Отсюда не следует, что какие–либо страны не могут вводить новые формы механизированного производства или развивать информационные технологии, или строить высотные здания, или создавать какие–то другие внешние символы модернизации. Вообще–то это могут все. Но это не обязательно означает, что страна или, по крайней мере, большинство ее населения будут жить лучше. Состояние страны или населения может фактически ухудшаться, несмотря на видимое «развитие». Вот почему мы говорим теперь об «устойчивом развитии», подразумевая нечто реальное и прочное, а не статистический мираж» [49, с. 214—215].
Эта особенность еще в XIX столетии была четко определена немецком экономистом Фридрихом Л истом (1789–1846), который занимался исследованием особенностей экономического взаимодействия индустриально развитой Великобритании и аграрной Германии, специализировавшейся на производстве зерна в ущерб своей промышленности.
Уже тогда он пришел к заключению, что тотальное установление принципа свободной торговли, предельное снижение таможенных пошлин и максимальная рыночная либерализация на практике усиливает то государство, которое давно и успешно двигается путем рыночного развития, но при этом экономически и политически ослабляет и подрывает то государство, которое развивалось по другим принципам, но затем стало руководствоваться алгоритмами рыночных отношений.
Исходя из этих закономерностей, Лист выступил против классической политэкономии. Он не подвергал критике А. Смита по сути его теории. Он лишь указывал, что эта теория космополитична, что она в принципе игнорирует национальные особенности экономического развития народов мира. Л ист подчеркивал, что навязывание догматических, общих, «естественных» законов всем странам в конечном итоге почему–то оказывается выгодным наиболее развитой стране того времени, родной Смиту Великобритании.
К тому же необходимо отметить, что придерживаться либеральных принципов в экономике и последовательно навязывать их другим странам Англия начала «в 1846 году, после того, как 150 лет протекционизма, насилия и государственного контроля поставили ее далеко впереди любого конкурента. Но поворот к рынку был сделан с существенными оговорками. 40% британского текстиля продолжало поступать в колонизованную Индию, и то же касалось британского экспорта в целом. Британскую сталь не допускали на рынки США очень высокие тарифы, позволившие Соединенным Штатам развивать собственную сталелитейную промышленность. Но Индия и прочие колонии все же были доступными и оставались таковыми, когда британскую сталь изгнали с международных рынков с помощью ценовой политики» [33, с. 52]. Через столетие, после того как под защитой таможенных барьеров окрепла американская экономика, США также принялись навязывать миру либеральную доктрину.
В противоположность ей Лист, предварительно изучив американский опыт протекционизма, выдвинул идею «экономического национализма», которая предусматривает теорию «продуктивных сил» в противовес фритредерской теории «меновых стоимостей».
Продуктивные силы в его понимании — все источники богатства нации. Государство должно проявлять заботу об их развитии, а не о мгновенной выгоде. Ф. Лист считал, что в перспективе выгодно развивать те области экономики, где на данный момент затраты пока еще выше, чем за границей. Развивать, инвестировать — вот единственный путь снижения затрате перспективе. Он подчеркивал, что подобные действия нужно воспринимать лишь как плату за промышленное воспитание нации. Это воспитание стоит значительных усилий всего народа, но вложенные в него средства и силы принесут в будущем достаток и процветание всей нации.
Таким образом, Лист рассматривал протекционизм в качестве средства для достижения прорыва в экономическом развитии. Он исходил из того, что для преодоления отставания необходимы существенные инвестиции в базовые отрасли национальной промышленности. Но обеспечить их можно лишь тогда, когда они в своем развитии будут превосходить конкурирующие сферы производства в Англии. Однако на тот момент Германия в своем экономическом развитии была значительно слабее Великобритании. В связи с этим Л ист сделал закономерный вывод, что на время, пока идет «промышленное воспитание», т.е. модернизация и усиление германской экономики, надо уравнять условия экономической борьбы искусственно — таможенными барьерами. Когда Германия догонит в своем развитии Англию, считал Лист, тогда и присоединится к системе свободной торговли.
