Они долго молчали. Амос снова попробовал сесть и на этот раз справился.
– Хорошо, – сказала Бобби. – Я понимаю.
– Понимаешь?
– Более или менее. Достаточно.
Она встала, держась за стенку, и протянула ему руку. Он принял, обхватил ее запястье, а она его. Общим усилием они подняли его на ноги. У Бобби на лице почти не осталось следов, хотя на шее уже набухали синяки.
– Ты и впрямь выбила из меня дурь, – сказал он.
– Проще было убить. – Бобби улыбнулась измазанными в крови зубами. – Но, похоже, ты, балбес, нам еще пригодишься.
Он кивнул. Она была права по обоим пунктам.
– Надо найти тебе льда, – сказал он.
– Пошел ты, – отмахнулась Бобби. – Размахнись я хоть вполсилы, мы бы весь лед на твое хозяйство извели.
– Точно. Но потом бы я дал тебе попользоваться.
Она еще раз показала красные зубы и повернулась к двери.
– Эй, Бабец, – позвал Амос. – Без обид, а?
– В другой раз, как захочется кого-нибудь побить, не надо мне хамить.
Он хихикнул. Смеяться было больно.
– Ищи я, кого побить, к; моим услугам была бы целая станция. Но вот насчет быть побитым в драке весь выбор, в общем, сводился к тебе.
Бобби задумалась.
– И то верно.
До гальюна он добирался минут пять. Отмылся, как сумел, но нужно было бы еще переодеться, да и глаз, когда он отмочил засохшую корку, снова начал кровить. У Сабы должен найтись кто-нибудь, чтобы наложить шов. Но сперва одежда.
– Господи Иисусе, – испугалась Персик, когда он вошел. – Что случилось?
– А? A-а, ты об этом. Мы с Бабцом побоксировали немножко. Неудачно подставил физиономию. Пустяки.
На ее лице отразилась борьба между недоверием и желанием поверить даже в такую прозрачную ложь. Амос бросил взгляд на ее ключицы, ожидая, что всплывет прежнее желание сломать, но ничего такого не было. Вот и хорошо.
– Зря ты такой злой, – сказала она наконец.
– И то верно, – согласился Амос. – Ты куда собралась?
– Размазывать кашу по щекам.
– Соблазнительно. И я с тобой.
Глава 40
Наоми
– Просыпайся. Нам пора, – сказал кто-то. – Пошли-пошли-пошли!
Наоми разлепила веки. Коснулась подошвой палубы, еще не вырвавшись из тисков сна. Во сне был огонь. Она с ним разговаривала… сон забывался, таял, как сахарная вата в воде.
Амос, покряхтывая от боли, скатал свою койку и стал помогать Клариссе. Алекс натягивал комбинезон на худые смуглые ноги. Незнакомый голос принадлежал девушке, слишком молодой для татуировок с рассеченным кругом, украшавших ее ладони.
– Что такое? – спросила Бобби. – Осложнения?
Сабе сообщили, что надо уходить, так что уходим. Сейчас уходим.
– Где он? – поинтересовалась Бобби.
– Ушел, – ответила девушка и исчезла.
В оставшуюся открытой дверь проник свет. Громко, панически звучали голоса, металл звенел о металл, но это был не бой. Не слышно стрельбы. Впрочем, от этого страх и порыв к движению, сжавшие сердце Наоми, не стали слабее.
– В порядке, Персик? – спросил Амос.
Кларисса кивнула и стянула волосы в хвост, как делала, собираясь на работу. От новых лекарств к ее щекам отчасти вернулась краска. Не найди Амос, где их достать, ее сейчас пришлось бы нести на руках. Небеса, маленькие милости… как-то так.
Они выбрались в коридор. В дверях Наоми задержалась, оглянувшись. После себя они не оставили ни инструментов, ни терминалов – разве что следы волос и ДНК. И того хватит для опознания.
– Наоми? – позвал из коридора Алекс. – Там все здорово спешат. Хорошо бы и нам…
Она задвигалась быстро и решительно, собирая в охапку одеяла, подушки и простыни. Дешевые, они в свернутом виде почти не занимали места. Еще одна маленькая милость. Наоми запихнула все в самодельный приемник утилизатора в конце коридора. Возможно, это все зря. Возможно, глупо было тратить на это время. Все равно. Что сделано, то сделано.
У нее в жизни теперь многое было так.
