Читать интересную книгу Том VIII - Игнатий Брянчанинов

А 5 ноября 1866 г. Николай Николаевич скончался.

Горечь этой утраты, конечно, была бы гораздо острее, если бы не возникшая в последние годы особенная близость Петра Александровича с братом — Преосвященным Игнатием. А. Н. Купреянова пишет в своих воспоминаниях: «Величественный с нами, Петр Александрович держался перед братом почтительно… Он жил в Бабайках при брате мирянином… все понимали, что он в душе монах и держит монашеское правило, хотя и не принимает пострижения, быть может, для того, чтобы ему удобнее было хлопотать по поводу сочинений владыки». Преосвященный Игнатий уделял брату очень большое внимание, заботясь о его духовном преуспеянии, которому, по его мнению, весьма способствовали труды Петра Александровича: «Промысл Божий доставил Тебе такие труды, которыми приготовляется истинное, сердечное, духовное безмолвие, основанное на служении духа, а потому чуждое прелести, труды, которыми устраивается такому безмолвию прочное основание». Петр Александрович, живя в монастыре, ежедневно наблюдая монашествующих, стремился подражать им в их образе жизни. Святитель Игнатий предостерегал его, находя такое стремление преждевременным: «К келейному безмолвию ты еще не созрел». То же он писал и относительно исповеди: «Когда метут комнату, то не занимаются рассматриванием сору, а все в кучу да и вон. Так поступай и ты. Исповедуй свои грехи духовнику, да и только, а в рассматрива{стр. 362}ние их не входи. Святые Отцы очень запрещают это тем, которые не могут правильно рассматривать себя: такое рассматривание сбивает с толку, приводит в расслабление и расстройство». Из писем видно, что Петра Александровича особенно волновали мысли об умной молитве, о правильной молитве. «Говорил я тебе о необходимости отсекать волю твою, — писал ему Святитель. — Это относится именно к молитвенному подвигу. Ты должен отречься сам в себе от всякого сознания в достоинстве и преуспеянии, и в нищете духа (что и есть отсечение воли), во внимании словам и страхе Божием предстоять мысленно Богу, вопиять о помиловании и всего ожидать от милости Божией». И далее: «На днях прочитал я внимательно "Слово о Иисусовой молитве". В нем со всею ясностию изложено, что моление с заключением ума в слова молитвы есть самое полезное и безопасное, что механизм чрез ноздренное дыхание с усилием взойти умом в сердце воспрещен святыми Отцами для не созревших к такому молению! Тебе необходимо молиться первым способом, принимая в руководство общее правило и не принимая в руководство исключений из общего правила». И снова, настаивая на этом правиле: «Весьма ошибочно твое искание места сердечного! Если будешь заключать ум в слова, то сердце придет в сочувствие уму. Сперва надо молиться при этом сочувствии. Такая молитва есть молитва покаяния. Когда же чрез покаяние очистится человек, то место сердечное обозначится само собою». И в последующих письмах Святитель еще не раз возвращался к пояснениям о молитвенном подвиге: «Если оставишь всякое стремление к мнимому преуспеянию, возложив дело преуспеяния Твоего на Бога и вручив временную и вечную участь Твою воле Божией, — будешь заботиться при молитве Твоей единственно о внимании… то молитвенный подвиг Твой получит правильность. Это значительно успокоит Тебя».

Письма последних лет жизни святителя Игнатия к его брату чрезвычайно важны не только для характеристики деятельности и образа жизни Петра Александровича, но и потому, что позволяют более подробно узнать, как прожил эти годы сам их автор. Потому что никакие слова ни в одном из его жизнеописаний не дают такого представления об огромной силе духа, о непрестанной работе его мысли, об огромном чувстве ответственности за каждое предпринятое им дело, какое можно получить из этих собственноручных писем Святителя. О его требовательности в отношении отделки — смысловой и литературной — своих сочинений {стр. 363} П. А. Брянчанинов писал: «В молодости своей еще юнкером, инженерным офицером, находясь часто в кругу современных литераторов и пользуясь особым расположением одного из них, Гнедича, Преосвященный Игнатий принял за правило и часто повторял совет Гнедича: чтоб сочинения, писанные до сорока лет, без всякого исключения считать решительно неоконченными, в том убеждении, что с этих только лет в авторе может быть признаваема достаточная зрелость ума, опыта и вкуса, а потому все, вышедшее из-под пера до сорока лет, следует не издавать печатно, а оставлять до упомянутого периода жизни, в который, пересмотрев сочинение, переправить оное и тогда произнести о нем свой суд или отдавать в печать, или уничтожить. Это правило, которого держался Преосвященный Игнатий, служит объяснением того, почему он, говоря о своих сочинениях, считает все, написанное им до сорока лет, как бы несуществующими, а те, которые написаны им в сорокалетнем возрасте, он признает незрелыми относительно настоящей духовной высоты его понимания». Именно этой переправке, отделке, редакции своих сочинений посвятил святитель Игнатий последние годы жизни.

