И, наверное, лишнего. Почему-то сделалось стыдно, потому что меньше всего ей хотелось, чтобы от этого разговора хоть у кого-то возникли проблемы. Но сейчас все, что она могла, это накрыть ладонь Нины Петровны своей и немедленно сказать:
- Может быть, и не стал. Наверное, мне показалось. Вы же понимаете, что я немного предвзята. Могла и придумать себе лишнее, потому что не каждый день теряешь мужчину, с которым хотела жить.
- Да-да, конечно, - кивнула экс-Моджеевская. – Я… прости, заставила тебя все это обсуждать. Может, вернемся к платьям?
- Было бы неплохо. А вдруг новое платье принесет мне удачу.
- Мы обязательно подберем тебе что-нибудь потрясающее!
- Спасибо. Я рада, что мы с вами тоже можем остаться подругами, - попытавшись вложить в голос как можно больше тепла, проговорила Алина.
Но, если честно, то именно в этот момент Нине было уже совершенно плевать, как сложатся их дальнейшие отношения. Интерес к этой милой девочке она потеряла. Теперь перед ней в полный рост встали совсем другие проблемы, и их направление ей совсем не нравилось. Откуда, черт подери, ветер дует? Впрочем, она догадывалась откуда.
И по-настоящему хотелось ей сейчас только одного – сбежать поскорее от Алиночки и все обдумать. А подумать было о чем. Слишком мало информации и слишком много предположений. Богдан очень давно не подпускал ее к своей жизни. В последние годы – особенно. Потому даже предположить, что происходит в его голове, она не могла. Знала только, что «Юль» по земле бродит сколько угодно, великое множество. И наверняка все это всего лишь дурацкое совпадение, но дребезжащее внутри нее подозрение не позволяло выдохнуть и забыть. Из головы не выбрасывалось. Мешало работе. Потому что если это та Юля, то ничего хоть сколько-нибудь хорошего ждать не приходится. Та Юля испортила им жизнь, как и ее старшая сестра. И если нынешний страх Нины Петровны не беспочвенен, то покоя больше уже не будет.
Впрочем, какой покой? За последние три года она виделась с собственным сыном от силы пару раз, хотя он давно уже обосновался в одном с ней городе. И в те встречи он держался так холодно и далеко, что, может быть, лучше бы и не встречаться. Звонки были отдельной пыткой. Чаще он просто не снимал трубку. А когда все же являл себя матери в виде голоса из телефона, то разговаривал так, что она начинала жалеть, что позвонила. Будто бы она виновата в чем-то, но Господи, в чем? Что с ним произошло? Отец настроил? Возможно. Еще с того дня, как он мальчишкой ушел к нему жить, попал под влияние Романа. Но почему так резко? Почему тогда?
Нина Петровна без дела не сидела. Она искала варианты. Она все пыталась придумать, как переломить эту ситуацию, и так радовалась Алине, думала, что через эту девочку наладит отношения с сыном. Но и здесь все коту под хвост!
Потому что у Богдана какая-то «Юля».
Та или не та?
В конце концов, отговорившись от Акаевой срочными делами и оставив ее одну выбирать себе платье для неведомого, но очень важного мероприятия, Нина Петровна ушла к себе. Пила кофе. Разговаривала с Арсеном, пытаясь сдерживать раздражение на все и на всех.
А когда наконец подошел к концу этот дурацкий рабочий день, решение созрело само по себе. Спустя несколько минут, которые ушли на выключение компьютера и сбор всякой ерунды в сумку, она уже выруливала на своей машине с парковки перед шоурумом и направлялась на выезд из города. Туда, где до сих пор стояла старая дача Моджеевских, построенная еще отцом Романа, и где, она точно это знала, обосновался Богдан. Настолько прочно, что некоторое время назад они с Арсеном в этом районе тоже дачный домик приобрели, чтобы приезжать летом. Она ведь все еще надеялась...
Господи! Кому сказать! Какие-то дворняжки в друзьях и дом в невзрачном поселке как резиденция! Зато красавицу и умницу Алину он послал!
Себя Нина Петровна тоже чувствовала посланной, обнаружив, что очаг в этой обители погашен, а ворота заперты. Она печально облобызала замо́к, но решила не сдаваться. И позвонила Богдану, надеясь, что хотя бы сегодня звезды станут нужным образом и он соизволит принять вызов. В крайнем случае – она сама их выставит в правильном порядке, набирая номер сына раз за разом.
Это была ее четвертая попытка, когда в трубке, наконец, раздался сдержанный голос Богдана.
- Я тебя слушаю.
- Ты где? – выпалила она без приветствия, услышав его тон, который все еще звучал в ее ушах, как когда-то давно, когда ему было семнадцать.
- Чего ты хочешь? – ответил он вопросом на вопрос со всем возможным безразличием.
- С сыном своим поговорить хочу. По душам. Давно не разговаривала.
- А я не хочу с тобой разговаривать.
Нина Петровна хапанула ртом воздух. Вот так, в открытую, он посылал ее в первый раз. И это почему-то показалось ей слишком явным признаком того, что действительно что-то случилось. Что-то она проворонила.
- Значит так, - от испуга в ней прорезались металлические нотки. – Я сейчас стою возле ворот твоего, прости господи, дома. И жду. И буду ждать столько, сколько понадобится, пока ты не придешь. Потому что я имею право видеть тебя, слышишь?
- Ты слишком преувеличиваешь собственные права. И забываешь, что я – не твоя собственность.
- Ты мой сын, Богдан. Хотя бы поэтому я имею право быть услышанной. Хоть раз.
- Я скоро приеду, - холодно сказал он и отключился. Но значило ли это, что он готов ее слушать, или просто действительно собирался домой – осталось для Нины Петровны сущей загадкой.
Фары его машины ослепили ее минут через тридцать. Припарковавшись у ворот, Богдан вышел из салона. Нина Петровна, нахохлившаяся в своем пальто, увидев его, разом выровняла спину и жадно вгляделась во всю его стать. Он менялся. Он давно менялся, а сейчас – почти до неузнаваемости. Стал взрослым. Входил в тот возраст, когда пора заводить семью и детей. Но вместо этого предпочитал жить на чертовой даче своего отца.
Удивительно, как Роман еще убедил его работать в корпорации. Хоть что-то хорошее...
- Привет, - постаравшись придать голосу максимум доброжелательности, поздоровалась она. – Ты быстро.
- Привет, - равнодушно отозвался Богдан, проходя мимо нее, и распахнул калитку. – Проходи.
Нина Петровна не стала дожидаться повторного приглашения и шустро прошествовала во двор. А потом протопала по знакомой