Саба ждал у сервисного люка, выходящего на станцию. В огромный корпус Медины, не контролировавшийся подпольем. Саба крепко сжимал челюсти, и синяков у него под глазами не скрывала даже темная кожа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что происходит? – спросила Наоми.
– Предупредил один наш из логистики. Лаконцы наметили эту секцию для осмотра. Даже если найдут наши норки, лучше, чтобы нас в них не было.
– Ну, мы этого ожидали.
Саба втиснул ей в ладонь ручной терминал.
– Это твой. Сварганили досье. По штуке для аллес ла, кто с нами. Жилье, работа. Ногтем не скреби, лак сойдет, но быстро лучше не вышло.
– Спасибо, – сказала Бобби, тоже получив терминал.
– И сообщения – только текст. И только мне. Ваш круг – в вашем кругу.
Наоми кивнула. Она снова почувствовала себя молодой – в самом плохом смысле. Амос с Алексом и Клариссой уже вышли в общий коридор, Бобби догоняла их рысцой. Наоми тронула Сабу за локоть.
– Фальшивые удостоверения долго не продержатся. Скоро нам действовать. Не отчаивайся.
Взгляд Сабы смягчился.
– Моя леди-жена в Сол ведет войну с ублюдками. Я мир переверну, чтобы снова проснуться рядом с ней. Хоть раз.
Наоми вспомнила Джима, и страх отозвался болью в животе. Саба взял ее за плечо, мягко направил вслед за друзьями. За командой. За семьей, иначе не скажешь.
Внутренние уровни мединского барабана могли бы принадлежать любой из старых вращающихся станций. Только места побольше: в общих коридорах может проехать карт и еще останется проход для пешеходов, эстакады ведут к почве и солнцу внутреннего пространства или вниз, к вакууму под ногами. Наоми не вылезала из логова с тех пор, как они потеряли Джима. Сейчас, проходя рядом с обычными жителями Медины, стараясь вписаться в общий порядок, она замечала, как здесь просторно. В другой раз испытала бы облегчение. Сейчас она чувствовала себя беззащитной, как мышь посреди комнаты, где живет кот.
Она вытащила полученный от Сабы терминал, стараясь не изменять скучающей мины, посмотрела, где находится, где живет, что отвечать, если остановят лаконцы. Ей не впервой было пользоваться чужой личностью, и эта еще казалась пристойной. Другой вопрос, насколько глубоко кроты Сабы прокопались в лаконские базы данных. С тех пор как перерезана связь между Мединой и «Предштормовым», лаконцам остались только локальные копии. Их можно подправить. Странно подумать, что, не пожертвуй Джим собой, подполье могло бы на том и кончиться. Чувство благодарности замутнялось гневом.
На широком экране шли местные новости. Лаконская пропаганда, но не обязательно сплошная ложь. Крутили съемки из системы Сол, кадры войны. Наоми не смотрела, но один кадр ее остановил. Молодая женщина с оливковой кожей, с широким подбородком, в голубом лаконском мундире. Подпись гласила: «Адмирал Же-Юн Сонг с „Глаза тайфуна“». На другой половине экрана показали молодого Сантьяго Сина, губернатора станции.
– Когда вы надеетесь прибыть на Медину? – спросил он, и субтитры перевели вопрос на испанский, китайский и – ей стало неприятно – на астерский диалект.
Женщина, серьезно кивнув, начала отвечать:
– Главное для нас – обеспечить безопасность людей на станции. Верховный консул Дуарте очень-очень ясно дал понять, что…
Наоми не замечала, что стоит на месте, пока Амос ее не подтолкнул.
– Нам лучше двигаться, босс. Не так заметно.
– Да, – сказала она.
– Запись обработана, – вмешалась Кларисса. – Они все обрабатывают. Убирают световой лаг. Время еще есть.
Наоми кивнула. Она не доверяла своему голосу.
Согласно новым данным, звали ее Эми Хендерс, проживающей в квартирах для беженцев на четвертом уровне. Она числилась пилотом «Голубого гения» – водовоза, разгонявшегося сейчас без нее куда-то за Афинские врата. Наоми задумалась, сумел ли Саба вычистить имя Наоми Нагаты из станционных баз. В любом случае никуда не денутся новостные архивы, где она десятилетиями стояла рядом с Джимом, мечтая, чтобы камера развернулась в другую сторону.