Читать интересную книгу Прорыв - Григорий Свирский

II. КАПКАН

Яша произнес это с таким отчаянием, что я остался с ним. Угарный огонек безумия почудился мне в его глубоко посаженных синих глазах. В таком состоянии стреляются или убивают других. Я отказался сесть в 621"геулин 622""фиат623"", заявив, что у меня есть дела в Тель-Авиве. Никаких дел у меня не было. Я бросился за Яшей к автобусу, мы успели впрыгнуть в отходившую машину. -- Яша, что с тобой? Когда-то 624"Лия сказала, что у Яши глаза 625"врубелевского демона. О, Господи! Чего только не покажется матери! В 626"запалых синих глазах Яши стыли ужас и виноватость вечного "ч с и р а627"",628"1 гонимого 629""члена семьи репрессированного", которому нет места на этой земле. -- Да что с тобой?! -Ничего особенного, -- ответил он тихо; хотя автобус был пуст, он прошел назад и сел на последнюю скамью. Уставился в окно, на толпу только что прилетевших, среди которых выделялись русские -- своими картонными "еврейскими" чемоданами. -- Еще каких-то идиотов принесло! -- вырвалось у него. -- В Вене был открыт для них весь мир. А они сюда... -- Яша, что с тобой?! .Может быть, помогу? Напишу. -- Ты уже защищал в 630""Маариве" дирижера "с мороза631""... И что? Все мы в дерьме по уши! Больные ждут операции по полгода. В поликлиниках врачи принимают по шестьдесят человек в день. Слушают сердце через рубашку: раздеваться-одеваться пациенту нет времени. А эти гады632"!... -- Он не договорил: его била дрожь. Надо было как-то снять напряженность, рассмешить его, что ли? -- Яша! -- воскликнул я, как мог, весело. -- Ты зря от писателей отбрыкиваешься. Кто спас от небытия древнюю цивилизацию? Гомер или римские легионы? Он покосился в мою сторону и -- захохотал. Хохот был сухим, отрывистым, как кашель, но вместе с тем стал нервной разрядкой. -Пойдем, Гомер, выпьем! -- предложил он, когда автобус подкатил к грязному восточному базару, который почему-то назывался Центральной автобусной станцией Тель-Авива. -- Ну, да... выпьем!.. Что ты на меня уставился? Яша был единственным непьющим в семействе Гуров. Он прихлебывал на вечеринках молоко, и поэтому Дов окрестил его 637""молочным братом638""... -- Я начинал в 639"Беломорске, -- продолжал он с усмешкой. 640"-- Водку там пьют дамы. Мужчины глушат карельскую бражку. Стаканами. Зелье вроде мутного, сладковатого пива. Разит сивухой и дрожжами. 641"Бр-р!.. Домой тебя несут, как царя... Пора вернуться к истокам. 642"Однова живем!.. Мы проходили по полутемному коридору автостанции, гудящему от телефонных страстей; какой-то шутник смел телефоны-автоматы, как мусор, в один угол. Абоненты с трубкой в руках болтались из стороны в сторону, как висельники, заткнув свое второе ухо пальцем. Чуть поодаль, на каменном полу, позванивали баночками с монетами нищие. Тучный инвалид демонстрировал прохожим свою культю. Кто-то кинул ему медную монетку. Инвалид тут же швырнул ее обратно в спину жертвователю. Яша буркнул подавленно: -- Израильские нищие наглы, как государственные чиновники. Мелочь не берут. У выступа стены приткнулся газетный киоск, увешанный английскими и 643"ивритскими журналами с порнографическими рисунками на пестрых обложках. Яша 644"метнулся к нему, пробежал одну из обложек загоревшимся взглядом и -- отвернулся с отвращением. Он прочитал издали 645""Записки спаниеля646"", а оказалось "Записки Сталина". Тьфу! Мы купили пол-литра водки, заглянули в одно кафе, в другое. Всюду толчея. Яша укоризненно выговаривал мне, что смеяться над ним нечего: спаниель -- это человек, это больше, чем