. 137].
Вот как изложил логику этой тенденции доцент кафедры Народного хозяйства и политики в Экономическом университете Вены доктор Фридрих Ромиг: «Однажды руководящий менеджер одной из ведущих международных нефтяных фирм сказал автору этих строк: «Крупнейший и сильнейший международный концерн все же пока слабее даже самого слабого государства». Ведь концерн зависит от государственных решений и концессий, к примеру — в нефтедобыче, проведении нефтепроводов, переработке и перевозках нефти. Чего же такой концерн может пожелать большего, как не разрушения государства в интересах собственной власти и аккумулирования капитала? Именно с разрушением государства впервые возникает чистое, радикально–капиталистическое «мировое торговое сообщество», не знающее более иных целей, кроме как прибыли, накопления капитала и власти. В стороне остаются человек, нация, культура и окружающая среда» [51].
Таким образом, глобализация обеспечивает не только самодостаточность международных финансово–промышленных кругов, но и их господство над национальными правительствами, что превращает транснациональную олигархию в единственный источник политической и экономической власти в масштабах всего мира.