Нет, не решился! Старший и младший из семейства Барсуковых хотя и приехали в город с Денисом, но проведать ее, как объяснил Максим Андреевич, надумали по собственной инициативе. Она ждала, что старик передаст ей хотя бы привет от своего несносного сына, но тот промолчал, а она не спросила. Видать, Максим Андреевич действительно не подозревает об их отношениях. Об их канувших в прошлое отношениях… И слава богу, что не догадывается, иначе она не смогла бы столь искренне радоваться их приходу.
Самое главное было то, что Костя нисколько не испугался ее необычного вида, с порога бросился к ней, радостно что-то бормоча и улыбаясь во весь рот. Без лишних церемоний обнял ее за шею, а потом и вовсе залез на колени, да так и просидел почти все время.
– Людмила Алексеевна! – Старик смущенно потер переносицу. – Простите, что не в свои дела лезу, но меня очень беспокоит Слава. В последнее время он, похоже, совсем перестал заниматься и, кажется, пропускает уроки в школе. Мне по-соседски видно, что он иногда в учебное время по двору бродит и вечерами перестал нас с Костей навещать.
– О господи! – Людмила с ужасом посмотрела на соседа. – Я чувствовала, что с ним нехорошее творится, но не до такой же степени!
– Успокойтесь, пожалуйста, – еще больше смутился Максим Андреевич, – я думаю, все его смятение от этой девочки, от Светы, которая живет сейчас у моих родственников в городе. Денис пытался поговорить со Славой, но все напрасно. Одно только и твердит: «Она меня предала! Красивой жизни захотела! А я предателей не прощаю!» Гордый он у вас парень, неуступчивый.
– В том-то и дело! – вздохнула Людмила. – И я вот некстати в больницу попала. Сейчас мне надо рядом быть, стараться, чтобы глупостей не наделал. А то приедет раз в неделю – как следует поговорить времени нет, не то что на путь истинный наставить. – Она удрученно вздохнула, прижала Костю к себе и заглянула мальчику в глаза:
– А ты, проказник, сильно дедушку огорчаешь?
Костя улыбнулся во весь рот, замычал и отрицательно покачал головой. Потом потянулся к сумке, которая стояла у деда на коленях, вытащил оттуда картонную папку и раскрыл ее. В папке лежало несколько листов чистой бумаги и ручка.
Высунув язык от напряжения, мальчик крупными печатными буквами написал ее имя и с торжеством посмотрел на нее, видимо ожидая похвалы.
– Умница, молодчина. – Людмила ласково погладила его по голове. – А ну-ка покажи, что ты еще умеешь писать?
Костя серьезно посмотрел на нее, слез с колен и, придвинув стул к тумбочке, принялся то ли писать, то ли рисовать все на том же листе бумаге. Когда дед попытался заглянуть за его ладонь, сердито сверкнул на него глазами и, что-то пробурчав, повернулся к нему спиной, загораживая написанное.
– Ишь ты! – почесал в затылке Максим Андреевич и сокрушенно покачал головой. – И у этого уже свои секреты. Вы знаете, Людмила Алексеевна…
– Зовите меня просто по имени, – перебила она старика, – мне этот официоз на работе надоел.
– Хорошо, Людочка, мне и самому давно хотелось так вас называть, но все как-то не решался! – Он слегка понизил голос. – Денис навещал вас?
– С какой стати? – Людмила пожала плечами. – У него своих забот хватает!
Максим Андреевич нахмурился:
– Не пойму, что с ним происходит! В последнее время стал таким раздражительным! Или по работе что-то не ладится? Слышал я, упустили они этого подонка Надымова?
– Упустили, – подтвердила Людмила, – да еще на пару с Дроботом нагоняй получили от начальства.
– Ну, нагоняи ему не впервой получать, тут что-то другое. – Старик окинул ее задумчивым взглядом. – Я уж думаю, не влюбился ли он в эту девочку. В городе чаще стал бывать, ночами не спит, все сидит около печки, курит без конца. После смерти Лидии он тоже ночами не спал, но, по крайней мере, не нервничал, как сейчас…
Максим Андреевич продолжал говорить, но Людмила перестала не просто понимать его, а даже слышать, словно что-то сломалось в ней и не осталось больше ни сил, ни желания воспринимать то, что происходит вокруг. Что еще страшнее он мог сообщить ей, кроме этой новости, ошеломившей и поразившей ее, казалось, в самое сердце. Никогда Барсуков не любил ее, и почему она не поняла это сразу? Он до сих пор не может прийти в себя после гибели жены, вот и попытался забыться в постели с очередной не очень требовательной женщиной. Она отказала – на Светку перекинулся, какая ему разница, с кем любовь крутить в свободное от работы время? И под влиянием какого колдовского зелья, какого дурмана она возомнила, что он неравнодушен к ней и страдает от неразделенной любви? Да и в состоянии ли он испытывать нормальные человеческие чувства?
– ..Три командировки в Таджикистан, две в Чечню, одна – в Дагестан, – ворвался в ее сознание голос Максима Андреевича. – Приезжал выжатый как лимон, черный от загара, а Лида сразу в атаку.
Дескать, сидит, как привязанная, дома с маленьким ребенком, белого света не видит! Так и молодость пройдет! Я понимал, что не ладится у них, а все уговаривал Дениса потерпеть. А она чем дальше, тем больше! Уехал он в академию поступать, а она в это время собрала вещи и перебралась к своему бывшему однокласснику. У того и машина шикарная, и квартира. А с Денисом они в однокомнатной жили, кухня – четыре метра. Он вернулся из Москвы, пытался поговорить с ней, но куда там – она успела, оказывается, на развод подать! А новый муж уже норковую шубу ей купил, Костю в круглосуточный садик устроили. Нам раз в месяц позволяли с ним встречаться, чтобы не травмировать излишне детскую душу. В детской психологии Лида была хорошо подкована, хотя в школе ни дня не работала. Да так и не успела поработать…
– Денис Максимович был в Чечне? – спросила Людмила, стараясь не выдать голосом, что почти раздавлена предыдущим сообщением.
– Был, но в боевых действиях не участвовал, их отряд охранял административную границу. И перестрелки были, и минометные обстрелы, и прямые стычки с боевиками… Денис, слава богу, вернулся жив и невредим. А вот в Таджикистане его слегка задело, в госпитале неделю лежал. Вот такие пироги получаются, Люд очка! – вздохнул Максим Андреевич. – О новой женитьбе поначалу даже слышать не хотел. Потом, когда это случилось с Лидой и с Костей, много мы с ним по этому поводу говорили, и он признался, что смотрит теперь на каждую женщину с предубеждением, подсчитывает, какой срок она выдержит в роли милицейской жены…
– Да уж, – усмехнулась Людмила, – ваш сын великий мастер сроки определять!
– Вам он почему-то сильно не нравится, Людочка? – осторожно спросил Максим Андреевич. – А я-то, старый дурак, надеялся… – Он посмотрел на Костю, продолжающего пыхтеть над листком бумаги, и печально улыбнулся. – Разве Косте такая мать, как Света, нужна? И потом, эта девочка уже попробовала красивой жизни. Не пойму я Дениса, никак не пойму!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});