«С прошедшей весны я почувствовал себя особенно слабым»; «В июле месяце я доходил до крайнего изнеможения, и теперь плох. Совсем нет сил»; «Боли сердца увеличились и действуют на весь организм», — пишет Святитель родным. И в то же самое время он упорно трудится над «Отечником». «Занимаюсь Изречениями. Какое было время для монашества! Какое обилие духовных старцев! Сколько было тогда созидающих ближнего! А ныне сколько разрушающих и губящих ближнего!» — это писалось за два года до его кончины! «Ищу, как сокровищ, замечаний, исходящих из истинного расположения и из знания». И посылая в Оптину Пустынь вышедшие из печати два первые тома сочинений, просит старцев: «Вместе с тем предлагаю Вам мою покорнейшую просьбу, исполнение которой сочту для себя величайшим одолжением. Примите на себя труд составить на эту книгу замечания, нисколько не стесняясь и не останавливаясь от какого-либо замечания, при мысли, что оно может огорчить меня».

А в письме Петру Александровичу: «Желаю пересмотреть последние два тома наиболее и почти единственно для слога. Самые "Опыты" требуют пересмотра, что я и намерен сделать, на всякий случай. Всегда признавал я строгую критику, тщательный пересмотр и беспощадное очищение лучшими средствами к доставлению сочинениям совершенства». Эти мысли занима{стр. 364}ли святителя Игнатия до самых последних дней его земной жизни: «Странна судьба последней статьи 4-го тома! Нужны были 36-ть лет, чтоб ей вызреть, и потом уже появиться печатно. Теперь странно действие ее!.. Многие… рыдают над ней», — писал он за пять дней до перехода в вечность! И вот пришло время расставания.

При всей болезненности святителя Игнатия, кончина его была неожиданной для близких ему людей. Для Петра Александровича она стала жестоким ударом. Его племянница, Александра Васильевна Жандр, писала тогда Преосвященному Леониду (Краснопевкову): «То утешение, которое я сама получила от Вашего Преосвященства, заставляет меня просить Вас не оставить без слова письменного утешения — дядю моего Петра Александровича. Он очень скорбит о своем сиротстве: и это понятно, потому что на земле у него не осталось другой такой опоры, такого Друга, такого духовного Отца и Наставника, каким был для него покойный Владыка». Сам Петр Александрович, немного оправившись от удара, счел необходимым по свежей памяти составить «Описание обстоятельств кончины покойного Святителя» [321]. Два экземпляра этого «Описания» он направил Преосвященному Леониду: один для него, второй — для Высокопреосвященнейшего Митрополита Филарета. В ответ Преосвященный Леонид писал: «Надобно было почтить Вашу печаль молчанием или кратким только словом ограничиться, пока свежа была рана, внезапно нанесенная Вашему сердцу кончиною Вашего брата по плоти, отца по духу. Рана так глубока, что и теперь прикосновение к ней не может не произвести болезненного ощущения; но теперь в молитве и смирении Вы, конечно, уже нашли врачевство и оно начинает производить свое действие. …

Думается, что со временем могли бы Вы для пользы иночества извлечь из его писаний то, что особенно общедоступно, понятно и назидательно для тех иноков, кои человеческою мудростию не богаты, но духом в Бога богатеют, а также и то, что полезно для простых читателей мирян».

Пожелание «сохранить для веков» память о Преосвященном Игнатии высказал и архиепископ Костромской Платон: «На вас, достопочтеннейший Петр Александрович, лежит обязанность собрать все, какие только возможно, сведения о жизни и деятельности Преосвященного Игнатия. Вы знаете и места и лица, откуда можно получить сведения. Собирайте всякое сказание, {стр. 365} всякое сведение. Обязанность эта возлагается на вас не связью только родственною с почившим, но и Церковию. Вас никто не может в этом случае заменить. Ни на час не откладывайте сего дела, возлагаемого на вас Церковию. Люди преходят, и ныне бывает сделать невозможно то, что вчера не стоило ничего сделать. Запишите, что сами слышали от покойного. Соберите и сохраните все письма его»; и через некоторое время снова напоминал ему: «Не забудьте, достопочтеннейший Петр Александрович, мою просьбу о собрании всех доступных вам сведений о Преосвященном Игнатии. Если время и обстоятельства теперь не позволят всему явиться на свет, то все пригодится к другому времени. Вы обязаны принять на себя это послушание: не как брат только, но как православный христианин, желающий блага Церкви».