Он заметил, что нация тем богаче и могущественнее, чем больше она экспортирует промышленных изделий и чем больше она импортирует сырья. Если экономическая политика государства ориентирована на экспорт сырья, оно никогда не преодолеет свою отсталость и бедность. Соответственно, нужна прямо противоположная политика, которую и стала проводить Германия. Как показала история, благодаря ей она делает мощный экономический рывок и со временем догоняет в своем развитии мировых индустриальных лидеров.
Идеи Фридриха Л иста были также использованы в качестве концептуальной основы своей экономической стратегии современными государствами Азиатско–Тихоокеанского региона. Именно это позволило им стать мировыми лидерами в экономическом развитии. Вот что об этом пишет Ноам Хомский: «Что касается бывших японских колоний, то крупнейшее научное исследование Миссии американской помощи на Тайване обнаружило, что американские советники и китайские планировщики пренебрегли принципами «англо–американской экономики» и разрабатывали «государственно–ориентированную стратегию», опираясь на активное участие правительства в экономической деятельности на острове посредством обдуманных планов и правительственного контроля за их выполнением». <…> …в восточно–азиатских странах, преуспевших на пути экономического развития, «правительство взяло на себя основную ответственность за осуществление экономического роста», отбросив «религию», полагающую, что рынки знают все лучше всех, и прибегнув к вмешательству ради улучшения передачи технологий, относительного равенства, образования и здравоохранения, наряду с промышленным планированием и координацией» [33, с. 46—47].
Того же мнения придерживаются Мартин и Шуманн: «У азиатского бума мало общего с laissez–faire капитализмом большинства стран ОЭСР. Все без исключения растущие экономики Дальнего Востока применили стратегию, от которой Запад в конце концов отказался, — широкомасштабное вмешательство государства на всех уровнях экономической деятельности. Вместо того чтобы позволить вести себя, как ягнят, на бойню международной конкуренции, как это сделала Мексика, драконы управляемого государством экономического строительства разработали богатый инструментарий, с помощью которого они держат развитие под контролем. Интеграция в мировой рынок для них не цель, а средство, которым они пользуются осторожно и по зрелом размышлении.
Во всех быстрорастущих экономиках Азии степень открытости внешнему миру подчиняется принципу авианосца, изобретенному японцами. Высокие пошлины в сочетании с техническими требованиями блокируют импорт во всех отраслях экономики, где, по мнению планировщиков, фирмы их страны слишком слабы, чтобы противостоять международной конкуренции, и где они хотят защитить существующие уровни занятости. И наоборот, правительства и органы государственной власти поддерживают экспортное производство всеми средствами — от налоговых скидок до бесплатного предоставления инфраструктуры. Важным элементом данной стратегии является манипулирование обменным курсом. Все азиатские страны копируют эту японскую модель и с помощью интервенций центрального банка искусственно поддерживают курс своей валюты на уровне более низком, чем это соответствует реальной покупательной способности внутри страны. При этом, в соответствии с официальными обменными курсами, заработки в Юго–Восточной Азии в среднем составляют одну сороковую от того, что получают жители Западной Европы, но при сопоставлении покупательных способностей они эквивалентны одной восьмой. <…>
Для повышения общего профессионального уровня населения правительства всех стран вкладывают значительную часть бюджета в создание эффективной системы образования.
Там, где этого недостаточно, передача технологий обеспечивается дополнительными лицензионными и патентными соглашениями. Требования относительно доли местных предпринимателей в производстве для мирового рынка гарантируют, что значительная часть прибылей остается в стране и вкладывается в развитие национальных компаний. <…> Все эти начинания направлены на достижение общего результата: правительства сохраняют экономический суверенитет и следят за тем, чтобы и местный, и иностранный капиталы служили определенным политическим целям. Тех, кто не сотрудничает, выставляют за дверь [2, с. 193–194].