человек, это 647"Пося, а кто Сталин?.. Одна из шоферских "з648"абегаловок" была пустой. Он шагнул внутрь и отпрянул, как от змеи. -- 650"Нарпит! -- произнес он с гадливостью. -- Разве не чувствуешь родной вони?! В Израиле ни в одном кафе, ни в одной забегаловке и даже 651"фалафельной нет того специфического запаха 652"coветского 653""нарпита", который шибает в нос в любой заводской или студенческой столовой, в любом ресторанчике России, -неистребимого запаха прокисших щей, прогорклого масла и еще чего-то такого, что точнее вывески свидетельствует: здесь "Народное питание654""... "Жри, что дают! Разносолов не держим..." Я даже постоял немного, подышал, видать, от ностальгии. Мы сделали еще несколько виражей около автобусной станции, пока отыскали полупустое кафе. Уселись за дальний столик, накрытый липкой клеенкой. Подошел официант, смахнул крошки. -- Пожалуйста, смочи тряпку в горячей воде и вытри, чтоб мы посидели, как люди! Будь так любезен! -- Яша сморщился болезненно, как всегда, когда приходилось настаивать на очевидном. -- Прошу тебя! Официант вернулся с горячей тряпкой, вытер стол, оглядывая нас изучающе. Спросил по-английски, давно ли мы из Штатов?.. -- А, 655"русим! - воскликнул он на иврите и перестал вытирать. Мы разлили водку по бумажным стаканчикам, выпили за то, чтоб смогли нашарить крюк, каждый свой крюк, чтоб зацепиться как-то в родном треклятом государстве.. -Или повеситься, -- добавил Яша без улыбки. Я молчал, и Яша не торопился, никуда не торопился, -- таким я его не помнил. Только после третьего стаканчика, потыкав вилкой в красноватый от перца салат, произнес с усилием: -- Может быть, я ошибаюсь, но... жизнь не стоит того, чтобы за нее все время дрожать. Цепляться за нее зубами... Меня как током ударило. Эту фразу я произнес самому себе 13 ав656"густа 1942 года после седьмой за сутки бомбежки. Становясь фаталистом, убеждая себя с усмешкой отчаяния, -- от своей бомбы не уйдешь, чужая не заденет... Вокруг на полярном аэродроме 657"Ваенга горели самолеты, на которых мы неделю назад прилетели с Балтики, спасать американские караваны, идущие в Мурманск. Неделю эту никто не спал. Стрелка моего самолета убило. Штурман сошел с ума, а я сказал себе, вылезая из щели и сплевывая землю, осыпавшую нас: -- Жизнь не стоит того, чтоб за нее все время дрожать.. Возможно, эта мысль помогла мне выжить, не сойти с ума. Помню, я стал тогда спокойнее... А Яша произнес это к чему?.. Он сидел с закрытыми глазами, наконец, сказал: -- К Регине зачастили кавалеры, да все на американских машинах. Широких, как катафалки. Она одна не останется. Дети не пропадут... А я? Я становлюсь помехой, бедой... скоро стану и проклятием. Суди сам, стоит ли такая жизнь того, чтобы за нее цепляться? -- Он молчал долго, затем произнес изнеможденно, погасшим голосом: -- Помню, отец зашел в детскую комнату. Далеко за полночь. 658"Сергуня не проснулся, ему и двух не было. Мне исполнилось десять, ходил в школу. Отец поцеловал 659"Сергуню, затем меня и сказал: -- 660""Я уезжаю в командировку. Что тебе привезти?661"" Я ответил: - 662""Ручку663"". Он достал из кармана пиджака красную автоматическую ручку и дал мне. Я храню ее все годы. Давно сломанную. И в Израиль привез... Через три месяца, в январе тридцать седьмого, выволокли из дома мать. Она кричала: 664""Дети у меня! Дети! Как вы смеете!" Мы остались с 665"Сергуней одни на всем белом свете... Дня через три примчался Иосиф. Отыскал Сергуню, его еще не успели никуда сунуть. А меня уж 666"отправили с конвоем в дет670"ский 