Вопрос состоял в том, не поспешили ли американцы, провозгласив переговоры с Медведевым дипломатической победой Обамы? Не слишком ли рано заговорили на Западе о том, что Кремль, по выражению колумниста The Guardian Эдриана Пабста, «провел показательное переосмысление своей стратегии по Ирану»?[674] В Нью-Йорке и Питтсбурге Медведев на словах, действительно, отказался от той линии, которую долгие годы проводил российский МИД. Однако неожиданная импровизация президента, желающего покорить западную аудиторию и продемонстрировать свои атлантистские убеждения, могла оказаться лишь красивым жестом, который не повлечет за собой никаких практических последствий. Глава МИД Сергей Лавров сразу попытался сгладить впечатление от слов своего шефа, давая понять, что Россия не собирается отступать от традиционной позиции по иранскому вопросу. В общем, по словам некоторых остроумцев, ситуация напоминала дипломатический казус, случившийся с императором Николаем II, который в 1905 году без ведома своих министров заключил на яхте у острова Бьёркё союзный договор с Германией, но, вернувшись в Москву, вынужден был от него отказаться.
Российские дипломаты всегда выступали против идеи госсекретаря США Хиллари Клинтон ввести «калечащие санкции» в отношении Тегерана. Такие санкции предполагали запрет на поставки нефтепродуктов в Иран, ограничения на экспорт иранской продукции и замораживание счетов Исламской республики в ведущих мировых банках. Российский МИД отмечал, что, поддержав клинтоновскую идею, Москва рискует испортить отношения со своим южным соседом, который проводит по отношению к ней дружественную политику. «Россия благодарна Тегерану – объяснял Анатолий Уткин, – за то, что он не посылал своих людей в Чечню и не поддержал одну из сторон в таджикской гражданской войне»[675]. Кроме того, Иран всегда являлся главным козырем на переговорах России с Западом, и отказываться от него, полностью приняв позицию США, МИД считал неразумным.
Существовала версия, что непривычно-резкие заявления российского президента в отношении Тегерана были сделаны для того, чтобы сохранить иллюзию «перезагрузки», доверив роль защитника иранских интересов Китаю, который также имеет право вето в Совбезе ООН и не допустит введения «калечащих санкций».
«ДОГОВОР О СОКРАЩЕНИИ СТРАТЕГИЧЕСКИХ СИЛ США»
После американского турне Медведева в Вашингтоне были убеждены, что США будет несложно заключить соглашение СНВ-3, которое Обама сделал одним из своих главных внешнеполитических приоритетов. Однако российские переговорщики подыгрывать своим партнерам не собирались. Истек срок предыдущего договора, и впервые за долгое время Москва и Вашингтон оказались без правового акта, ограничивающего их ядерные потенциалы. В довершение ко всему начал развеиваться миф о «перезагрузке». Москва восприняла в штыки размещение американской зенитно-ракетной системы Patriot в Польше. И хотя Соединенные Штаты утверждали, что данная мера не направлена против России, все сложнее становилось объяснить ограничения, введенные на поставки ПВО С-300 в Иран. В Сенате США, которому предстояло ратифицировать новый договор СНВ, росли оппозиционные настроения. Сенаторы от Республиканской партии называли Обаму «позером, не отвечающим за свои слова» и обвиняли его в том, что «он идет на поводу у Кремля». (А ведь для ратификации договора необходимо было заручиться поддержкой как минимум восьми республиканцев).
Серьезные разногласия возникли и между экспертными группами России и США, о чем свидетельствовал тот факт, что последний шестой раунд переговоров длился больше недели, при том, что все предыдущие раунды проходили в два-три дня. И хотя дипломаты утверждали, что противоречия улажены и сторонам осталось согласовать лишь некоторые технические вопросы, это было не так. Главным камнем преткновения стала проблема кодирования телеметрических данных. «Для непосвященных это, конечно, китайская грамота, – утверждал руководитель Центра международной безопасности ИМЭМО РАН Алексей Арбатов, – но специалисты понимают всю важность данного вопроса. Телеметрическую информацию получают с помощью радиосигналов, которые поступают с борта баллистических ракет во время их испытательных запусков. Это информация о том, как работают все агрегаты и узлы ракеты. По договору СНВ-1 шифрование телеметрических данных запрещалось, однако сейчас Россия призывает пересмотреть это положение. Ведь если американцы все-таки решат развернуть систему ПРО в Европе, открытая телеметрическая информация позволит им всегда быть в курсе того, какие системы преодоления ПРО создают на своих баллистических ракетах русские. Поэтому Россия настаивает на том, чтобы разрешить кодирование телеметрических данных, полученных в результате запусков наступательных ракет, или вынудить Соединенные Штаты делиться информацией об испытаниях противоракетной обороны»[676].
