Ким помогала во всем, в чем могла, то есть нечасто. Электроника не была ее сильной стороной, но она задавала вопросы и тоже училась.
Ближе всего они подошли к серьезным проблемам на третьей неделе, когда однажды в три часа ночи заревели сирены, сообщая, что параметры азотно-кислородной смеси вышли за допустимые пределы. Солли проворчал, что проблемы наверняка в системе тревоги, а не в жизнеобеспечении, но продолжал ее перебирать, заменяя все, что можно, пока этот гвалт не прекратился.
К Ким вернулось ее обычное энергичное настроение. Она уже не бродила по кораблю в одиночестве, а держалась поближе к Солли. Она стала больше читать, в основном книги и статьи по своей специальности, но и романы, и книги по истории, и даже Саймона Уэсткота, классика философии второго столетия, который пытался объяснить, каким образом в механистической вселенной развилось сознание.
Иногда, наедине с собой, она ловила себя на том, что разговаривает с гостем.
– Я знаю, что ты здесь, – говорила она, понижая голос, чтобы Солли не услышал. – Почему ты не покажешься?
Ближе к концу полета споры почти заглохли и только изредка о себе напоминали, как испорченная система утилизации отходов, испускающая иногда ядовитый дымок. Просто было больше нечего сказать. За последние три недели Ким ничего необычного не видела. Она пыталась уговорить себя что явление было галлюцинацией, или хотя бы запихнуть этот случай в уголок подсознания, чтобы не мешал, как поступила с тем видением в озере. Да, но тогда она могла убраться из долины Северина. Сейчас она заперта в одном корабле с этой штукой.
И потому возник нелегкий мораторий – тщательно избегать этой темы. Разговоры стали осторожными вместо информативных, дипломатичными вместо откровенных. Как если бы на борту находился носорог, присутствие которого никто не хотел признавать.
Но в последний день, к выходу на предпрыжковое состояние, Солли вытащил этот вопрос на свет.
– Жаль, что наш полет обернулся таким образом.
Тон был такой, будто он не хочет ставить ей в вину ее галлюцинации.
– Это не твоя вина, – сказала она, тщательно сдерживая закипающую злость.
– Надо решить, будем ли мы сообщать об этом инциденте.
Перевод: ты не хочешь признать, что у тебя были галлюцинации?
Они сидели в пилотской кабине. Все было в порядке, часы отсчитывали время до прыжка. Солли ждал, пока зажгутся сигнальные лампы. Тогда он нажмет клавишу ВЫПОЛНИТЬ и корабль прыгнет в родную вселенную.
– Есть вопрос, – небрежно бросила Ким.
– Давай.
– Когда включим передатчик гиперсвязи, как мы узнаем, что он используется?
У Солли выступили желваки.
– Можно ли перефразировать вопрос, Ким? Как я могу не знать, что им пользуюсь?
Она попыталась снова:
– Когда мы общаемся по гиперсвязи, на панели состояния что-нибудь отражается?
– Вот тут. – Он показал на пару лампочек на консоли. – Оранжевая зажигается, когда Хэм начинает операцию, то есть открывается канал, а зеленая – когда можно говорить.
Можешь ты это испытать?
– Что испытать?
– Систему. Проверить, что она работает.
– Зачем, Ким? – недоуменно спросил Солли.
– Мне так хочется, Солли. Пожалуйста.
Раньше он бы просто попросил Хэма открыть канал. Сейчас надо было класть панель консоли на колени, сверяться с инструкцией, нажимать клавиши.
– Ну и как? – спросила она.
– Странно.
Лампы не зажигались.
– Проблемы?
– Должна бы загореться индикаторная лампа.
– Значит, если бы сейчас кто-то что-то передавал, мы бы не знали.
Он проверил лампочки. Они обе перегорели.
– Как ты догадалась?
Она пожала плечами:
– Учла такую возможность.
Солли отошел к шкафу с запчастями и принес новые лампочки.
– Значит, это сделал захватчик?
– Мне не нравится, что происходит, Солли. – Ким вдруг ощутила тяжелую усталость, отчаянное желание снова увидеть солнце, настоящий океан. Виртуальные расширения проекций «Хаммерсмита» это желание не удовлетворяли. Как бы просторно ни раскидывалось море, она все равно знала, что она в тесной каюте. – Когда ты ожидаешь подхода к доку?
– Около шести утра.
Было еще только почти десять утра, несколько минут после прыжка.
– Двадцать часов? Почему так долго?
– Из-за сдвига времени в гиперполете, – сказал он. – Никогда точно не знаешь, где материализуешься. И потому мы достаточно далеко от Гринуэя.
– Понятно.
– Пристегнись.
Ким услышала нарастающую мощь прыжковых двигателей. Солли включил внешние датчики и телескопы. Она откинулась на спинку, но не сводила глаз с лампочек гиперсвязи.
На часах осталось меньше минуты. Солли вздохнул.
– Ты в самом деле ждешь, что что-то произойдет?
– Я думаю, уже произошло, – сказала она. – Как бы там ни было, отвечаю на твой вопрос: да, мы должны связаться с Мэттом как можно быстрее. Я хочу ему рассказать, что у нас творится.
– И что ты скажешь? Что на борту, по твоему мнению есть нечто, чего тут быть не должно?
– Именно.
Солли помрачнел:
– Если ты это сделаешь, нам в обозримом будущем вряд ли придется вернуться домой. Ты их напугаешь до судорог, и несколько лет мы проторчим на добром старом «Хаммерсмите».
– Я не знаю, что еще можно сделать, Солли.
Часы дошли до нуля, и он нажал клавишу.
У Ким закружилась голова, но она попыталась контролировать дыхание и думать о другом. Например, как хорошо было с Солли, несмотря на все проблемы. Например, что в контейнере у них тело Эмили и что кому-то придется за это ответить.
Головокружение быстро прошло, и в окнах засияли знакомые созвездия. На вспомогательных экранах появился Гринуэй и его луны.
– Переход закончен, – сказал Солли.
Ким кивнула, не сводя глаз с лампочек гиперсвязи. Солли открыл канал к Небесной Гавани.
– Говорит «Хаммерсмит». Подхожу на ручном управлении. Компьютер вышел из строя. Прошу помощи.
Ожидая, пока сигнал дойдет до Гринуэя и диспетчер ответит, Солли поглядел на приборы.
– С виду все в норме, – сказал он.
Ким не могла разобраться в своих чувствах. Она хотела бы отмахнуться от проблемы, вернуться домой со своим открытием, радоваться успеху. Но ей хотелось и оказаться правой, чтобы Солли увидел сам, что ее видение имеет сущность. Может быть, себе она тоже хотела это доказать. Ей нужно было подтверждение от кого-то.
– «Хаммерсмит», говорит Небесная Гавань. – Женский голос. – Мы вас ждали. Патруль вас проводит.
Она выдала Солли курс и скорость.
– Не слишком хорошо звучит, – сказал он.
Развернув корабль в указанном направлении, он включил главные двигатели. На дальнем навигационном экране появилась отметка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});