671"дом 672"врагов 673"народа под городом Волоколамске. Усыновили меня 674"Гуры, как и Сергуню, а отыскать не могли. Видать, им не очень помогали. -- Волнуясь, он начал вдруг окать, как волжанин: -- А 676"пОтОм меня били. 677"ЭтО 678"главнОе Ощущение тех лет. И я все время 679"хОтел есть. И меня все время били. То ли нас, детей врагов народа, хотели уморить, а скорее, наш паек крали. Я ел морковку прямо с землей. Ел сырую картошку. Да быстрей, быстрей, пока не отняли те, кто постарше. За морковку мне рассекли лоб. Видишь, вмятина... Как-то проснули680"сь от зарева. Горел лес. Немцы взяли Волоколамск... Не бывал там? -- Я жег его. Термитными бомбами. -- Напрасно жег. Я тогда из немецкой комендатуры удрал. Из-за пожара. Кокнули б меня, не видел бы я всего этого... -- Яша разлил остатки водки, выплеснул в рот, закусывать не стал, отстранив тарелку с отвращением. -- А пОтОм меня били в 681"Орске, на Урале. Дали мне специальную подставку, табуретку с подпиленными ножками. Без нее не дотягивался до тисков. Кормежка была -- пайка хлеба и баланда, которую приносил в цех и разливал слесарь, по имени 682"Васька -баландер.683" ГОлОдал, как лагерник... Как-то бежал ночью, после смены, по снегу. Идти нельзя, ботинки -- рвань, окоченеешь. Набросились на меня человек тридцать. Со всего цеха. Повалили и -- топтать ногами: 684""Жид! Россию продали685"!.." Я лежу скрюченный, закрывая голову руками. Пинают сапогами под ребра. "Жид! Россию продали686"!"... И я решил тогда, что буду защищаться. Я взял штамп 687"~ кусок спрессованного железа, по форме напоминает старую русскую гранату 688"РГД-ЗЗ. Весом 689"этак в килограмм. Наточил финку. Тоже пригодилось... Появился у меня в цеху приятель -- светловолосый конопатый гигант Сашка 690"Золотаревский, еврей из Москвы. Мы ходили вдвоем. Решили: если нас тронут, мы будем не драться, а убивать... От шпаны отбился. Но тут за меня взялось государство. Мы с Сашкой, патриоты, подали заявление. На фронт добровольцами. Вызвали нас в большую комнату с косо повешенным красным флагом на стене. Мы знали: раз пришли повестки из военкомата, значит, мы с Сашкой -- солдаты. Вышел военком, говорит: 691""Золотаревского взяли, эшелон такой-то, тогда-то. А тебе, -- ткнул пальцем в мою сторону, -отказать. И скороговоркой: -- Ты -- 692"ЧСИР!" -- Чего? -- спросил я, решив: дознались они, что мне еще и шестнадцати нет. Тогда-то комиссар расшифровал впервые: Член Семьи Изменника Родины. И это -- навсегда... Меня били смертным боем в детдоме. За морковь -- по голове железом. Били немцы из комендатуры. Били в Орске рабочие. Топтали ногами. Но никто меня так не топтал, как этот комиссар. Я-то надеялся втайне: "Может, все кончилось. Отец был в чем-то виноват, а я -- честный человек. Рабочий класс. Васька-баландер мне наливает миску, как всем. ан нет!.. Сашку 693"Золотаревского убили через два года, когда его с 694"парашютом бросили в Польшу. А меня, считай, в том военкомате. Оказалось, я не человек, я какой-то 695"ЧСИР. Вроде крысы. Я ушел с работы -- без денег, документов, продуктов. Мне жить не хотелось. И не стал бы, может, жить, если б не Мишка 696"Занд. Знаешь его? Видел у нас в Москве. Или здесь, в Иерусалиме?.. Стою я у железной дороги: самая легкая смерть -- под паровоз. Гудят рельсы, кто-то за руку меня 697"хвать, оттащил. 