Когда в апреле 2009 года американцы согласились связать сокращение наступательных вооружений с проблемой ПРО, они были уверены, что речь идет о стандартной риторической формулировке, которая, по сути, ни к чему их не обяжет. (Ритуальные заявления о том, что, сокращая наступательные вооружения, стороны должны учитывать наличие оборонительных, можно найти в преамбуле ко всем предшествующим договорам по СНВ). Поэтому когда в декабре премьер-министр Путин объяснил, что Россия хочет получить доступ к информации об американской системе ПРО, для США это стало громом среди ясного неба. «Конечно, обмен телеметрическими данными, – отмечал ведущий эксперт ИМЭМО Александр Пикаев, – может существенно облегчить американцам задачу по созданию системы ПРО, но имеем ли мы право требовать от Вашингтона увязать проверку в отношении СНВ с контролем за противоракетной обороной? Думаю, это требование идет вразрез с российско-американской переговорной практикой, ведь взаимные проверки проводятся обычно лишь в отношении предмета договора»[677]. «Вопрос о кодировании телеметрической информации требует политического решения, – утверждал Алексей Арбатов, – и разрубить этот гордиев узел можно лишь в том случае, если Россия откажется от своих претензий по ПРО, а Соединенные Штаты смирятся с тем, что часть испытательных запусков будет проходить в закрытом режиме»[678].
Многие эксперты отмечали, что даже если Москве не удастся связать сокращение наступательных вооружений с ПРО, отчаиваться не стоит, ведь с приходом к власти администрации Обамы проблема противоракетной обороны вообще отошла на второй план. Демократы свернули программу по размещению элементов стратегической ПРО в Восточной Европе, отказались от разработки ракет-перехватчиков с разделяющимися головными частями и сосредоточились на мобильных ракетах, которые предполагалось установить на морских платформах. Развертывание этих ракет не противоречило бы даже договору 1972 года, в котором речь велась лишь о стратегических системах ПРО. «Новая система – система тактическая, – говорили американцы. – В России классическим примером такой системы является разработка С-300». Однако, как отмечал политолог Альфред Росс «ракеты-перехватчики, размещенные на американских кораблях в Средиземном море, будут способны нейтрализовать сотни баллистических ракет, и такая универсальная система эшелонированной обороны, на самом деле, представляет куда более серьезную угрозу для России, чем скромный проект Буша-младшего»[679].
Как бы то ни было, Соединенные Штаты пошли на уступки Москве по многим вопросам. В первую очередь, был улажен вопрос о присутствии американских контроллеров на основном российском предприятии по производству ракет в удмуртском городе Воткинске. Договор СНВ-1 давал американцам право на постоянный мониторинг этого завода, однако Россия заняла на переговорах твердую позицию и добилась отмены инспекций. Хотя Соединенные Штаты, безусловно, были заинтересованы в их сохранении. Ведь российским военным в ближайшее время предстояло менять устаревшие советские системы на более современные образцы, американцы же не собирались пока строить новые ракеты и даже закрыли завод по их производству в городе Магна (штат Юта).
Большинство экспертов утверждали, что концепция умеренного сокращения ядерных арсеналов – в интересах России. «Если называть вещи своими именами, – отмечали специалисты, – договор СНВ-3 – это договор о сокращении стратегических сил США. В России через пять-шесть лет количество боеголовок в любом случае не превышало бы потолка, обозначенного в договоре, американцы же еще лет двадцать могли бы поддерживать свой арсенал на нынешнем уровне за относительно небольшие деньги».
По словам экспертов, серьезной уступкой со стороны США стало их согласие сократить не только боеголовки, но и средства их доставки (стратегические ракеты и бомбардировщики). Причем если вначале американские переговорщики не желали опускаться ниже планки в 1100 единиц, в итоге России удалось настоять на более радикальном сокращении до 700–750 носителей. Более того, американцы приняли решение засчитывать как ядерные и те стратегические носители, которые были переоборудованы под обычные высокоточные боезаряды, согласившись таким образом ограничить их количество.