698"'Ты что, парень, глухой?699"" Я говорю: "Я не парень, а 700"чсир..." -- "Правда! - воскликнули сзади радостно. - Я тоже 701"чсир!" Два 702"чсира -- уже полегче... Привел меня Мишка на элеватор, где сам ишачил. Клали мне на спину 703""центнеровый мешок704"" - сто килограмм, и я подымался по деревянному трапу. И так двенадцать часов подряд. Вверх-вниз, вверх-вниз. Голодный, весь в фурункулах. Изредка мешки рвались. Просыпавшееся зерно я отгребал ногой в сторону, и вместе с 705"Зандом, как пещерные жители, перетирали это зерно двумя камнями, варили похлебку. Миша Занд был младше на 706"год-полтора. Ему и пятнадцати не было. Позвоночник детский, слабый. Таскал он мешки, пока спина не хрустнула, произошло смещение позвонков. По сей день мучается... Он мне помогал, я ему. Может, тогда у меня и появилась шальная идея -- стать врачом, 707"медбратом, санитаром, кем угодно. Выручать кому плохо. Два чсира -- не один. Разговаривали с ним в открытую. Я стал думать, сопоставлять, позже начал расспрашивать о родителях, и ощущение огромной несправедливости навалилось на меня. Как сырой туман. Вдруг стало холодно до дрожи. После войны узнал: 708"Гуры меня усыновили. Иосиф полковником был, на груди иконостас. Целых три года я не был 709"чсиром, а потом Иосифа посадили, я снова стал чсиром... Одно счастье, успел поступить в медицинский. Да счастье ли это было?! Может, как раз тут беда и таилась. Западня. Как был подозрительным чсиром, так и остался. Куда ни приду, прежнее ощущение охватывает: они люди, а ты... 710"какОй там 711"чсир, -Овечий 712"пОмет!.. У Яши лицо и всегда-то чуть виноватое. Доброе и виноватое. Словно извиняется человек за то, что живет на свете. Израиль не снял этого выражения. Добавил растерянности, 713"прибитости, что ли? 714"-- Яща, я ни черта не понимаю!.. Ну, ученые им не нужны. Допустим! Зачем ветряной мельнице компьютер!.. Но ты же врач. Люди всюду люди. Ты сделал десять тысяч операций. Был звездой клиники Бакулева. В Москве к тебе попасть было невозможно. -- А им звезды не нужны. Они и Бакулева, прилети он сюда, заставили бы урыльники мыть. -- У кого ты был? Я хочу знать имена тех "патриотов" Израиля, из-за которых вот уже около года твои руки в бездействии. -- Мафия себя не афиширует... -- Торчит какая-то голова над забором? -- Ну, министр здравоохранения. Виктор 715"Шемтов, член ЦК партии 716"МАПАМ. Самая радикальная партия! Левее левого уха. Марксист-ленинец. Был у него717"..., Помнишь, в 718"ульпан приезжали два отставных полковника. Устроили мне полковники встречу с марксистом. Очень доброжелательно встретил, даже вставил в свою речь два-три русских слова. Он нам и открыл глаза на 719"Цфат. Город прохладный. Как Иерусалим. Больница там строится, вас ждет... Мы ездили с Региной, больницу смотрели. Радовались, как дети. А в 720"Цфате на меня взглянули, как коза на афишу... А дальше началась советская история. Марксист меня более видеть не желает, по телефону не соединяют, помощники поворачиваются спиной. Ну, точь-в-точь как в Москве, когда узнавали, что я - 721"чсир... Далее? -- Он обхватил голову руками. -- Далее я влетел на сверхзвуковой скорости 722"сразу из марксизма в... феодализм. Феодалы Израиля -- начальники отделений, обычные начальники больничных отделений, которые в Москве перед директором тянутся на цыпочках, а если, не дай Бог, министр нагрянет, напускают полные штаны... Здесь им никто не указ! - Он поднял голову, взглянул на меня с тоской. - Слушай, отстань от меня! То, что я вижу, - это ужасно. Это отвратительно! Но я еще не ощупал своими пальцами, что отвратительно потому, что бесчеловечно, преступно. А что 723"-- оттого, что непривычно. Не обижайся, ради Бога! Представь себе, на глазах у мужа насилуют любимую жену. Накинулась банда и насилует. Ему руки назад вывернули, держат. А потом его друзья расспрашивают о подробностях... Я женился на хирургии раньше, чем на Регине. И она, прости за мелкость души, никогда от меня не уходила... Я не могу! Не могу! Мне казалось, я уже чего-то стою. Три месяца назад мне доверили скальпель. А вчера сказали, что старый феодал уходит на пенсию, а новый потребовал: сегодня в 12-00, когда он явится, чтобы ни одного врача в больнице не было. Нами чтоб и не пахло. Таким образом, меня даже и не уволили. А просто смыли из брандспойта, как грязь... Кем я только не был в своей жизни, кроме чсира: космополитом, антипатриотом, сионистом, был даже "пособником убийц в белых халатах", но грязью не был. Никогда. Вчера мне объявили, что я - грязь, овечий помет, копоть на стене. С грязью не разговаривают, ее смывают из брандспойта или соскабливают... Какую ценность имеет жизнь, если ты в ней -- грязь, которая липнет на ногах?! Я поднялся, сказал решительно: -- Пойдем! -- 724"Ку-да? -- В больницу! Ты дождешься там своего нового барина и будешь бить ему челом. Я застенографирую ваш разговор, запишу, если хочешь, на свой карманный "маг", вызовем Сашу 725"Кольцатого, киношника, или другого оператора. Пусть они снимут скрытой камерой сцену продажи русского раба новому господину. Мы покажем это в "Последних известиях726""... Я буду лупить их за тебя, пока они не посинеют. Всю морду им 728"раскровавлю. Яша взглянул на меня с тоской. -- Гриша, ты человек другого характера. Другого темперамента. Ты и в Москве на стену лез. Я не могу. Я не 729"Дов. Я даже не 730"Сергуня. -- Затопчут! -- Значит, тому и быть! Я не боролся в России, я только закрывал голову. -- Неправда! На заводе ты ходил с железным штампом, похожим на гранату 731"РГД. И даже сделал финку. -- Было. А здесь не буду... Я не политический деятель, не борец. 732"Дов окрестил меня "красной девицей". Смейтесь надо мной, ребята, презирайте, я воевать за себя не буду. Ты настаиваешь, чтоб я пошел и посидел на лавочке до прихода нового заведующего? Чтоб прикинуться грязью, которая так присохла к порогу, что ее не отмоешь брандспойтом? Хорошо, посижу. Унижусь еще... в сотый, в тысячный... в последний раз. Попытка - не пытка. О нет, когда бессмысленная... в тысячный раз... это уже не пытка - казнь... Прощай, Григорий! -- Почему -- прощай? До свиданья!.. Он вяло махнул мне рукой и пошел наверх, к автобусной остановке, горбясь, не оглядываясь. Я бросился в телефонную толчею, болтался с трубкой в руке, как удавленник. За 733"Довом кто-то пошел -- не нашел. 734"Геула еще не вернулась домой. 735"Сергуня... чем поможет 736"Сергуня? Иосифу 737"и Лие звонить не стал. И без того едва держатся на ногах... Очередь за моей спиной начала роптать, я не вешал трубки, набирал номер за номером. Когда звонить стало некому, я испытал чувство, близкое к ужасу. И... набрал номер 738"Шауля 739"бен 740"Ами. Услышав его медленно-спокойный голос, повесил трубку на рычажок. Проклятая советская привычка! От ужаса... звонить в ЦК.. Выскочил из сырого коридора, задев ногой консервную банку с мелочью, выдвинутую кем-то из нищих почти на середину прохода. Выбежал на улицу под звон медяшек и хриплые проклятия. Яша стоял на углу рядом с торговцем-велосипедистом, который отрывисто каркал -рекламировал горячие фисташки на всю автостанцию. Яшу толкали. Он не чувствовал этого. Похоже, не слышал и карканья велосипедиста с жаровней на колесах. Он стоял на холодном ветру недвижимо, держа в руке вязаный берет, который забыл надеть. Затем медленно дви741"нулся к остановке...